Инспектор угрозыска - Дмитрий Николаевич Дашко Страница 22

Князя мы застали в гостиной за накрытым грязной скатертью столом, на котором стояла наполовину пустая здоровенная бутыль из-под самогона. На тарелках была разложена немудрёная закуска.

Из приоткрытого окна гулял прохладный сквозняк. Если бы не он – тут было бы не продохнуть от запаха самогона, перегара и плохой еды.

Князю хватило взгляда, чтобы просчитать, кто мы такие.

– А, мильтоны пожаловали, – пьяно протянул он. – И чего вам, спрашивается, спокойно не сидится?

– Ну, во-первых, не мильтоны, а уголовный розыск, Князь. Во-вторых, ты сам знаешь, зачем мы к тебе пришли.

– Ну-да, ну-да, – покачал головой Князь. – Совсем оборзели вы в своей уголовке. С какого, спрашивается, х… хрена, я должен ваши мысли читать? Либо говорите, с чем пожаловали, либо дверь прикройте и валите отсюда. За стол, уж прости, приглашать не буду – не заслужили, – ехидно заметил он.

– Ты, гражданин Обухов, говори-говори, да не заговаривайся! – зашумел Панкратов, и я наконец-то узнал фамилию рецидивиста. – Сам скажешь, где кассу типографскую спрятал или как?

– Смотрю я на тебя, гражданин сыщик, и ума не приложу: какая ещё типография, какая касса?

– Ваньку не валяй, Обухов! Ты и твой подельник Чума, а так же граждане Кравцов и Манкевич устроили налёт на типографию «Красный печатник». В качестве наводчика выступил кассир типографии. В настоящее время все они арестованы и дают признательные показания, – стал блефовать я.

– Ну, арестованы и арестованы, – пожал плечами Князь. – В наше время от сумы да тюрьмы не зарекайся… А что касается показаний ихних – так это поклёп на меня и на моего лучшего товарища Чумакова. За что парня обидели?

– За дело, – буркнул я. – Ещё раз хочу вас предупредить: ваши подельники сдали вас с потрохами, иначе бы мы не нашли адрес, в котором вы скрываетесь.

Князь изобразил широкую и презрительную ухмылку.

– С чего ты решил, что мы от кого-то прячемся? Мы перед законом чисты, вольны жить, где хотим, как говорит советская власть. А что касается каких-то там подельников… Я понятия не имею, о ком речь, начальник. Кравцов какой-то… Манкевич… Я и фамилии-то эти впервые от тебя слышу. Не знаю, что у них с типографией приключилось, а мы и к этому налёту, и ко всем прочим никакого касательства не имеем. И вообще, сейчас не старорежимное время, чтобы во всех грехах обвинять тех, кто однажды оступился, но потом проникся революционными идеями и решительно покончил с ошибками проклятого прошлого! Да кто вы вообще такие, чтобы мешать людям жить по-новому?!

– Тебе бы, гражданин Обухов, только в цирке с такими речами выступать, – усмехнулся Панкратов. – Прямо соловьём разливаешься. Только у нас ведь не цирк, и раз мы к тебе явились, значит, имеем на то веские основания.

– Нет у тебя ничего, кроме слов, – Князь взял со стола солёный огурчик и с хрустом откусил. – Так что это тебе в цирке рыжим выступать, начальник, а не мне.

– Ах ты ж гад! – Панкратов подошёл ближе и замахнулся, чтобы как следует вмазать Князю по башке, но я его остановил.

– Погоди, Коля. Успеешь ещё душу отвести. А ты, Обухов, – я посмотрел на Князя, – лучше бы не строил из себя целку, а выложил нам всё как на духу: сам знаешь – чистосердечное облегчает душу…

– И увеличивает срок, – хохотнул тот, и стало ясно, что эта знаменитая поговорка в ходу уже очень много лет. – Тебе надо – ты и доказывай, а я вам помогать не собираюсь. Сказал, что никакой типографии не брал, и на этом стоять буду.

Он демонстративно догрыз огурчик и замолчал.

– Хорошо, Князь. Коля, присмотри за ним, а я пока его кореша потрясу: может, он понятливее окажется, – сказал я.

Панкратов кивнул.

– И да, если дёрнется – стреляй ему в ногу, пусть до конца жизни на костылях скачет, – посоветовал я, на что Князь ответил презрительной гримасой.

Чума очухался и постепенно приходил в себя, но пока что его взгляд не был осмысленным. Он по-прежнему сидел на корточках и, скуля, потирал ушибленную макушку.

Я встал напротив.

– Говорить будем, Чума?

– О чём нам с тобой говорить, легавый?! – включил режим бывалого урки тот, и сразу получил от меня довесок по ушам.

– Так понятней? – поинтересовался я, когда Чума успокоился и перестал выть.

– Понятней.

– Так что насчёт разговоров?

– Каких разговоров, гражданин начальник?!

– Душевных! Где деньги, которые вы взяли в типографии? – рявкнул я так, что бандит съёжился.

В этот момент из комнаты, где сидел Князь, раздалось угрожающее:

– Не говори ничего, Чума – слышишь!

– Вот сволочь! – судя по последовавшим звукам, Коля дал выход накопившейся энергии.

– Слышь, начальник, а ты точно из уголовки? – хмуро спросил Чума.

– А откуда ж ещё?! Что – не похоже?

Чума устало вздохнул.

– Ты, начальник, обиду на меня не держи, но говорить тебе я ничего не стану. Если сболтну – Князь меня на лоскуты порежет.

С этим всё стало ясно. Я схватил его за шиворот рубахи, резко поднял и затолкнул в гостиную к напарнику, которого Чума явно боялся куда больше родной милиции.

– Что, не колется? – вскинул голову Коля.

– Не колется, – вздохнул я. – Придётся обыск устраивать. Я так понимаю, здесь с понятыми будет напряжёнка?

– Ну да, – кивком подтвердил Панкратов.

– Тут почитай в каждой квартире, если не б…, то есть женщина лёгкого поведения, – поправился он, – то ейный сутенёр. И если мы при них деньги найдём, нам потом из переулка живыми не выйти.

– Делаем так, – приступил к обсуждению плана я. – У тебя ведь дежурные понятые наверняка найдутся? Ну, чтобы подписали задним числом…

Коля окинул меня хитрым взглядом.

– Что-нибудь придумаем.

– Вот и ладушки. Этих, – я покосился на Князя и Чуму, – свяжем, чтобы не устроили нам тут кордебалет во время обыска. Ты бери на себя гостиную, я другую комнату, кухню и клозет.

– Замётано, – кивнул Панкратов.

Князь, услышав наш разговор, громко хмыкнул.

– Ну-ну, ищите, ищите, легавые! Аж самому интересно, что вы тут найдёте. Ежли чо – поделитесь?

– Обойдёшься, – сказал я.

Мы приступили к обыску.

Я начал с загаженной спальни. Благодаря этим постояльцам она скорее походила на свинарник, чем на помещение, в котором живут люди. Почти сразу же наткнулся на женские панталоны и некоторые другие пикантные предметы из дамского гардероба. Всё понятно, Князь и Чума – не монахи, наверняка пользовались услугами продажных жриц любви, коими дом кишмя кишел.

На мгновение мелькнула мысль: