Анатолий Жаренов - Парадокс великого Пта Страница 24

– Теперь смотрите сюда, – сказал Диомидов. Он протиснулся к окну, сдвинул створки и резко потянул их на себя. Раздалось два щелчка. Шпингалеты вскочили в гнезда. Ромашов только присвистнул. Капитан округлил глаза и покраснел.

– В детстве я таким способом уходил из дома, чтобы не беспокоить родителей, – сказал Диомидов. – У наших окон шпингалеты были тоже с пружинками. А сейчас давайте думать дальше.

Ромашов пощелкал нижним шпингалетом и растерянно взглянул на Диомидова.

– Вот уж действительно, – сказал он сокрушенно. – Никогда бы не подумал. Они… Черт их знает…

– Тут есть срез, видите, – сказал Диомидов. – Шпингалеты автоматически поворачиваются, когда закрывается окно. А пружинка спрятана внутри. Как в затворе винтовки. Сейчас таких шпингалетов уже не делают.

– Что же получается? – пробормотал Ромашов. – Значит… Значит, кто-то знал про этот фокус? Окно было раскрыто… Беклемишев сидел в кресле… А как же с экспертизой?

Капитан Семушкин внимательно рассматривал носки своих ботинок. Диомидов сказал:

– От окна до головы Беклемишева рукой подать. Опытный убийца мог направить пистолет как хотел. Конечно, на полноту эффекта рассчитывать было трудно… Но… Получилось, как видите.

– Эх, если бы раньше! – вздохнул Ромашов и сердито поглядел на Семушкина. Тот покраснел.

– Да, – сказал Диомидов. – Вам надо было побывать в саду и поинтересоваться вон той ямой.

– Какой? – удивился Ромашов.

Диомидов указал на видневшуюся в лопухах небольшую яму.

Семушкин окинул Диомидова недоумевающим взором. Ромашов тоже никак не мог взять в толк, при чем тут яма в саду. Мелькнула какая-то дикая мысль о взрыве бомбы или гранаты. Но он тут же отбросил ее и повернулся к Диомидову.

– Товарищ полковник… – начал он.

Диомидов поднялся и лаконично бросил:

– Выйдем. Поглядим поближе.

Они прошли гуськом через гостиную, коридор, вышли на улицу и, обогнув дом, оказались перед садовой калиткой. На ней висел тяжелый ржавый замок. Диомидов дернул его. Дужка выскочила. Через заросли малины и смородины они пробрались к яме.

– Что и требовалось доказать, – сказал полковник.

Семушкин изобразил из своей фигуры вопросительный знак. Ромашов пожал плечами.

– Не понимаю, – вырвалось у него. – Товарищ полковник, объясните, что за яма такая?

– В этом-то все и дело, – буркнул Диомидов.

Он сразу заметил, что яма очень похожа на ту, в лесу. Теперь, когда он стоял рядом с ней, это уже не вызывало сомнений. А у Ромашова тут же возникла тысяча вопросов. Ему хотелось узнать, что это за странная яма, откуда она взялась и какую связь она имеет с убийством старика. А самое главное, почему так быстро догадался об этом полковник.

Диомидов ответил только на последний.

– Что-то в этом роде я ожидал увидеть, – сказал он. – Помните, вы говорили о свете над домом в ночь убийства, который будто бы померещился одной старушке. Примерно такую же картинку довелось и мне увидеть. Остальное не так уж трудно… Потому что… Впрочем, об этом потом… На досуге… Хорошо?

И, не ожидая согласия, перевел разговор в другую плоскость.

– Осмотрите замок, капитан, – сказал он.

– Так он же вскрыт! – воскликнул Семушкин, повертев замок в руках. Он моментально вспомнил болтовню Дарьи про Бухвостова, который шлялся в ночь убийства (теперь Семушкин уже был уверен, что произошло убийство) около дома Беклемишева. Вспомнил и, как говорят, не отходя от кассы, выложил Диомидову всю Дарьину информацию.

– Он убил, – твердо сказал Семушкин. – Это такой жлоб. Репрессировался, – добавил он для пущей убедительности.

Диомидов задумчиво-внимательно поглядел на раскрасневшегося Семушкина и ничего не сказал.

Но к Бухвостову он и Ромашов пошли в тот же день.

8. Рука Бухвостова

В дверь постучали. Ромашов проснулся, вдел ноги в шлепанцы и откинул защелку. На пороге, задумчиво пощипывая козлиную бородку, стоял Мухортов. Увидев чемодан возле кровати, старик застеснялся и стал извиняться за столь ранний визит.

– Пустое, – сказал Ромашов, взглянув на часы. – Досплю в самолете. И раз уж так вышло, давайте выпьем чаю.

Он поставил чайник на плитку, умылся и, присев к столу, заговорил:

– Хорошо быть холостым, верно? Жены не любят, когда к их любимым мужьям спозаранку приходят гости. Жены по утрам хлопочут у керосинок «Везувий», которые не хотят разгораться. Жены злятся и проклинают Посылторг, который обманул их вулканические ожидания.

При этих словах Ромашов ловко кинул на колени Мухортову рекламный плакатик.

– Взгляните. Занятная вещь. Латынь оживает в проспектах Посылторга. Швейная игла «Veritas». Бедный Цицерон. Он и не подозревал, что истина – в швейной игле. Кто бы мог подумать, как любит выражаться наша общая знакомая Анна Павловна. – И резко оборвал шутку. – Я вас слушаю.

– Я хотел… – сказал Мухортов, оглядываясь. – Я хотел поговорить с товарищем полковником.

– Он уехал, – сказал Ромашов. – Еще вчера.

– Вот как, – растерянно пробормотал Мухортов. – А я думал… Мне казалось, что после вчерашней беседы… Он интересовался рыбалкой, ну и… этим писателем… Ридашевым. Я вчера ничего не мог сказать… А ночью… Словом, ночью я все вспомнил… И вот… Как жаль…

– А почему, собственно, жаль? – поинтересовался Ромашов, намазывая маслом булку. – Я лечу в Москву. Могу передать. Так сказать, с оказией.

– Простите, – сказал аптекарь. – Я волновался… И мне как-то не приходило в голову… А это очень важно. Такая, знаете ли, психологическая деталь…

Он замолчал, в задумчивости теребя бородку. Ромашов отхлебнул из стакана и поднял глаза на аптекаря, ожидая продолжения. О какой еще психологической детали говорит старик? В этом странном деле и так хоть отбавляй деталей. Началось с того, что в саду они все-таки обнаружили следы. Следы эти, как выяснилось, не принадлежали ни Бухвостову, ни Мухортову, ни вообще кому бы то ни было из жителей городка, потому что таких ботинок никто в городке не носил. Капитан Семушкин клятвенно заверил в этом Диомидова. А потом они пошли к Бухвостову…

Бухвостов стоял во дворе с топором в руке. Хмуро оглядев посетителей черными цыганскими глазами, он неохотно повел их к крыльцу. Ромашов подумал, что старик для своих лет выглядит довольно бодро. Отметил легкую пружинистую походку, отсутствие морщин на круглом, красном, как спелый помидор, лице.

В доме старик оставил гостей в просторной пустоватой комнате, где, кроме иконы на стене, некрашеного стола, двух кроватей и двух табуреток, не было ничего, и, держа почему-то левую руку в кармане брюк, правой сделал жест, означающий, что пришедшие могут присесть. Сам тут же ушел в другую комнату.