Александр Сивинских - Гончий бес Страница 25

– Туда! – сказала Сильвия, и первая опустилась на четвереньки. В левой руке она держала пистолет.

Но не пистолет привлёк внимание мужчин. Корма мисс Голдэнтач, приведённая в идеальное состояние йогой и аэробикой, а сейчас туго обтянутая брюками, выглядела чрезвычайно сексуально. Декс шумно задышал, гардеробщик восхищённо присвистнул. Марк подумал, что «нудиста» уже, конечно, не догнать… однако погоню стоило затеять хотя бы ради этого зрелища. С другой стороны, три тысячи сто долларов оно, разумеется, не стоит. Хорошо ещё, что платить пришлось не из своего кармана.

Тем временем мисс Голдэнтач уже исчезла. Из дыры торчал значительно менее при-влекательный зад Декстера. Фишер, заранее готовясь к страданиям (покусанная терьером рука болела всё сильнее, а двигаться придётся, опираясь на неё), принял четвероногую по-зу.

…Темень в дыре стояла могильная. Пока Марк вытаскивал телефон, чтоб хоть не-много осветить путь, Декс успел куда-то уползти.

– Декстер! Сильвия! – окликнул Марк. – Вы где?

– Здесь. Пошевеливайтесь, Фишер, – отозвалась мисс Голдэнтач. Голос её был глух, будто шёл из-за толстенной стены.

Марк энергично заработал коленями и здоровой рукой. Однако сколько он ни торо-пился, догнать Декса и Сильвию не сумел. Зато добрался до развилки. Тесная нора, выйдя в подвал, заканчивалась пыльным бункером полтора на полтора метра. Из бункера начи-нались два новых хода. Один – бетонный, широкий и высокий, вёл в прежнем направле-нии. Второй, узкий и низенький, с побеленными дощатыми стенами, уходил налево. Ка-жется, там находился соседний с клубом «Точка» театр. Следы на пыльном полу вели в оба прохода.

Совершенно невозможно было представить, кому и для чего понадобилось строить эти катакомбы под развлекательным заведением. Наверное, подумал Фишер, в них скры-вались от сталинских палачей актёры-диссиденты. А возможно, когда-нибудь здесь отси-живался сам Рудольф Нуриев, прячась от гомофобов из КГБ.

– Сильвия! – снова заорал Марк. – Ну подождите же меня!

– Ждать не будем. Догоняйте! – послышалось из белёного лаза.

Во всяком случае, так показалось Фишеру. И это было хорошо, потому что во втором отверстии, прямо возле входа он разглядел кучу какого-то мерзкого тряпья. Нетрудно бы-ло представить, что там гнездились чумные крысы, ядовитые пауки, тифозные вши и про-чая смертоносная фауна. Причитая (сбитые колени болели, ныла покусанная рука), Марк, пополз налево.

Он полз и полз, ход всё не кончался и не кончался, а Сильвия и Декстер всё не появ-лялись и не появлялись. Носовой платок насквозь пропитался кровью, к нему липла пыль и прочий сор. Его давно нужно было выбросить, но выбрасывать было нельзя – ведь тогда вся грязь попала бы в рану. Марк вспомнил, что в детстве среди его приятелей ходило по-верье, будто паутина способна остановить любую кровь и чуть ли не заживить отрублен-ную конечность. Паутины вокруг было предостаточно, однако решиться на медицинские эксперименты Фишер так и не смог.

Наконец впереди появился свет. Свет был тусклый и красноватый, будто в фотола-боратории.

Марк облегчённо вздохнул, ещё несколько раз переставил руки и ноги – и оказался под основательным двухтумбовым столом. Стол стоял в странном помещении.

Комната напоминала театральную грим-уборную. В ней имелись вешалки с одеждой тёмных тонов, разрисованная абстрактными каракулями ширма, гримёрный столик под трёхстворчатым зеркалом и вращающийся стул с низенькой спинкой. А ещё – вертикаль-но установленный открытый гроб. Грубо сколоченный, обитый по краю чёрной муаровой лентой. Гроб был сильно не нов, доски кое-где прогнили почти насквозь, лента местами порвалась.

В домовине стоял бородатый длинноволосый мужчина. С гитарой. Голый и очень худой. На коричневом как у мумии теле виднелись следы многочисленных татуировок. Нижняя пара рёбер, прорвав кожу, торчала наружу.

Глаза мертвеца были открыты и смотрели на Марка.

Пахло ладаном и увядшими цветами.

– Заходи, – хрипло сказал гитарист, – раз пришёл. Выпьем.

Марку в живот будто высыпали пятифунтовый мешок колотого льда.

– Я не… – залепетал он и попытался ногой нащупать устье лаза. – Не хотел к вам…

– Херня, – прохрипел обитатель гроба. – Люблю гостей. Даже незваных. Потому что званые. Что-то не ходят. Тебе помочь?

Марк в панике обернулся. Стена стала сплошной. Путь для отступления исчез, как не бывало. Тогда он сказал:

– Я сам.

Мертвец одобрительно кивнул и вышагнул из своей обители. Движения у него были подчёркнуто выверенные – как у человека поддатого, но желающего казаться трезвым. Положив гитару на стол, под которым прятался Марк, хозяин прошествовал к гримёрному столику и достал из выдвижного ящика литровую бутылку «Посольской».

Они пили водку из гранёных стаканов. Марк закусывал луковицей, а Годов ничем не закусывал. Ему это было не нужно. А нужно ему было поговорить.

– …Ошибался твой отец, – рубил фразы восставший из могилы музыкант. – Ну какой я. На хрен. Антисемит? Вы, евреи. Вообще любите. Придумывать небылицы. Про русских. И я знаю. Почему так.

– Почему? – агрессивно спросил Марк.

– Потому что. Ревнуете нас. К Богу ревнуете. Ведь русские. Богоизбранный народ. Как и вы. И такой же, как вы. Ненавидимый в мире. А вам это. Не по душе. Вам хочется. Чтобы Он. Только вас любил. И бахвалиться хочется. Только своими. Страданиями.

– Но ведь и вы такие же! – Марк грохнул стаканом по столу. От обилия выпитого язык у него путался, и предложения получались почти столь же короткие, как у Годова. – Вечно у вас… во всём евреи виноваты! То воду у вас… в кранах выпиваем… то мацу… на крови младенцев… зам… замешиваем!

– Согласен. Мы тоже. Вас ревнуем. К Нему. Вот потому-то. Мы с вами. И будем все-гда. Вместе. И всегда. В контрах. До самого. Страшного Суда. Где только русские. С ев-реями. И предстанут в белых. Одеждах.

– Не верю я в Страшный Суд. И в жизнь после смерти… не верю, – сказал Марк и осёкся. Доказательство загробного существования сидело рядом с ним. Фишер поспешил перевести разговор на другую тему: – Ну а как всё-таки полу… получилось… что ты вер-нулся?

– Как – тебе рано знать. Это знание. Не для живых. А для чего, скажу. Потому что. Прогадили русский рок. На бабло променяли. Упыри. И возрождать некому. Одни пида-расы кругом. Так я займусь. Вобью им. Рок-н-ролл. В самое сердце. Как кол осиновый.

– Рок-н-кол! – воскликнул Марк. – За это стоит выпить!

Годов согласно тряхнул патлами и точными движениями разлил остатки водки. Лук тоже закончился, и Марку пришлось воспользоваться самым нелепым, самым посконным русским средством. Занюхать водку рукавом. Средство оказалось на удивление действен-ным. И тут зазвонил его мобильник.