Игорь Поляков - Доктор Ахтин Страница 25

Сохранив набранный текст, я встаю и иду за девочкой.

В последние дни я почти не использовал свою силу, и я даже немного рад, что сейчас мне это предстоит. Я иду и потираю ладони.

— Доктор, у меня снова начала болеть голова, — говорит Оксана, увидев меня.

Я говорю, что знаю это. И приглашаю идти со мной.

В процедурном кабинете тишина. Сделаны все утренние уколы и процедуры, и теперь медсестра придет только в час дня. Тикают часы на стене, в белом кафеле стен отражается солнце, заглядывающее в окно.

Я говорю Оксане, чтобы она села на стул и наклонила голову. Короткие русые волосы падают в стороны, обнажая затылок. Я смотрю на тонкую детскую шею, и затем медленно и осторожно перебираю волосы. Я ищу красные следы на белой коже — это те места, куда она вонзала ногти, в безуспешной попытке избавится от пронзительной боли. Их больше всего в верхней части затылка — симметрично справа и слева кроваво-красные вдавления. Девочка вонзала все свои десять ногтей в кожу головы, чтобы болью изгнать боль. Она долго и безуспешно пыталась прогнать боль. То, что у неё не получилось, может получиться у меня.

— Будет больно, — говорю я, — и мне бы не хотелось, чтобы ты кричала.

— Куда уж больнее, чем сейчас, — отзывается эхом она, еще не зная, какой сильной может быть боль.

Я прикладываю подушечки пальцев к красным пятнам на её коже головы и закрываю глаза. Я представляю себе ту картину, что может быть в голове девочки. В какой-то степени мне это легко сделать, учитывая современные методы исследования. Я внимательно изучил компьютерную томограмму девочки, и я знаю, где и как расположена опухоль.

В то время, как клетки человеческого организма рождаются и умирают, проживая совсем небольшое время, раковая клетка бессмертна. Однажды появившись и набрав силу, она умрет только вместе со своим хозяином. Противостоять легиону бессмертных клеток, которые непрерывно делятся, практически невозможно — пока убиваешь одну клетку, на её место встают десятки других. Поэтому только массированный удар сразу по всей опухоли может дать какой-то результат. Именно так я и делаю, — сжав образование в голове девочки своим биополем, представляя себе весь процесс в трехмерном виде, я направляю на опухоль всю ту нерастраченную силу, что пребывает во мне сейчас. Бесформенная опухоль размерами полтора на один сантиметр хаотично вращается в трехмерном пространстве биополя. Я усиливаю своё воздействие, и — голограмма в моем сознании, медленно и неохотно, стала разрушаться. Мелкие сосуды, питающие опухоль, стали лопаться, окрашивая ткань в красный цвет. Мелкие нити нервов, которые опутали образование, словно сеть, стали рваться. Темные пятна некротических изменений на светлом фоне раковой опухоли стали расширяться, захватывая все новые и новые участки чужеродной ткани.

Неотвратимо изменяющаяся ткань опухоли таяла, как весенний снег, оставляя после себя мусор — токсины и продукты распада.

Я чувствую боль, которую испытывает сейчас девочка, но только, когда вижу, что она уже не в состоянии сдержать крик, убираю пальцы с её головы, тем самым, остановив давление на мозг. Боль, конечно же, не прошла, но заметно ослабла.

Я смотрю на мокрое от пота и слез лицо девочки, которая выдержала эту адскую боль и — улыбаюсь. Взяв со стола ватный тампон, я стираю с углов рта кровь — она так стиснула зубы, что прокусила губу.

— Слышишь меня, Оксана? — спрашиваю я.

— Да, — еле слышно отвечает она.

— Ты молодец, — говорю я.

Она поднимает голову, и я вижу глаза, в которых царит ужас пережитого, красный цвет лопнувших сосудов и немой вопрос.

— Нет, это только половина того, что мне надо сделать. Но это было самое болезненное, — отвечаю я, глядя прямо и уверенно в её глаза, — завтра мы продолжим, и я обещаю, что так больно уже не будет. В ближайшее время у тебя будет высокая температура и тебе будет очень плохо, но с этим мы справимся. Точнее, ты с этим справишься.

Я улыбаюсь и успокаиваю её, хотя сам не знаю, что будет завтра. Как бы странно это не звучало, иногда я не знаю, что будет завтра. И порой это меня радует — тяжело жить, зная наверняка, что будет завтра.

31

Сегодня я поздно иду домой. Еще не стемнело, но сумерки уже окутали прозрачной вуалью двор моего дома.

На лавочке перед подъездом, закинув ногу на ногу, сидит Николай. На лице довольная улыбка.

— Привет, — говорит он, увидев меня.

Я тоже здороваюсь, пожав протянутую руку.

— Я вот тут сижу, греюсь на вечернем солнышке, — говорит он. Солнца уже конечно давно нет, но я даже не пытаюсь указать ему на это — если он считает, что греется на солнце, то это его мироощущение.

— Ждешь кого-то? — спрашиваю я.

— Да, — кивает он, — знакомый парень должен подойти.

Я сажусь рядом и смотрю, как Николай достает сигарету и закуривает.

— Как ты думаешь, Коля, — спрашиваю я, — умирать страшно?

— Хо-о-о-ороший вопрос, — протяжно выдыхает он кольца дыма изо рта. А, выдохнув, быстро говорит:

— Умирать по любому хреново. Даже когда кто-то говорит, что ему не страшно умирать, то он все равно боится. Вот я лично, не хочу умирать, и поэтому мне бы было страшно. Если бы сейчас увидел старуху с косой, точно бы обосрался.

— Сейчас какой-то урод убивает наркоманов, — говорю я, — ты не боишься, что убийца и за тобой придет.

— Ты что, хочешь сказать, что я наркоман? — возмущенно восклицает он.

Я поворачиваю к нему лицо и смотрю в глаза:

— А ты хочешь сказать, что нет?

Николай отводит глаза и неожиданно для него многословно говорит о том, что он всего лишь балуется, что он в любой момент может прекратить это, что он использует самые безопасные и легкие наркотики, и что он никогда не станет наркоманом. А если кто-то думает, что он наркоман, то он глубоко ошибается, потому что бросить наркоту для него это, как два пальца обмакнуть.

Я слушаю его. И, когда он замолкает, задаю следующий вопрос:

— А СПИДа ты, Коля, не боишься?

От этого вопроса мой собеседник разозлился. Он бросает окурок на землю, встает с лавки, и, склонившись ко мне, громко говорит:

— Вот только не надо учить меня жить.

Он уходит, хлопнув дверью в подъезд.

Я сижу на лавочке. Сумерки сменились темнотой. Я смотрю на круглый диск луны, который светит, но не греет.

Когда к подъезду подходит молодой человек и неуверенно останавливается, глядя на меня, я говорю:

— Если вы к Николаю, то вам на второй этаж в квартиру пятьдесят один. Он ждал вас, и только что поднялся к себе.

Юноша говорит спасибо и идет в подъезд. Я смотрю ему вслед и улыбаюсь.