Константин Образцов - Красные цепи Страница 23

Алина покосилась на Гронского. Он молча шел рядом, и на каждый широкий шаг его длинных ног Алине приходилось делать два своих шажка, из-за чего получалось, что она почти бежит рядом с ним, семеня по узкой дорожке.

— Вы не могли бы идти помедленнее? — наконец сказала она, чувствуя, что еще немного — и запыхается от такой быстрой ходьбы.

— Что? — спросил Гронский, как будто отвлекшись от занимавших его мыслей, но шаг сбавил.

Алина уже почти жалела о своем вчерашнем приступе откровенности. То ли сказался тяжелый день, то ли тягостное впечатление, вызванное просмотром папок со старыми делами, то ли атмосфера паба, но она открылась Гронскому явно больше, чем сама того хотела. Да что там — больше, чем кому-либо другому за много-много лет. О трагической истории ее матери знали очень немногие, а из близких ей людей — всего двое: отец и школьная подруга, та самая, у которой Алина ночевала накануне того рокового утра. А о том, как связана та давняя смерть с нынешними преступлениями, и вовсе не знал никто. У каждого человека в душе есть свое, потаенное, скрытое от других место, где хранятся самые личные, самые интимные секреты, переживания, эмоции. В этом отношении человеческая личность подобна средневековой крепости. Вокруг стены — деревянные домишки городища: это те истории и факты из биографии, которые можно легко рассказать при первом же знакомстве. Затем идет первая стена, за ней — более личные, более важные вещи. Есть и вторая, и даже третья стены, а в центре укрепления души — неприступная цитадель, вход в которую заказан порой даже самым близким людям. И каким-то неведомым образом этот странный человек, шагающий сейчас рядом с Алиной, миновал вчера все укрепления, ворота и рвы, добрался до самой главной башни цитадели и едва ли не поднял на ней свой флаг. Алина чувствовала, что вчера, рассказав Гронскому о смерти матери, она как будто перешла некий порог, прошла через невидимые двери, после чего вернуться назад, к прежней жизни, уже невозможно, и окружающий ее мир уже никогда не будет таким, как раньше.

После таких откровений ей уже показалось неприличным отказать Гронскому в его очередной просьбе: присутствовать при экспертизе девушки, погибшей в конце сентября, чье тело до сих пор хранилось в морге Бюро.

Алина снова посмотрела на Гронского. Сегодня он выглядел явно лучше, чем вчера: исчезла темная щетина на бледных щеках, рубашка под черным костюмом сияла белизной, на ослабленный воротничок был повязан черный галстук, а сам костюм и темное пальто прекрасно сидели на высокой худощавой фигуре. Только волосы по-прежнему были слегка растрепаны в живописном беспорядке, но Алина отметила про себя, что это даже ему идет и делает по-своему красивым узкое лицо с серыми холодными глазами.

— Мне с утра уже звонил Кобот, — сказала она. — Очень беспокоился, приступила ли я к исследованию второго тела, и интересовался, как идут мои дела.

— Что? — снова, словно издалека, отозвался Гронский и посмотрел на нее рассеянным взглядом.

— О чем-то задумались? — спросила Алина.

— Да, немного, — ответил он. — О том, что если вчерашняя смерть Марины — это единичное отступление от правил, допущенное убийцей, то он снова нанесет удар в следующее новолуние. А это уже меньше чем через две недели.

— Ну что ж, — пожала плечами Алина, — тем быстрее вам нужно его найти. Вы ведь сказали, что это будет несложно, не так ли?

Гронский только молча кивнул и отвернулся.

Тропинка кончилась. Гронский и Алина вышли к футбольному полю, невесть откуда взявшемуся здесь, на задворках медицинской академии. Все еще зеленая трава намокла и потемнела от влаги, как губка. Железные рамки футбольных ворот, лишенные сеток, походили сейчас на настоящие ворота, ведущие из ниоткуда в никуда. Вокруг поля черные силуэты деревьев застыли в летаргическом осеннем сне, и, судя по судорожно искривленным ветвям, им снились кошмары.

— Вон там, справа, моя кафедра, патологоанатомии, — Алина показала рукой на маленький желтый флигель. — Там тоже есть морг. Он соединяется с моргом Бюро, и вместе они образуют самое большое хранилище мертвых тел в Европе. Оно находится внизу, вот как раз здесь, под футбольным полем.

— Даже думать не хочу, кто может играть тут безлунными ночами, — сказал Гронский.

— Ну так и не думайте, — ответила Алина и махнула рукой влево. — Нам туда, вон, видите, где стена обрушена? Это проход на территорию Бюро. Я через этот лаз еще студенткой ходила туда на практику.

Они спустились по каменным ступеням узкой лестницы навстречу все усиливающемуся ощущению холода, ароматам формалина и легкому запаху тлеющей плоти.

— Я предупредила доктора Зельца о нашем визите, — сказала Алина. Она уже переоделась в рабочий лабораторный комбинезон, и Гронский тоже накинул белый халат поверх черного пальто. — Это заведующий моргом, непосредственно той его части, которая предназначена для хранения, а не исследования тел. Я с ним не работала, так, видела пару раз, но мне говорили, что он со странностями, хотя дело свое знает. Так что имейте в виду, если что.

Гронский кивнул.

— Я вообще настроен на встречу со странностями.

Они прошли в деревянную белую двустворчатую дверь и оказались в небольшом квадратном помещении с серыми стенами и низким потолком. В противоположной стене была другая дверь: железная, с небольшим окошком в верхней части, забранным толстым ребристым стеклом. По правую руку тянулся ряд железных шкафчиков, как в раздевалках спортивных клубов, только обшарпанных и помятых. Слева тоже стояли шкафы — деревянные, а также имелся облезлый письменный стол, из тех, что можно увидеть в учительских небогатых школ, и тумбочка с электрическим чайником, который недавно кто-то включил: из носика поднимался пар, а сам чайник подрагивал от закипающей в нем воды. Рядом лежал смятый пакет с какими-то неаппетитными крошками внутри. На столе громоздился огромный старинный монитор. Стул с ободранной спинкой был пуст.

— Странно, он должен был нас ждать, — проговорила Алина, оглядываясь вокруг.

Чайник вдруг затрясся, как в конвульсиях, подпрыгнул, выпустив из носика мощную струю пара, громко щелкнул и затих, словно испустив вместе с паром последнее дыхание.

Алина вздрогнула.

— Добрый день, — вдруг громко сказал Гронский.

Алина проследила за его взглядом и увидела, как в углу между двух деревянных шкафов что-то закопошилось.

— Здравствуйте-здравствуйте, — забормотал пришепетывающий голос, и из угла выбрался человек, сидевший там до этого неподвижно на низком табурете. — Чем могу служить?