Голубое шампанское - Джон Варли Страница 23

Довольно ироничная особенность дрона, не правда ли? Менее метра в диаметре, он был оснащен чувствительным радаром, очень хорошими глазами-камерами для видимого света и слабым сознанием. Его разумность обеспечивалась комочком человеческой мозговой ткани размером с каштан, выращенным в лаборатории. Это был самый дешевый и простой способ наделить машину определенными человеческими качествами, часто полезными в следящих устройствах. У людей использованная часть мозга служила для оценки прекрасного. Пока дрон наблюдал, она видела бесконечные прекрасные сны. Об этом знал лишь орган управления дроном – им был компьютер, – который не потрудился кому-либо об этом сообщить. Впрочем, сам компьютер считал эту особенность довольно приятной.

Дрон был обязан соблюдать множество инструкций и делал это с поистине религиозным рвением. Он никогда не приближался к колесу ближе, чем на пять километров. Все объекты крупнее сантиметра, покидающие колесо, следовало догнать, захватить и изучить. О некоторых категориях объектов полагалось доложить вышестоящему начальству. Все прочие следовало испарить с помощью имеющейся у дрона небольшой батареи лазеров. За тридцать лет наблюдения докладывать понадобилось лишь примерно о десятке объектов. Все они оказались крупными структурными компонентами колеса, оторвавшимися при его вращении. Каждый был уничтожен старшим братом дрона – станцией, расположенной в пятистах километрах от него.

Приблизившись к трупу, дрон немедленно его идентифицировал: мертвое тело, замерзшее в позе, немного похожей на позу эмбриона. А далее дрон застрял.

Многие особенности тела не укладывались в приемлемые для такого объекта параметры. Дрон осмотрел его снова, потом еще раз, и неизменно получал одни и те же неприемлемые результаты. Он не мог понять, что это за тело… и все же это было тело.

Дрон пришел в такое восхищение, что его внимание на время ослабело, и он стал не таким внимательным, каким был все предыдущие годы. Поэтому он оказался не готов, когда в его металлический бок легонько ткнулся второй летающий объект. Дрон быстро нацелил на него глаз-камеру. Это оказалась красная роза с длинным стеблем – того сорта, что некогда пышно росли в цветочном магазине колеса. Подобно трупу, цветок замерз до кристальной твердости, и от удара от него откололось несколько лепестков, которые облачком вращались вокруг розы.

Это было очень красиво. Дрон решил сочинить об этом мыслепоэму, когда освободится. Дрон сфотографировал цветок, испарил его лазерами – все в соответствии с инструкциями, – а потом отослал фото начальству вместе с фотографией трупа и криком отчаяния.

– Помогите! – крикнул дрон и стал ждать развития событий.

* * *

– Щенок? – переспросил капитан Хеффер, с сомнением приподнимая бровь.

– Щенок шелти – шетландской овчарки, сэр, – ответила капрал Анна-Луиза Бах, протягивая ему пачку голофото загадочного летающего объекта и единственную фотографию разбившейся розы. Шеф взял их и быстро просмотрел, попыхивая трубкой.

– И это прилетело из Танго Чарли?

– Вне всякого сомнения, сэр.

Бах стояла по стойке «вольно» по другую сторону стола напротив сидящего начальника и культивировала отрешенный взгляд. Я всего лишь жду приказов, мысленно твердила она. У меня нет своего мнения. Я переполнена информацией, как и полагается любому хорошему новобранцу, но я предложу ее только когда меня спросят, а потом буду ее выкладывать, пока меня не попросят остановиться.

Во всяком случае, такова была теория. Бах так и не научилась играть в эти игры. Из-за своего главного недостатка – высмеивания некомпетентности начальства – она и получила это назначение и стала участницей соревнования на звание самого старого из живых новобранцев/стажеров в управлении полиции Нового Дрездена.

– Шетландской…

– Овчарки, сэр. – Она посмотрела на шефа и интерпретировала движение чубука его трубки как желание узнать больше. – Разновидность колли, выведенная на Шетландских островах Шотландии. Рабочая собака, очень умная, незлобивая, хорошо ладит с детьми.

– Вы специалист по собакам, капрал Бах?

– Нет, сэр. Я видела их лишь однажды, в зоопарке. Я взяла на себя смелость провести исследование по этому вопросу, прежде чем предоставить его вашему вниманию, сэр.

Он кивнул, и она понадеялась, что это хороший знак.

– Что еще вы узнали?

– У породы есть три разновидности окраса: черная, мраморно-голубая и соболиная. Выведена из исландской и гренландской пород с примесью генов колли и, возможно, спаниеля. Впервые показана на выставке собак Крафта в Лондоне в 1906 году, и в Америке…

– Нет, нет. К черту про шелти.

– Угу. Нам подтвердили, что на момент катастрофы в Танго Чарли было четыре шелти. Их отвезли в зоопарк в Клавдии. Других собак на станции не оказалось – какой бы то ни было породы. Мы не смогли выяснить, как получилось, что их выживание просмотрели во время расследования трагедии.

– Очевидно, кто-то их пропустил.

– Да, сэр.

Хеффер ткнул трубкой в голоснимок:

– Что это? Вы и это уже изучили?

Бах проигнорировала возможный сарказм. Хеффер показывал на отверстие в боку животного.

– Компьютер полагает, что это родовой дефект, сэр. Кожа не сформировалась полностью. Из-за этого на животе осталось отверстие.

– А это что?

– Внутренности. После родов сука вылизывает щенка дочиста. Когда она обнаружила этот порок развития, то продолжала лизать, пока ощущала вкус крови. Внутренности выпали, и щенок умер.

– Он все равно не смог бы выжить. С такой-то дырой.

– Нет, сэр. Обратите внимание, что передние лапы тоже деформированы. Компьютер предполагает, что щенок был мертворожденным.

Хеффер изучил несколько голоснимков, окутанный голубым облаком табачного дыма, потом вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Просто восхитительно, Бах. Прошло столько лет, а в Танго Чарли есть живые собаки. И они к тому же размножаются. Спасибо, что обратили на это мое внимание.

Теперь настала очередь Бах вздохнуть. Она ненавидела эту часть. Теперь ее работой стало объяснить это начальству.

– Все еще поразительнее, сэр. Мы знаем, что в Танго Чарли в основном сохранилась герметичность и есть воздух. Поэтому ясно, что колония собак может там размножаться. Но если исключить взрыв, который выбросил бы множество обломков в окружающее пространство, этот мертвый щенок наверняка покинул станцию через воздушный шлюз.

Шеф нахмурился и уставился на нее с нарастающей яростью.

– Вы что, утверждаете… что в Танго Чарли есть живые люди?

– Сэр, это должны быть люди… или очень разумные собаки.

* * *

Собаки не умеют считать.

Чарли продолжала мысленно твердить это, стоя на коленях на краю бездны и глядя, как уменьшается тельце малыша Альберта, торопящегося присоединиться к вращающимся звездам. Интересно, не станет ли он сам звездочкой? Вполне