Светлана Сухомизская - Ночь оборотня Страница 24

Один Себастьян ничего не заметил. Он уже пел знаменитую «Nothing's gonna change my love for you» – по своему обыкновению так нежно и проникновенно, что, прежде чем произошло несчастье с лампочкой, я успела украдкой уронить на скатерть пару слезинок. Даже когда абажур нашей лампы приземлился на сцене, в шаге от его табурета, вдохновенный певец и бровью не повел. В мою душу закралось подозрение.

Официанты убрали лампу, вернее, то, что от нее осталось, и, во избежание дальнейших эксцессов, принесли взамен массивную свечу в красном стакане-призме. Освещение за столиком было восстановлено, чего, к моему большому сожалению, никак нельзя было сказать об атмосфере. Трепет и волнение ушли, сменившись смущением и подавленным молчанием. Потребовалось не меньше пятнадцати минут – три с половиной песни, – чтобы пальцы Марка вновь заскользили по моей коже.

Раздались два негромких хлопка. В ту же секунду я стремительно съехала со стула и скрылась под спасительные края скатерти. Увидеть я ничего не успела, но лицо вчерашней беременной с пистолетом представилось мне настолько живо, что я предпочла положиться не на зрение, а на инстинкт.

– Доннерветтер! – услышала я сквозь отчетливый стук собственных зубов и оглушительный грохот сердца раздосадованный голос Марка. – Оба бокала лопнули! Одновременно! Ты только полюбуйся!.. Марина? Ты где? Сейчас я выберусь из-под стола, вылезу на сцену и оторву голову этому фокуснику!

– Позвольте вам помочь.

Меня взяли за руки, края скатерти раскрылись, как занавес, и я вернулась обратно к людям, поддерживаемая обворожительно улыбающимся Себастьяном.

– Приношу вам свои извинения за все эти неприятности, – произнес он с трогательным сочувствием в голосе и еле слышно добавил:

– Моя голова в твоем распоряжении.

– О, ничего страшного, – срывающимся голосом ответила я и прошипела:

– Оставь меня в покое! Видеть тебя не хочу.

– Придется. Ничем не могу помочь. Да, хочу тебя предупредить – не ложись слишком поздно, завтра на работу, если ты еще не забыла.

– Чихать я хотела на тебя и твою работу!

– Не получится. Тебе от меня так просто не отделаться.

Лицо Себастьяна вдруг оказалось так близко, а глаза его смотрели на мои губы так яростно, что пол под моими ногами начал тревожно подрагивать, словно предвещая землетрясение.

Себастьян резко отпустил меня и ушел, даже не взглянув на обескураженного Марка, который, не говоря ни слова, кивнул в ответ на мое объявление о том, что я отправляюсь домой, так же молча отвез меня и, сухо попрощавшись, умчался в предгрозовую темноту.

Проклятый Себастьян снова испортил мне все что мог: настроение, личную жизнь и расследование.

Глава 19

ДРУЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

Гроза гремела над ночной Москвой, разрывая угольно-черное небо молниями, ломая ветки деревьев, катясь кипящими потоками воды по безлюдным мостовым.

Но тихо было в «Ступенях» – до подвала не долетал ни рокот грома, ни шум дождя. Тихо и пустынно – ушли официанты и бармен, охранники и повар, ушла уборщица. Тихо и темно – только в углу сцены неярко светился одинокий софит и негромко пели струны рояля. Себастьян, наигрывая какую-то приятную мелодию, напевал себе под нос, но что – слов было не разобрать. Грустен был Себастьян, и песенка звучала невесело.

Щелкнув, зажглась лампочка за столиком с краю возле сцены. Себастьян, вздрогнув, вскинул голову. Музыка оборвалась.

– А, это ты. Я и не заметил, как ты вошел.

– Не мешаю? – спросил Даниель. Себастьян покачал головой, и пальцы вновь легли на клавиши.

– Поговорить не желаешь?

То же движение головой. Поют клавиши, поскрипывает под ногой Себастьяна педаль.

Даниель встал из-за стола и подошел к краю сцены.

– Ладно. Тогда говорить буду я. Последнее время ты на себя не похож. Ко всем придираешься. На всех злишься. Всеми недоволен. И не желаешь объяснить, что происходит. А очень хотелось бы знать!

– Со мной – ничего. – Себастьян смотрит куда-то в пространство.

– Отлично! А с кем?

– Ты сам прекрасно знаешь.

– Если и знаю, то не понимаю. Поэтому хочу услышать все от тебя, без недомолвок и уверток. Объясни мне наконец все по-человечески!

Клавиши издали короткий пронзительный вскрик и смолкли.

– По-человечески! И рад бы, Даниель, да не могу! Я не человек! В отличие от тебя.

– Ах, вот оно в чем дело! – Даниель вспрыгнул на сцену и подошел к роялю. – Значит, Надя была права. Ты боишься, что я становлюсь человеком!.. Но с чего ты это взял?

– А ты не видишь? Не замечаешь? Ты усваиваешь человеческие привычки! Ты сдал зависеть от своего тела! Ты.., ты...

– Ну-ну, договаривай, – подбодрил Даниель.

– Твое отношение к Наде...

– Ого! Ему не нравится мое отношение к Наде! Тогда мне не нравится твое отношение ко мне, дорогуша! Не по-товарищески это как-то, не по-дружески!

– Прекрати ерничать! – Себастьян вскочил и захлопнул крышку клавиатуры.

– Нет, это ты прекрати! Хватит нести ахинею! Тебе давно пора прочистить мозги! И я этим сейчас займусь!

Даниель сгреб Себастьяна за шиворот и хорошенько встряхнул. Тот вырвался, отпрыгнул в сторону и выставил вперед кулаки, зло сверкая глазами.

– Смотрите на него! Он драться со мной собрался! Со своим лучшим другом! И я молодец! Дружить с таким идиотом!.. Ну конечно, я веду себя как человек, разумеется! Думаешь, ты сейчас ведешь себя как ангел? Ошибаешься! Ты ведешь себя как самый настоящий глупый упертый мужик, который если что втемяшит в свою тупую голову, так это уж ничем не выбьешь! Мы живем среди людей, вспомни, что Михаил говорил нам по этому поводу. А если бы мы приняли облик деревьев, дубов каких-нибудь, ты бы что, возмущался, что с меня по осени облетает листва? Из-за чего ты устраиваешь такую трагедию, достал не только меня, но и Марину бедную, которая вообще уж не знает, с какой стороны к тебе, уроду, подойти? Из-за чего, скажи?

– Да из-за того! – заорал Себастьян. – Конечно, я упертый дурак, но ты, умник, забыл, что люди умирают! Понимаешь, умирают! Рано или поздно – все, каждый, понимаешь, каждый!

Повисла тяжелая пауза, а потом Даниель с сожалением сказал:

– Бедненький ты мой. Боишься, что я стану человеком. Но, судя по твоим словам, если кто и станет человеком, то это ты, причем гораздо быстрее, чем я. Страх смерти – самое человеческое качество, и я что-то не замечал раньше, чтобы оно было присуще ангелам.

Глава 20

НЕ БЫЛО НИ ГРОША, ДА ВДРУГ АЛТЫН

Рабочая неделя пролетела так быстро, словно состояла не из дней, а из часов. Конечно, с тех пор как я поступила на службу в детективное агентство, время для меня стало лететь гораздо быстрее, но на сей раз его скорость стала, на мой взгляд, просто неприличной, и, будь моя воля, я без всякого снисхождения оштрафовала бы его за превышение.