День саранчи - Никита Велиханов Страница 23

Солнце уже вышло из-за горизонта и висело над кромкой леса. В легкой утренней дымке оно казалось ярким расплывчатым пятном. Над спецназовцами пролетел жаворонок, коротко и неуверенно прозвенел что-то, словно робко поздоровался. «Вертушка» прошла низко над деревьями, а меньше чем через минуту из-за рощи стал подниматься черный негустой дым. Ветер сносил его в сторону, за спину сидевшей в засаде группе, но выглядела завеса достаточно угрожающе.

До опушки леса оставалось около километра, когда Ларькин увидел собак. Увидел — и тут же потерял из виду, словно они ему померещились. Цепь прошла вперед несколько шагов и остановилась, повинуясь команде капитана. Впереди вновь промелькнули и скрылись за кустами собаки. Они не метались, а умело и умно прятались, Усатый морпех приказал открыть огонь на поражение. Перед вылетом оговорено было, что если случится стрелять, то целить нужно кучнее к центру рощи, чтобы не задеть бойцов из других групп. Теперь Виталий с досадой заметил, что одичавшие собаки; судя по всему, смещаются к правому флангу: возникала опасность, что под огонь ненароком попадут свои, сидевшие в засаде спецназовцы.

Вертолет опять прострекотал над рощей, повисел и улетел в сторону деревни. Усатый капитан прижал к уху рацию, выслушал и скомандовал:

— Ориентир — две высоких березы! Гранатами по опушке огонь!

Полдюжины осколочных гранат разорвалось на краю луга, и оттуда послышался отчаянный визг. Люди приготовились стрелять из автоматов и винтовок по разбегающейся стае, но ни одно животное не поднялось из травы. После второго залпа визг прекратился. Когда отгремел третий залп и над-рощей в очередной раз прошла «вертушка», командир прокричал в рацию:

— Где — передо мной?! Я ничего не вижу. А где все остальные? Да и люди, и звери — где все? Так ждать или продвигаться? Есть на сто метров... — Он повернулся к Виталию, находившемуся от него в десяти шагах: — Говорят, десяток шавок перед нами, прячутся в траве. Подойти разрешают только на сто метров. Вторая группа задерживается, из-за огня, велено подождать. В засаде, говорят, еще никого не поймали.

«Не боятся они, что ли? — подумал Ларькин. — Нормальная звериная стая уже попала бы в силки за дорогой. А эти ждут, когда загонщики подойдут и перебьют их».

И тут он увидел собак. Две светленьких маленьких дворняжки вскочили в разных концах луга и быстро-быстро помчались прямо на загонщиков. Но раньше, чем те успели прицелиться, животные уже бухнулись на землю, с лету перекувыркнувшись несколько раз вперед и вбок — и исчезли в траве. Ахнуло несколько автоматных и винтовочных выстрелов, но с запозданием. Хитрые твари остались невредимы. Капитан открыл было рот, собираясь отдать новую команду, но в этот раз на дальнем конце луга поднялась еще одна пара собак. На этот раз — большая рыжая дворняга и вполне породистая восточноевропейская овчарка. Несколько спецназовцев выстрелили чисто машинально, не успев сообразить, что происходит, но тоже промахнулись.

Собаки мчались еще несколько метров, а стоило им исчезнуть в траве, совершенно в других местах появлялись другие псы. Люди стреляли редко: половина спецназовцев, в том числе командир, ошалело наблюдали за происходящий.

Четвероногие использовали хорошо известную двуногим тактику приближения к вражеской позиции: «перебежками слева-справа по одному». Против нее тоже были отработаны методы защиты, но сам факт, что звери применяют человеческую тактику, изобретенную исторически не так давно, в эпоху автоматического стрелкового оружия, заставил солдат на какое-то время потерять самоконтроль. В это трудно было поверить, зрелище было жутким и завораживающим.

А затем вдруг весь луг зашевелился и ожил: десятки псов с оскаленными зубами появились из-за небольших бугорков, мелких ямок, просто из травы и стремительно бросились на спецназовцев. Самое плохое было то, что все они — а их оказалось не десять, а больше сотни — сосредоточились на правом фланге десантников. Передние — так вообще совсем близко, в нескольких десятках метров. Оставалось только гадать, как они сумели подкрасться так незаметно. Те, кто подальше, поддерживали авангард многоголосым бешеным лаем.

Виталий находился в середине цепи, основной удар нападающих животных пришелся правее. Возможностей помочь товарищам у него было не очень много: стрелять по чуть отставшим тварям нужно было аккуратно — где-то как раз за ними располагался левый фланг засады. А по передовым собакам стрелять тем более было опасно, потому что они уже приблизились к спецназовцам. Бойцы находились на одной линии в нескольких десятках метров друг от друга, и на каждого уже приходилось по пять-шесть осатаневших псов, не считая тех, что мчались сзади.

Ларькин дал несколько очередей по тем собакам, по которым еще можно было стрелять, не опасаясь задеть людей, а затем бросился бегом туда, где двуногие солдаты сцепились врукопашную с четвероногими, откуда доносились рычанье, визг и крики боли, треск раздираемого обмундирования и — этот звук Виталий ни с каким не мог спутать — вспарываемой плоти.

...В это время Ирина со всех ног бежала по лесной дороге, перепрыгивая через вспучивавшие утоптанную почву корни деревьев. Над ее головой то и дело пролетали шальные пули, сшибая ветви деревьев. Не все спецназовцы-загонщики тщательно прицеливались, нервы у многих сдали, и из-за их стрельбы бежать по лесу было довольно опасно.

— Стой! Убьют! — кричал сзади капитан Сивцов. Он передал командование засадным отрядом заместителю-старшине и погнался за Ириной. Он терялся в догадках: испугалась? Что-то услышала, узнала такое, чего он не знает? Куда она бежит под пули? Если бы испугалась, должна была бежать в другую сторону...

— Там опасно! — крикнул он, поравнявшись с Рубцовой и пытаясь схватить ее за плечи. Но руки почему- то перестали его слушаться, повисли безвольными плетями вдоль тела. Так бежать было неудобно, он сделал еще несколько шагов и остановился. Остановилась и Ирина.

— Я должна... войти в зону контакта... должна... — задыхаясь, проговорила она, посмотрела Володьке в глаза, повернулась и устало побежала дальше.

— Черт с тобой, — махнул рукой капитан и стал осматривать свои ладони и предплечья. Руки слушались, шевелились, но еще несколько секунд были словно не свои. Потом это прошло. Раньше с ним такого не было. Сивцов все еще вертел руками перед лицом, когда впереди, совсем близко, взорвалась шальная граната. До луга оставалось уже немного. Капитан встрепенулся и побежал догонять Ирину...

Держа автомат, как дубину, Ларькин поравнялся с усатым морпехом, который успешно отмахивался от трех