Наталья Шитова - Дерзкая Страница 21

Он остановился, но смотрел не на мою левую руку с пистолетом. Взгляд его был почему-то прикован к моей правой руке. Я оказалась в полном замешательстве, так как не могла понять, куда же он смотрит. И только когда я подняла и правую руку тоже, а Извеков болезненно дернул своей, я поняла, чего он боится больше, чем пистолета тридцать восьмого калибра. Александр не сводил глаз с серебряного кольца.

— Или ты уйдешь немедленно, или я… — я вытянула вперед правую руку и приблизила ее к лицу Александра. Он оцепенел и только следил за моей рукой, как загипнотизированный кролик.

— Не надо. Пожалуйста, — тихо попросил он.

— Ты уйдешь?

— Уйду.

Я опустила руки. Извеков медленно двинулся мимо меня в сторону двери.

На долю секунды я опередила его. Если бы не моя реакция, он сумел бы заломить мне руку, но я успела вовремя отпрянуть в сторону и согнуться, закрыв своим телом руку с кольцом. Извеков обхватил меня сзади, стараясь разогнуть. Он был сильнее, к тому же я потеряла бдительность, позволив обойти меня и напасть внезапно. Завладев моей рукой, он стал трясти ею, пытаясь стряхнуть едва держащееся кольцо. Но я вовремя сжала кулак, и он быстро понял, что так ничего не добьется. Я запыхалась и тяжело дышала, он же был спокоен и остановился явно не для того, чтобы передохнуть. Он обдумывал, как бы ему со мной справиться.

Все, что мне требовалось в данной ситуации, это добраться до оголенной кожи Извекова и прижать к ней кольцо. Но в той позе, в которой он меня удерживал, это было совершенно невозможно. Физически я была бессильна, но оставалась еще надежда на хитрый приемчик, несколько раз срабатывавший в моих боях с Олегом.

Я начала с того, что попыталась лягнуть его в ногу. Это мне, конечно же, не удалось. В ответ Извеков еще сильнее сжал меня. Собрав все последние силы, я отчаянно забилась, провоцируя его. Он, наверное, не очень понимал, насколько сильна его хватка, поэтому, когда он еще поприжал меня, а я издала жалобный стон и обмякла в его руках, Извеков торопливо опустил меня на пол и стал осторожно пошлепывать по щеке. Я позволила себе еще один сдавленный стон.

— Вот черт! — выругался Извеков.

Наугад, ориентируясь только на его голос, я закинула правую руку ему на шею, изо всех оставшихся сил прижав кольцо к коже.

Никогда еще ни от одного живого существа я не слышала такого воя, который немедленно наполнил не только пространство номера, но, наверняка, был слышен даже на улице. Именно наполнил, потому что звук, казалось, жил сам по себе, ширясь и становясь вещественно-материальным. Извеков, издав этот полный адской боли вопль, упал и больше не двигался. Я сидела рядом и внимательно вглядывалась в его помертвевшее лицо, стараясь не попасться на удочку, если он вдруг собрался еще раз обмануть меня. Но на этот раз ему действительно крепко досталось. Через несколько минут он пошевелился, начиная приходить в себя, и тут же, как это бывает после болевого шока, когда человек снова начинает чувствовать ту самую боль, которая ввергнула его в забытье, снова раздался мучительный стон, а тело Извекова начали сотрясать судороги. Он открыл глаза, уставился на меня, попытался что-то сказать, но его голосовые связки долго не могли справиться с нервной дрожью. Наконец, он перевел дыхание и с трудом произнес:

— Ну зачем же ты так? Не надо больше, пожалуйста… Это может убить меня!

Убить или не убить, но то, что прикосновение серебряного предмета было для него страшной физической пыткой, очевидно. До такого состояния притвориться было, по-моему, невозможно.

— Похоже, мы стоим друг друга, — проворчал он, тяжело садясь на пол.

Я протянула руку, чтобы помочь ему подняться. Он вздрогнул, но убедившись, что это не опасная рука, ухватился за нее и встал.

— Узнаю, знакомая школа, — усмехнулся Извеков, потирая рукой шею и морщась, а потом вдруг тихо засмеялся: — Когда-то Середа отрабатывал эти же самые штуки на мне. Вижу, и тебя он научил, мелкий мошенник!

Затем улыбка, вызванная воспоминаниями, резко сменилась озабоченностью и нетерпением. Он снова указал на мою сумку:

— Бери, и пойдем со мной. Другого выхода у меня просто нет.

— Иди, если тебе нужно, я останусь здесь. Меня не надо пасти.

Александр покачал головой:

— Без меня тебе нельзя оставаться. А мне нельзя оставаться здесь. Мне проще будет потом выпустить тебя из Рая, чем искать момент, чтобы незаметно подбросить твоим друзьям твой труп, как это пришлось мне делать три года назад с Орешиным.

— Так это ты вытащил Юру отсюда?

Он кивнул, нехотя соглашаясь со мной:

— Я вывез его из города. Я все время боялся, что мне помешают, но я благополучно добрался до Кепы и оставил у въезда в приемный покой больницы. Это было все, что я тогда смог для него сделать. Я не надеялся, что он выживет, но хотел, чтобы он был хотя бы похоронен по-человечески, а не… — Извеков вдруг оборвал свой рассказ и посмотрел на меня: — Так ты идешь?

— Сначала договорим. Что произошло бы с Юркой, если бы он остался здесь?

— Вернулся бы Валерий, и… Юрий стал бы таким же, как я…

— Валерий? — я отчетливо вспомнила сон. Тот черноволосый убийца… — Так это Валерия мне нужно поблагодарить за все, что было три года назад?

Извеков стоял, закусив губу и сложив руки на груди. Его ответ был мне, в сущности, не нужен.

— Рано или поздно ты поняла бы это, а, скорее всего, он сам бы все тебе рассказал, — отозвался, наконец, он.

— И что же он собирался сделать с Юрой? Сделать его таким же, как ты? То есть каким?

Александр нетерпеливо махнул рукой:

— Давай об этом после!

Я села на кровать и придвинула к себе сумку, желая дать ему понять, что никуда не хочу двигаться.

Извеков еще несколько секунд стоял надо мной, но быстро вышел, хлопнув дверью номера.

Каким бы стал Юра, если бы ему позволили умереть здесь, в этом номере? Чем бы он мог стать, если не просто трупом, который можно похоронить по-человечески? Очевидно, изможденным существом с постоянно влажными волосами и кожей, боящейся прикосновения серебра.

Извеков вошел снова, на этот раз он был настроен более решительно.

— Если ты настаиваешь, я скажу тебе обо всем, что имеет для тебя значение. Орешин был прав, считая, что я мертв. Меня действительно убили 14 августа. И больше суток я был трупом, — спокойно и четко проговорил он, усевшись рядом со мной.

— Кем же ты был потом?

— Тем же, что я есть и сейчас. Я — зомби-оборотень.

Определение было не самым подходящим. Александр не подходил под классическое определение зомби. Шутка была слишком нелепой. К тому же, произнося эти слова, Извеков улыбался.