Хитрая затея - Михаил Иванович Казьмин Страница 24

Нет, я понимал, конечно, что нахальство моё в данном случае непомерно, но для пользы дела же, не по одной своей прихоти…

— Я сегодня же с братом поговорю, — похоже, царевич начал понимать, насколько сложным делом является розыск. — И тебе передам без задержки. Без большой задержки, то есть, — уточнил Леонид. Время у меня, — он посмотрел на настенные часы, — пока есть, давай-ка ещё по бокалу? Уж больно вино у князя Бельского хорошее!

Прав царевич, вино у тестя хорошее. Неужели он его к царскому двору не поставляет? Или Леониду там много выпить не дают?

— Как Варвара Дмитриевна? — поинтересовался царевич за вином. — И где она, кстати?

— Да хорошо у неё всё, — ответил я. — В Ильинский пассаж ушла, скуку развеивать. Тебя-то женить когда собираются?

— Не знаю даже, — пожал царевич плечами. — Сейчас свадьбу Константина готовят, до меня ещё очередь не дошла. Татьяна-то Филипповна как поживает?

Так, и с чего бы вдруг Леониду Васильевичу вспомнилась моя сестрёнка? Они и виделись два раза только — на открытии нашего оружейного магазина да у меня на свадьбе, а это уже давненько было. Но вот же, понимаешь, интересуется. Хм-хм… При двух уже сыновьях у царя да при двух ещё братьях между царём и Леонидом престол царевичу никак не светит даже в теории, а значит, и жениться он может почти на ком пожелает, ровню в Европе ему уж точно искать не станут. М-да, как-то это всё неспроста…

— Неплохо поживает, вот в будущем году гимназию закончит, — я постарался не показать своих внезапных подозрений, но Леонид тут же их и усилил.

— Кланяйся ей от меня, как увидишь, — как-то очень уж тепло прозвучали его слова.

— Непременно, — заверил я его и принялся аккуратно менять тему беседы…

[1] См. роман «Царская служба»

Глава 10. Рождество

Как и всегда, строгость последней седмицы Рождественского поста странным образом сочеталась с предвкушением скорого наступления самого Рождества и всех связанных с ним радостей. Предпраздничная суета на московских улицах каким-то непостижимым образом обходилась без обычного при иных обстоятельствах шума и гама, публика вела себя тихо и скромно, как оно и подобает постящимся, но общее настроение, буквально висевшее в воздухе, читалось отчётливо и недвусмысленно: «Ещё чуть-чуть и ка-а-ак загуляем!». Да уж, загуляем. Помню, с каким размахом отмечают Рождество немцы, но до нас им тут далеко, уж если праздновать берёмся мы, то всё, никакому немцу тут за нами не угнаться!..

Вот по такой обманчиво скромной и притихшей в ожидании Рождества Москве я шёл домой, по привычке помахивая тростью, но почти на неё не опираясь. Шёл из Кремля — царь пожелал лично поговорить со мной относительно предстоящего расследования. Впечатления после разговора с царём остались у меня двойственные. С одной стороны, мне было обещано всё, чего я хотел — взаимодействие с губным сыском и прямой выход на царя, ежели вдруг возникнет таковая необходимость. Более того, государь Фёдор Васильевич прямо объявил, что ежели розыск откроет злоумышленные действия приказного советника Ташлина против своей супруги, Ташлин будет общим порядком предан суду безо всякого снисхождения. С другой стороны, из беседы с государем я понял, что ждёт он от меня не столько установления того, каким образом Ташлин причастен к исчезновению своей супруги, с тем и губные справятся, сколько прояснения каких-то дел Ташлина по его службе, причём таких дел, которые в служебных бумагах никак не отражены, иначе бы этим занималась Палата государева надзора. А вот что это за дела могли быть, государь мне даже намекнуть не изволил — мол, сам и разберёшь. Нет, такая вера царя в мои способности даже грела мне душу, но от того сказочного героя, которого послали туда, не знаю куда, принести то, не знаю что, я отличался тем лишь, что знал, куда мне идти. Тоже неплохо, но хотелось бы большего. Впрочем, это я так, в порядке дежурного ворчания. Раз уж я вспомнил народное творчество в виде сказок, на ум пришли и подходящие к случаю пословицы — те самые, которые про «назвался груздем» и «взялся за гуж».

Заметив, что ходьба без опоры на трость меня пока что не утомляет, я по пути домой сделал крюк, заглянув в почти что родную Елоховскую губную управу. Пропустив по стакану чаю со старшим губным приставом Шаболдиным, я получил с него обещание в самом скором времени познакомить меня с тем приставом, что расследовал случай с вором-неудачником у Ташлиных. От ответа на вопрос Бориса Григорьевича, зачем оно мне нужно, я изящно уклонился, многозначительно намекнув на заинтересованность неких больших людей в прояснении всех обстоятельств той самой истории.

…Встречаться в заведении, где можно поесть и попить, губной пристав Крамниц не пожелал, пригласив меня к себе в Знаменскую губную управу. Ну да ладно, меня, знаете ли, и дома неплохо кормят.

Даже не возьмусь предположить, по какой такой прихоти судьбы Иван Адамович Крамниц носил немецкую фамилию, уж больно русской наружностью он обладал. Отпустил бы усы, по-иному причесался, поменял одежду — ну ни дать, ни взять, приказчик в лавке преуспевающего купца никак не меньше, чем второй тысячи. Поручение известить о находке Ташлиной боярина Алексея Филипповича Левского, после чего вести дальнейший сыск совместно с оным боярином Крамниц, как оказалось, уже получил, по каковому поводу и пребывал в некотором, мягко говоря, недоумении.

— Ваше сиятельство, может быть, вы соблаговолите объяснить смысл сего странного поручения? — в голосе Крамница звучала вполне естественная обида. — Начальство меня никакими разъяснениями не удостоило, сказав лишь, что всё узнаю в своё время. Никогда такого не было!

— Для вас — Алексей Филиппович, — сразу обозначил я правила нашего дальнейшего общения. — Смысл здесь в том, что так пожелал государь. Вы будете вести розыск на предмет выяснения того, причастен ли приказной советник Ташлин к исчезновению своей супруги, но если по ходу вашего розыска проявятся какие-либо подробности, касаемые служебных дел Ташлина, вам надлежит немедля