Девастатор - Велиханов Никита Страница 21

Может быть, это в порядке вещей для такого человека, как Радий Евгеньевич? "Что-то не так", — вдруг понял Илья. Ощущение пришло изнутри, откуда-то из желудка, и прошибло холодком до самых рук, мурашки побежали по всей коже.

— Уау, — произнес вслух Большаков, —кажется, я опозорился. Хорошо, что есть кому заменить обмаранного товарища.

Обычно грасовцы дежурили ночью по одному, но когда майор находил нужным, он назначал двоих. Сегодня Юрий Николаевич решил сам быть напарником дежурного Большакова.

Спускаясь в мастерскую Рената, Илья уже отчетливо осознавал: произошло что-то непоправимое. Они упустили золотую рыбку, которая уже была почти в руках. Он чувствовал себя настолько неуютно, что слова, произнесенные им вслух, были не так уж далеки от истины в самом буквальном смысле.

Борисов спал на жестком, но, по его мнению, вполне удобном топчане в мастерской.

— Юрий Николаевич, — шепотом произнес Илья. Майор перестал посапывать и открыл глаза. — Что-то случилось с Осокиным. Боюсь, что самое плохое. Он не подходит к телефону. А от него пришло тревожное сообщение.

Майор сел, сделал замедленный вдох и резкий выдох. Узнав, что за сообщение и когда оно поступило, он решил:

— Я сам пойду. Будь на связи на всякий случай. Ларькина разбуди. Пусть выбирается на проспект. Я за ним сейчас заеду.

Борисов взял лежавший в изголовье тяжелый пистолет, с которым никогда не расставался.

Доцент Осокин жил в девятиэтажке неподалеку от Варшавского шоссе. При большом желании можно было считать, что ларькинское Выхино находится в той же стороне. Конечно, это была потеря времени, но Борисов по лицу Илюши понял, что заехать за бывшим судмедэкспертом будет не лишним. Майор выжимал из "копейки" все, что она могла дать, а заботами Ахмерова она могла дать много. Через двадцать минут зевающий Ларькин уже сидел рядом, а "жигуленок" миновал Нагатино и подбирался к месту.

Цифровой замок на подъезде не мог быть для них серьезным препятствием. Дверь в квартиру Осокина была заперта, в подъезде стояла тишина.

— Оставайся здесь, а я посмотрю под окнами.

Доцент жил на пятом этаже, света в его окнах не было. Подойдя ближе к стене дома, Борисов убедился, что по решетке, которой забрана лоджия первого этажа, можно легко забраться на второй и выше. Залезть таким способом на пятый этаж для любого из грасовцев было все равно, что прогуляться по бульвару. Перед тем, как начать подъем, майор огляделся. Его внимание привлек тусклый металлический блеск в середине полузатоптанной клумбы. Лежавший там предмет напоминал большой старый почтовый ящик. Он был разбит, а между разошедшимися фанерными листами виднелись плоские ленты соединительных кабелей и электронные платы. Борисов ещё раз осмотрелся и достал рацию.

— Виталий, тут у Осокина под окном лежит разбитый ящик. Иди посмотри, — сказал он и стал быстро подниматься по балконам, решив, что за столь короткое время, из квартиры все равно никто выйти не успеет.

Балконная дверь на пятом этаже была открыта, сквозняк доносил из комнаты запах чего-то знакомого, напомнившего майору прошлое: джунгли, шорох осколков, кислая пороховая гарь, кровь... Кровь. Он осторожно вошел в темную комнату, обошел то, что лежало в центре старомодного ковра и педантично обследовал всю квартиру, начиная со входной двери.

Дверь была на цепочке. Впрочем, гадать не приходилось: убийца проник в квартиру тем же путем, что и Борисов. Майор включил свет. Вид такого количества крови давно не вызывал у него содрогания. Всё же ему было не по себе: Юрию Николаевичу казалось, что он в чем-то виноват, навлек на человека беду и не смог предостеречь. И было досадно, что его обставили.

Тело бывшего доцента МГУ лежало на ковре спиной вверх. Некрасивые черты лица Осокина были искажены предсмертным ужасом и болью. На лбу виднелись кровоподтеки, словно по нему били чем-то тяжелым. Тело было ещё теплым, но ни о какой реанимации не могло быть и речи: повернутая вбок голова лежала отдельно.

Майор осмотрел комнату. В книжном шкафу и письменном столе кто-то рылся, бумаги и книги были разбросаны. На столе стоял далеко не новый самсунговский монитор, к тому же разбитый вдребезги. Потемневшая от времени клавиатура валялась на полу, а системный блок компьютера вообще отсутствовал. Борисов снова потянулся за рацией и, включив её, услышал обрывок разговора между Ильей и Виталием.

— Я сам в молодости так прикалывался. А вспомни Ренатову "Победу"... —говорил Большаков.

— Это о чем ты, старче? — вмешался майор.

— Это мы обсуждаем ящик, который был у Осокина вместо компьютера, —ответил Илья. —Если Виталик мне не соврал, машинка была на уровне "Целерона", хотя внешний вид имела убогий. Наверное, нарочно убогий, чтобы не украли. Я думаю, Осокин его сам собрал из деталей. Я тоже люблю такие приколы. Как там Осокин?

— Ты угадал. Осокин уже больше ничего не соберет. Его самого слегка разобрали.

Послышалось хмыканье Ларькина, шутка была в его вкусе.

— Виталий, поднимись сюда.

— Секундочку, Юрий Николаевич, мне тут пару винтиков осталось открутить.

—- А чем ты занят?

— Илья попросил забрать с собой "винчестер".

— На обратном пути возьмем весь этот хлам. А вообще-то ты прав, бери сейчас, мало ли что, —сказал майор и переключил рацию на "stand by".

Через пару минут Виталий появился в комнате. Достав из кармана старенькой штормовки небольшой жесткий диск, он показал его майору:

— Вот. Большаков говорит, что, судя по маркировке, "винчестер" ноутбуковский и вряд ли пострадал при падении. К тому же, там внизу клумба, хоть и чахлая.

Борисов молча кивнул на труп, а сам стал с любопытством дилетанта осматривать красивую деталь. Виталий же обследовал место происшествия профессионально и пришел к следующим выводам:

— Очевидно, Осокин сидел у окна за компьютером, но не сразу заметил, как преступник забрался на балкон. Возможно, заметил, бросился бежать, но не смог уйти от преследователя, споткнулся, например. Убийца действовал, вероятнее всего, молотком, а затем для верности отрезал жертве голову. Тем же молотком он разбил монитор, инструмент забрал с собой. Хозяйственный мужик. И сильный. Но глупый. Совершенно не понятно зачем угробил хорошую вещь. Если он пытался уничтожить компьютер, то ему надо было разбить именно ту деталь, которая у Вас в руках. Или забрать с собой. Следы ограбления тоже имитированы небрежно и неумело. Исполнитель, очевидно, был не из самых умных и опытных.

— Всё? Не густо. Однако милиции будет ещё сложнее работать. Потому что мы с тобой сейчас тщательно подотрем за собой все, что натоптали. Чтобы не сбивать их с толку.

Перед тем, как забраться в "жигуленок", майор ещё раз достал рацию:

— Илья. Найди в этом доме подходящую квартиру с телефоном: двадцать третью, двадцать восьмую или тридцатую, посмотри там по своему справочнику. Позвони в местную дежурную часть, конечно так, чтобы их определитель номера указал на эту квартиру.

— Понимаю.

— Если у них, конечно, есть определитель. Скажи, так мол и так, шум борьбы, крики в соседней квартире, звон стекла. Уяснил?

— Окей.

— Если уж они тут так крепко спят, придется нам проявить бдительность за них.

Текстовых файлов на "винчестере" у Осокина оказалось очень много: статьи, письма, доклады к научным конференциям. Но, упорядочив их по дате и времени создания, Илья обнаружил, что один из файлов Радий Евгеньевич записал за четыре минуты до того, как отправил ему тревожное сообщение. Естественно, что этот текстовик, сделанный в формате RTF, Большаков стал читать первым.

"В последнее время я стал замечать рядом с собой следы чьего-то присутствия. Вещи, особенно бумаги, оказываются не на месте. Без меня дважды включали домашний компьютер. Я даже начал было думать, что здесь завелся домовой. Но потом понял, что все это — просто слежка, неумелая и грубая. За мной следят. Кто и зачем — не знаю. На некоторые предположения наводит только сегодняшний визит преподавателя Степанова из Набережных Челнов. Он пытается найти причину произошедшего у них взрыва, но квалификации ему не хватает. Но главное — то, что вслед за этим произошло Пока длилось заседание кафедры, в моем портфеле кто-то копался. Такого ещё не было. Бумаги и фотографии, которые мне оставил Степанов, лежали не так, как я их положил. Возле дома один субъект показался мне подозрительным. Может быть, все это связано с нашей работой в начале восьмидесятых? А может быть, у меня начинается мания преследования. Но если я прав, опасность угрожает не только мне. В опасности и мой друг Сергей Карапетян, да и Володя Кисьмережкин, и Дима Иванов. А вот в том, что опасность грозит Челнокову, сомневаюсь. Скорее всего, она от него исходит. Может быть, я сужу предвзято. Но только теперь я начал думать, что пожар, уничтоживший наши расчеты, модели и аппаратуру, был не случайным. Челноков после этого куда-то пропал. Возможно, он похитил результаты наших общих трудов, а пожар имитировал. То, что он сумел самостоятельно доработать нейтринный лазер и превратить его в оружие, о котором он постоянно толковал ("девастатор"), представляется мне невероятным. Но эту возможность нельзя сбрасывать со счетов. Побочные эффекты, происходящие с "мишенью", когда-то рассчитывал Карапетян. Они полностью совпадают с теми, о которых рассказывал сегодня Степанов. Возможно, мы все, авторы этого проекта, в опасности. Наши знания представляют теперь угрозу, для нас самих. А "девастатор", судя по всему, угрожает жизням многих людей. Если я прав, это только начало, Шаттл не остановится ни перед чем.