Мы больше не люди - Мира Форст Страница 21

– Выйдем им навстречу?

– Нет. Вероника, нам надо поскорее добраться до дома, лучше избегать встреч с незнакомцами.

– Я не смогла дозвониться до тети. И на сообщения она не отвечает.

– Мои родители тоже на связь не выходят. Будем искать машину с ключами. Чем быстрее найдем, тем быстрее узнаем, что с родными.

Мстислав подхватил оба рюкзака, и когда незнакомые мужчины вошли в вестибюль отеля, мы вышли через другую дверь в зеленую зону.

С машиной оказалось не все так просто. Припаркованных попадалось не так уж и много. Отель располагался не в самом Ярославле, а в девятнадцати километрах от города, в небольшом пригороде. Среди местного населения, видимо, не так много автовладельцев. И, само собой, ни одной открытой машины с ключами не обнаружилось.

– Угоним? – предложила я.

– Вероника, у меня нет опыта угона авто, и я не представляю, как завести машину без ключа.

– Я думала, ты умеешь все.

Мстислав улыбнулся.

– И что теперь делать? – расстроилась я.

– Будем идти пешком вдоль трассы. Там точно найдутся брошенные автомобили. Но отправимся рано утром, а сейчас, раз уехать не удалось, надо искать ночлег.

– Может, усадьба Некрасова? Куда мы сегодня должны были на экскурсию идти? Алевтина говорила, что она где-то неподалеку.

Мстислав заглянул в телефон.

– Карта показывает, что идти тридцать минут.

– У тебя работает интернет?

– Нет. Карты офлайн загружены.

В который уже раз за этот кошмарный день мысленно произнесла, как мне повезло, что со мной рядом оказался именно Мстислав.

На территории музея-усадьбы стояла тишина. Только легкий ветерок, касаясь листвы деревьев, создавал слабый шум.

– Ты заметил, птиц совсем не слышно?

– Они умерли, – показал мой спутник на стайку мертвых птах на клумбе. – Я сегодня еще видел собак и кошек. Ни одной живой.

– А дельфины не погибли.

– Это как-то связано с тем, что мы теперь питаемся рыбой. Дельфины живут в воде. Видимо, тут есть связь.

– Дельфинов из дельфинария жалко. Кто их теперь кормить будет?

– Кто-нибудь из сотрудников отеля стал красноглазым, так что разберутся.

Центральный вход в большой двухэтажный дом-музей оказался закрыт. Две дополнительные двери, что мы обнаружили, также имели на своих ручках внушительные замки.

– Это даже хорошо, – решил Мстислав, – означает, что внутри никого нет.

– Будем разбивать окно?

– Да. Только не в этом доме, а в здании администрации.

– Зачем нам здание администрации?

– Там могут быть ключи от самой усадьбы.

Вот опять. Смогла бы я сама до такого додуматься?

Нужные ключи в маленьком административном корпусе нашлись на большой доске с крючками. На всякий случай мы забрали все имеющиеся там ключи.

Исследовали каждый уголок музейного дома. С целью убедиться, что никто внутри не прячется, да и просто посмотреть, как жил великий поэт. Хорошо так жил, не бедненько. Ночевать решили не в сквозных залах с помпезными диванами, а в комнатке для сотрудников на втором этаже. Во-первых, там стояли диван и раскладное кресло. Мстислав уступил мне диван. Во-вторых, единственная лестница, которая вела к этой комнате, от души скрипела. В случае опасности, мы услышим скрип и сможем улизнуть через окно. Мы еще не знали всех возможностей своих крыльев. Но второй этаж усадьбы, примерно такое же расстояние до земли, как с того дерева, которое спасло нас сегодня от расправы бывших одногруппников.

– Что предпочитаешь на ужин, сайру тихоокеанскую или паштет из печени трески?

– Никогда не думала, что такой выбор сможет меня заинтересовать. Но, знаешь, паштет из печени трески звучит очень аппетитно.

Это было так странно. Маленькая чужая комната, продавленный диванчик, кресло, видавшее лучшие времена, я и Мстислав кушаем рыбные консервы и мирно болтаем.

– Мне кажется, я готова умереть за роллы.

– А я бы не отказался от раков.

– Значит, когда вернемся домой, отметим роллами и раками?

– Идет, – улыбнулся Мстислав.

– Как думаешь, тех кого мы сегодня не видели среди студентов, стали красноглазыми?

– Трудно сказать. Они могли просто отбиться от толпы. Или погибнуть.

– Я пыталась связаться с Василисой и Алевтиной. Но, как и от тети, ответа нет.

– Со связью очевидные проблемы, так что все шансы встретиться с ними у нас есть.

– Не хотела бы увидеть мою милую тетю с белыми глазами.

– Мне вот интересно, как они смотрят такими глазами, без зрачков? А белоглазые точно все видят, но как? – размышлял Мстислав.

– Мы с мамой как-то ходили в музей древнерусского искусства и слушали лекцию об иконописце Феофане Греке. В работах Феофана есть одна особенность. На иконах он не выписывал зрачки у святых. Оставляя глазницы замазанными белилами. А объяснял это тем, что святые видят внутренним светом.

– В таком случае, если следовать этой теории, наши белоглазые святые.

– Да, а от нашей атрибутики больше веет чертовщиной, – засмеялась я.

– Вероника, ты уже смеешься над ситуацией. Значит, начинаешь принимать новую действительность.

– Нет, я не поэтому смеюсь. Просто вдруг вспомнилось, как Юлик облизывался на Лану с Лизой. Между нами это была одна из любимых шуток. Девчонки могли вить из директора веревки. Но ему ничего не светило. А теперь вот, его красавицы сами за ним топают.

Спать мы легли в одежде, на случай, если придется оперативно убегать. Диван для сна оказался совсем непригоден, но, думаю, Мстиславу на узком кресле еще хуже. Хотя, когда я пыталась разбудить его в пятом часу утра, спал он крепко.

– Мстислав, – тихо звала я уже целую вечность.

Все это время лестница скрипела под тяжелыми шагами. Кто-то медленно взбирался на второй этаж.

Затаила дыхание. Кто-то с той стороны вставлял ключ в дверной замок, который мы заперли изнутри.

По моей спине пробежала дорожка пота. Мстислав не просыпался.

На цыпочках подошла к двери, подняла над головой табуретку.

Ключ в замке поворачивался слишком долго.

Щелчок. Дверная ручка ползет вниз.

У меня трясутся коленки, пот уже застилает глаза.

Дверь открывается. Я со всей силы обрушиваю табуретку на вошедшего.

– Ай! – падает тот на пол.

Мстислав вскакивает с раскладного кресла.

Отлично. Теперь он все возьмет под контроль, – немного выдыхаю я, отчасти оттого, что он наконец проснулся, а отчасти от того, что на полу сидит толстая белоглазая тетенька и потирает ушибленную голову. Тетенька поскуливает,