Александр Лонс - Пансионат Страница 21

«Эх, — в который раз думал тот, кого сейчас называли Виленом Николаевичем, — прав, прав был мой покойный друг. Все у нас так же, как и жуков-навозников. Наберем всякого говна и таскаем потом с собой всю оставшуюся жизнь».

Тот, кого называли Виленом Николаевичем встал с кресла, вышел в соседнюю комнату, открыл дверь темной кладовки, включил свет и недолго задержался перед занимавшем всю стену, задернутым холщовым занавесом стеллажом. Простое действие — отдергивание занавеса — всегда вызывало у него легкое затруднение. Проходили годы, но это странное чувство не исчезало и не ослабевало. Немного подумав, Вилен Николаевич резким движением отдернул занавеску. На ровных деревянных полках рядами стояли человеческие черепа. По два ряда на каждую полку. Черепа были разные. Они отличались размерами, цветом, формой и пропорциями. Количеством и качеством зубов. Когда-то они принадлежали совсем разным людям, различных полов, возрастов и этнических типов. Перед каждым черепом находилась маленькая табличка с именем и отправными датами жизни. Кое-где вместо первой даты стоял вопрос, иногда этот вопрос сочетался с номером года, как бы выказывая сомнение в истинности самой даты. Это была личная коллекция черепов разных замечательных людей. Коллекция, которую «Вилен Николаевич» собирал на протяжении девяти последних веков.

9. Метеор

Черноголовые чайки стройно сидели на краю причала и прибрежных конструкциях. Ветер усиливался, и волны с шумом разбивались о бетонный берег. Сразу же вспомнилось, что к месту назначения нас должен доставить VIP-«Метеор» на подводных крыльях, который, как любезно сообщал сопроводительный проспект, «пойдет в любую погоду и при любой волне».

«Метеор» запаздывал, и от нечего делать пришлось перезнакомиться с другими немногочисленными ожидающими. Вся собравшаяся на причале компания смотрелась странно и почти комично. Особенно бросалась в глаза худая, коротко стриженная, огненно-рыжая девушка в повторяющем формы тела отливающем металлом панцире-корсете, красных колготках, с кинжалом на поясе и волчьим взглядом зеленых глаз с розовыми тенями. На ногах она носила «гламурные» сапоги-ботфорты выше колен. Еще присутствовали: закутанная в черную шаль морщинистая старуха с ярко накрашенными губами; надменный мужик лет сорока в идеально сидящем темно-сером классическом костюме; высокий худой старик с породистой костистой головой, лысой, словно бильярдный шар; массивный господин с потным щекастым лицом; вертлявый носатый субъект похожий на дешевого итальянского сутенера; мрачный тип с физиономией наемного убийцы из французской комедии; крепкий загорелый дядька обликом и повадками весьма смахивавший на спецназовца, работающего по контракту. Последним, самым младшим на вид, в этой компании оказался одетый, будто роллер, парень с оригинальной ассиметричной стрижкой, безумным блеском в темных глазах и веселым заразительным смехом. Его ломающийся тенорок почему-то навел на мысль, что парень принимает наркотики. Вообще, присутствующие сильно напоминали персонажей из какого-нибудь фильма в стиле Тима Бёртона. Девять пар глаз изучали меня. До дюжины, как обещала моя знакомая, что-то явно не дотягивало. Что они все забыли на этом острове, интересно? Тоже решили отдохнуть от благ цивилизации?

В ожидании «Метеора», мы обменялись скупыми приветствиями и назвали друг другу свои имена, которые оказались «под стать внешности». Почему-то большинство представлялось полными версиями. Зеленоглазая девица, щеголявшая в металлических латах и красных колготках, звалась Лисовской Лидией Аврелиановной или просто Лидией. Морщинистая седая старуха именовалась Линой Денисовной Сперанской. Надменный мужик в дорогом костюме отрекомендовался как Нифонт Мелетьевич Валериев. «Именно Валериев, а не Валерьев», — зачем-то подчеркнул он. Худого старика величали Лаврентием Осиповичем Романовым. Толстый щекастый господин был представлен как Прокл Вильгельмович Апраксин. Вертлявый субъект заявил, что он Питирим Нилович Дмитриев. Человек с лицом убийцы носил имя Елизара Мардарьевича Смирнова, «спецназовец» отзывался на Якуба Афанасьевича Климентьева, а похожий на роллера отрок изрек, что он просто Вадик. Более неподходящих имен, на мой взгляд, трудно было себе вообразить. Ну, разве что Вадик соответствовал.

Это и были те самые симпатичные, интеллигентные, милые люди, что обещала моя подруга. Отчего-то я сразу решил, что имена у них у всех ненастоящие. Мнимые. Почему — сам не знаю, но такое ощущение возникло. Возможно, тут повлияли нарочито театральные внешности моих будущих попутчиков, а возможно и собственная биография.

А началось-то все с ерунды. По-моему реальное раздвоение личности всегда начинается с момента создания собственного виртуала — заведения второго дневника в Интернете, но только обязательно на том же самом ресурсе, на «Live Journal» например. Второй ник, второе имя, а там уж и до второй личности недалеко. Случилось так, что в «лихие девяностые», мне повезло. Я приобрел второй паспорт на чужое имя, и кое-что сделал для обретения устойчивости этого своего «второго я». Подробности сейчас опускаю, скажу только, что некоторых усилий и затрат данное наказуемое законом мероприятие потребовало. Тогда можно было купить все, были б деньги, а при некоторой фантазии всегда имелась возможность обрасти всякими прочими документами. Жизнь выглядела неустойчивой, ненадежной, каждый зарабатывал как мог, и наличие «запасной личности» казалось тогда удачным решением и неплохой идеей. Так, на всякий случай. Но личность эту следовало как-то подкармливать и поддерживать, и зажил я двойной жизнью. Вторая «личность» была, естественно, не вполне полноценной, но все же имела нормальную биографию, лечилась в какой-то поликлинике, где-то «работала», получала зарплату, и даже имела прописку. Впоследствии эта личность получила ИНН, трудовую книжку, медицинское и пенсионное страхование, водительские права, перенесла перепись населения… Конечно это деяние было абсолютно незаконным, но выработалась такая стойкая привычка к этому своему «второму я», что ничего предосудительного уже не виделось. Последние годы пользоваться данным ресурсом случалось довольно-таки редко. Лишь в тех случаях, когда казалось правильным не мелькать, вспоминал о вторых документах. Имя совпадало с моим собственным, а фамилия-отчество, естественно, отличались. Место, время и день рождения тоже не походили на мои настоящие. Интересно, сколько еще людей в нашей стране живут так же, по чужим паспортам или с запасными документами на чужие имена? Вот под таким именем я и отправился в тот милый пансионат.