Я убью за место в раю - Петр Юшко Страница 23

— Кто?

Ветер завывал. Нанесло запаха теплой сырости, мокрого мха, ржавеющего железа.

— Выходи на свет, — приказал Шериф темноте и засомневался. А вдруг показалось?

— Шериф, это я, не стреляй, — раздался из темноты тонкий, почти писклявый голосок, — у меня дело.

— Курить лосиное дерьмо, Проныра, это ты? Какого моржа тебе надо ночью?

В тусклом свете лампы в проеме нарисовалась фигура маленького человечка в изодранной черной шинели советских времен. И где он только достал эту шинель?

— Уже утро, Шериф, — писклявый человечек с поднятыми руками подошел к крылечку. Узкое как бритва лицо постоянно гримасничало, двигалось, строило рожи. Поднятые руки тряслись мелкой дрожью, — у меня дело. А время уже шестой час, Шериф.

— Прекрасное начало дня, — Шериф тяжело вздохнул и, сунув Стрижа за пояс на пояснице, махнул рукой, — заходи, Михаил, чаем угощу. А то аж трясешься весь.

Проныра был в Поселении, вроде как, местным дурачком. Так могло показаться даже бывалому жителю. Многие его таким и считали и ни во что не ставили. Он кривлялся, унижался, лебезил перед всеми жителями, в особенности перед новенькими и негражданами. Даже с детьми он вел себя как слабоумный простачок. Но на самом деле, был очень хитер, умен и внимателен. Природа, катаклизмы, экология, драть ее в уши, или еще какие факторы генетики не дали ему физической силы, роста или внешности. Не считая здоровенного болта между ног. Тут оставалось, скрипя сердце, завидовать. При росте в сто пятьдесят сантиметров иметь такой агрегат казалось оскорблением всему мужскому населению спятившей планеты. А демонстрировал этот дурачок свои гениталии постоянно, за что от Шерифа ему прилетало пару раз в месяц. А иногда и отсиживал по трое суток в камере за эксгибиционизм и нарушение общественного порядка и норм морали. Шериф прекрасно знал, что Проныра, которого звали Михаил, делал это нарочно. Постоянного жилья у него не было, и в камере он отогревался, отъедался и отсыпался на месяц вперед. А потом снова в толпу, толкаться среди жителей, крутиться с дельцами черного рынка, сталкивать людей, собирать информацию, продавать ее, оказывать услуги всем кому они требовались. Маска убогого идиота ему очень удавалась и всего несколько человек в Поселении знали его настоящую сущность. Если Проныра приперся, значит, есть информация. Шериф, хоть и недолюбливал этого типа за его откровенную ненависть к людям и способность сталкивать их до смертельных разборок, но использовал его как информатора. Потому угощение горячим чаем или пайком в своем доме было платой за услуги. Даже в такой маленькой общине нужно было иметь стукача. Везде сам не успеешь.

— Заходи, садись сюда, — приказал он Проныре, — сейчас вскипятим воды. Чай заваривал с час назад, еще теплый.

— Мясом у тебя пахнет, — Проныра протиснулся мимо Шерифа в комнатушку, с удивлением посмотрев в след мякнувшей кошке, пронесшейся мимо его ног в открытую дверь. Он забился на указанный стул около печки, — Кот спит? Гостинец ему, держи. Это оленина, хорошая не сомневайся, вялили для себя люди. Вот держи.

— Да, не стоило, — отнекнулся Шериф, но несколько сухих палочек вяленой оленины взял. Если бы приволок подарок ему самому, то уже летел бы из дома на десять метров впереди своего визга. И Проныра это прекрасно знал. Но Коту — это святое.

— Спасибо, Михаил. Батончик будешь? Ну, возьми с собой, потом сам съешь, или обменяешь. Бери два, не отказывайся.

Он снова растопил щепочницу и вскипятил кофейник с водой, достал специальную кружку, отведенную для гостей. Налил черной заварки, которая, и правда, еще была теплая, кипятку и кинул на тарелку разломанный батончик, чтоб чай не был без прикуски.

Проныра аккуратно, трясущимися красными руками принял от Шерифа горячую кружку парующую ароматом хвои и трав и благодарно закивал головой. Шериф сел на стул у стола и попивая свой, уже остывший чай, разглядывал мелкого мужичонку. Это был ритуал, который нарушать никто из них не хотел. Обоих это устраивало. Шериф знал, что мелкий пакостник, расскажет что-то ценное, а Проныра был уверен, что ему зачтется при случайном раскрытии его делишек. Человечка мелко-мелко трясло, голова дергалась, но он выдул кружку кипятку и не пролил ни капельки, взяв из вежливости несколько кусочков батончика. Он их терпеть не мог, как и Шериф, а питался получше Президента, постоянно шныряя среди людей и попрошайничая всякие вкусности за оказанные услуги.

— Погодка нынче стоит нетерпимая, — начал Проныра беседу издалека, после того как поставил пустую кружку на столик из патронного ящика, — многие головой маются, аж воют. Так некоторым нехорошо, что ночью по улице шастают.

Шериф молчал. Это тоже был ритуал. Проныра не «стучал» на других, он вел светскую беседу с подвернувшимся собеседником за чашкой чая. Совесть была чиста, вопросов ему не задавали, а Шериф, вроде как, и не на работе сейчас. В древние времена примерно также функционировали священники со своей липовой тайной исповеди.

— Я вот тоже сам не свой. Бродил сегодня по улице, спать не могу. Брока видел, кстати, охраняет улицу. Напугал до медвежьих какашек. Как выпрыгнул на меня из темноты. Так что запаху не удивляйся, еще не сменил исподнее. Бдит парень, старается. Да и есть чего бдить. Разное люди шушукают по квартиркам да по углам. Поговаривают, что бродят недалеко отряды «байкеров». Не так как всегда, толпой. А по два, три человека. Чуть наш патруль — дают деру. Но, это ты и сам знаешь, поди. А вот еще поговаривают про то, что скупает у нас человечек один — оружие. Незаконно, ведь! Патроны ищет, подлец. Сам я его не видал, но человечек другой шепнул, что ищет 7,62. Берет столько, сколько предлагают. А платит интересными вещами. Мне случайно одна вещица попала в руки. Вот, посмотри. Незаконного в ней нет ничего. Только одно любопытство. Обменял на четыре скрутки курева и четыре старых папиросы у англоязычного гражданина. Не помню, как зовут его, давно было.

Кряхтя, Проныра начал выковыривать что-то из кармана шинели. Оно цеплялось за нитки, и он оторвал пару штук, пока достал. Шериф даже глазам не поверил, круглые, на пластиковом ремешке смарт-часы. Их экран засветился в полумраке.

— Отлосось меня барсук, — только и смог вымолвить он и взял из протянутой руки часы.

— Британский лошара, даже не понял что это такое, — хихикнул Проныра, — зацени — они работают! Я сам включил. Такие штуки хорошо помню. Пришлось попотеть с паролем, да я здорово умел с компами, когда мелкий был. Там шесть символов нужно было ввести.