Нити магии - Эмили Бейн Мерфи Страница 25

Я заливаюсь краской и пытаюсь забыть о том, о чем только что подумала.

– Ты действительно думаешь, что когда-нибудь появится такое лекарство? – спрашиваю я с неожиданной робостью. Якоб пожимает плечами:

– Я хотел бы учиться у доктора Хольма в Копенгагене, чтобы попытаться создать это лекарство. И собираюсь попроситься к нему в подмастерья, – говорит он, и шрам на его подбородке натягивается, как нитка. – Он исследует Фирн, чтобы мы могли лучше понимать, что это такое. В опубликованном им трактате сказано, что ледяной осадок, скапливающихся в наших жилах, – это естественный остаток магии, а не какое-то проклятье драугов, – он криво усмехается. – У Вестергардов есть множество связей в обществе. Я надеюсь, что моя служба у них позволит мне получить место ассистента у доктора Хольма.

– Связи с Вестергардами могут отворить многие двери, – соглашается Лильян и продолжает шепотом: – Они используют нас ради магии. Насколько я полагаю, мы можем использовать их в ответ.

Но что-то еще беспокоит меня, словно легкое обморожение, оставшееся после прошлой ночи на замерзшем пруду.

– Как ты узнал, Якоб? – медленно спрашиваю я. – То, что мне уже известно об обвале и о погибших шахтерах?

– Это известно всем в Дании, не так ли? – говорит он, но при этом не смотрит на меня.

– Нет, – возражаю я. – Дело не только в этом. Ты был уверен, что я знаю. – И шепчу: – Ты можешь читать книги одним только прикосновением. Может быть, ты умеешь читать и мысли?

Он смеется, а потом откашливается.

– Нет, но я могу прочитать твое… э-э… – он в нерешительности умолкает и снова кашляет. – Твое… ну…

– Твое белье, – приходит ему на помощь Лильян. – Ты что-то написала на нем?

У меня перед глазами проносятся воспоминания о моем отце и Ингрид, и я ощущаю эти воспоминания, вплетенные в узелки на моей нижней юбке.

– Извини, – тихо говорит Якоб. – Честное слово, это вышло случайно.

Я заливаюсь румянцем и скрещиваю руки на груди, точно защищаясь от чего-то и чувствуя себя более обнаженной, чем если бы предстала перед ним вообще без одежды. Теперь я понимаю то странное выражение, которое возникло на его лице, когда вчера вечером он поймал меня за талию на пруду, чтобы я не упала. Понимаю, почему после этого он так неожиданно передумал. Хелена не хотела знать, что случилось в шахте. Но после единственного прикосновения Якоб, вероятно, понял, что мне нужно это знать.

– Кажется, у нас осталось не больше пяти минут, – напоминает нам Лильян. – Расскажи ей о некрологах, – эти слова срываются с ее губ, словно пар в морозную ночь.

– Обвал погубил примерно половину шахтеров, работавших в тот день, ведь так? – говорит Якоб. Навалившись на лесенку, он передвигает ее к следующему разделу. – Однако им так и не наняли замену. Я видел записи в журналах. За прошедшее с того времени десятилетие работники в шахтах практически не сменялись. Там так и работает все та же горстка людей, оставшихся в живых.

– И был еще один шахтер, который не работал в тот день, – добавляет Лильян.

– И, как оказалось, он тоже умер в ту же самую неделю, – Якоб сглатывает, пока его пальцы скользят по корешкам книг, словно по клавишам фортепьяно. – Полагаю, это может быть просто совпадением.

Но по моей спине пробегает характерный холодок. Я испытываю подлинный, глубинный страх, намек на что-то, таящееся под самой поверхностью. Нужно лишь приподнять верхний слой, дабы увидеть, что же это такое.

– Три минуты, – говорит Лильян, выглядывая в окно сквозь щель между шторами.

– Нашел, – выдыхает Якоб, хватая книгу. – «Плиний Старший и Теофраст – о древней науке ботаники», – он соскальзывает с лесенки, кладет книгу на стол и раскрывает ее.

Между страницами спрятан лист бумаги с нарисованной на нем картой.

– Вот чертежи, которые Хелена поручила мне изучить. Я просмотрел все книги в этой библиотеке, касающиеся устройства шахт: о крепях, опорах и вентиляции. И вот что обнаружил: сказано было, что кровля обвалилась вот здесь, – он указывает на карту. – Но это невозможно. Физически. Вот из-за этой крепи камни упали бы в другую сторону. Чтобы вышло так, как вышло, это должно было быть сделано намеренно. Посредством какого-нибудь взрыва.

Меня подташнивает. Я делаю глубокий вдох и крепче обхватываю себя руками, глядя в стену.

Якоб тихо произносит у меня за спиной:

– Я подумал, что ты заслуживаешь того, чтобы узнать правду. Если бы это был мой отец, мне бы тоже хотелось знать.

Лильян подходит ко мне и осторожно касается моего плеча.

– С тобой все в порядке? – спрашивает она.

Мой отец, по всей видимости, был убит. И судя по тому, что он сделал с банковскими счетами, судя по письму, оставленному им Ингрид, я предполагаю: он знал, что это грядет.

Снизу доносится приглушенный раскат смеха – несомненно, это смех Филиппа.

Моя рука сжимается в кулак.

– Я хочу знать, что случилось в тот день в шахте, – в моем голосе слышится стальной лязг. – Ты можешь сохранить эти чертежи еще на некоторое время?

Якоб кивает и прячет бумаги обратно в книгу.

К тому времени, как мы запираем библиотеку и возвращаем на место похищенный у Нины ключ, я принимаю еще одно решение.

Филипп Вестергард повезет Еву в Копенгаген только через мой труп.

Глава двенадцатая

Когда на следующее утро Хелена зовет меня в свою комнату и требует пошить еще два – более строгих – платья для нее и Евы, я сразу же понимаю, зачем они ей нужны. Поездка на балет вместе с Филиппом. Хелена требует, чтобы платья были готовы. На грани моего восприятия маячит что-то, похожее на предупреждение. То, что случилось в тот день в шахте, вполне могло умереть вместе с Алексом. В конце концов, копями Вестергардов управлял тогда именно он. Но до тех пор, пока я не узнаю, что же на самом деле случилось с моим отцом – и, самое главное, почему, – я намерена не сводить взгляда с Филиппа Вестергарда.

И это означает, что мне нужно тоже получить приглашение на балетное представление. А если этого не удастся, то… возможно, помешать Хелене и Еве попасть туда.

В день спектакля я вхожу в комнату Хелены сразу после полудня, поднимаю перед собой на вытянутых руках готовое платье, и оно расправляется, бусины стучат по деревянному полу, словно град. Я вижу довольное выражение лица Хелены, но, когда она подходит, чтобы забрать у меня платье, я деликатно придерживаю его.

– Госпожа Вестергард, вы упоминали, что когда-нибудь, возможно, захотите, чтобы я пошила для Евы балетное платье, верно? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Я никогда прежде не бывала на балете. И, если увижу, как ткань движется на настоящих балеринах, возможно, в будущем это пригодится. – Откашливаюсь и стараюсь говорить ровным, рассудительным тоном: – Я могла бы купить билет на свое жалованье.

Билет в нижний