Ненаучный подход (СИ) - Келин Алекс Страница 26

Дура ты, Аннушка. Не лезла бы, куда не звали.

Заставить себя не разрыдаться было трудно, но Анна справилась. Она достала из шкатулки артефакт связи и попыталась вызвать научного руководителя. Мэтр Валентин не отвечал.

Больше спросить было не у кого. Анна не умела дружить с коллегами и как-то не обзавелась связями в Академии. Она считала, что наука все скажет за нее. Вот, сказала. Нет у тебя никакой науки.

Нужно было встать и пойти что-нибудь приготовить на завтрак. Анна была очень сильным некромантом и слабеньким ментальщиком, но ментальщика нужно регулярно кормить, иначе будет совсем плохо. Уже сейчас Анна чувствовала голод, а дальше будет только хуже…

Через полчаса у Анны от дыма слезились глаза и першило в горле. Она закашлялась, зажав рот рукой, и схватила с плиты сковородку. Чудом не вылив кипящее масло себе на подол, магичка переставила неудавшийся завтрак на разделочную доску и распахнула окно.

— Бездарность ты, Анька, — негромко и горько сказала она сама себе. — И в науке бездарность, и вообще.

Сизая муть, мерзко пахнущая подгоревшим мясом, стала потихоньку выдуваться из кухни. Анна всхлипнула и с трудом проткнула вилкой нечто, недавно бывшее аппетитной отбивной. Есть хотелось невыносимо, но этот кусок угля уже не был съедобен.

Колдунья шмыгнула носом, взяла со стола блюдце с колотым сахаром и вышла на крыльцо. Вздохнула полной грудью прохладный утренний воздух.

Сквозь ветви яблонь пробивались солнечные лучи. На улице гремела тележка молочника. Анна подскочила, чтобы купить у него хотя бы творога, но тут же обреченно уселась обратно. Волосы растрепаны, лицо в саже и разводах от слез, на руке набухает волдырь ожога, а когда-то белый поварской фартучек больше похож на половую тряпку.

Позорище.

В таком виде нельзя никому показываться, хорошо хоть, соседей не видно.

Анна Мальцева, эксперт стражи Гнездовского княжества, маг-медик и некромант в одном лице, она же — аспирант-неудачник, сидела на крыльце, с голоду грызла сахар, вытирала грязным фартуком закипающие слезы и жалела себя. Планы на блестящее будущее накрылись обгоревшей сковородкой.

«Науки тебе не видать, красотой не блещешь, готовить не умеешь, жить без родителей и кухарки не приспособлена, — вздохнула Анна. — Вот уж точно — недоразумение. Давай, пора взрослеть. Не обляпайся».

Анна встала, пошатнулась от резкого движения и поплелась умываться. Спустя несколько минут, одетая в темно-серое платье (последнее чистое, о стирке она и не подумала), Анна вплетала в косу широкую ленту, чтобы волосы казались хоть чуточку погуще. Иначе, как говорила бабушка, получался «белесый мышиный хвост». При том, что внешность у Анны и так была «не очень», пренебрегать бабушкиным советом не стоило. Бледная, худая блондинка с тускло-серыми глазами, она сама себе иногда казалась похожей на испуганную мышь.

На кухне все еще немного пахло гарью.

Успокоиться так и не получилось, слезы все равно предательски текли из глаз. Очень хотелось, чтобы кто-то пришел и спас. Какой смысл быть магом, экспертом, да кем угодно — если ты не можешь простейших вещей? Если даже жить-то одна не способна?

Анна снова тихонько всхлипнула.

— Доброе утро, — глухо раздалось от входа.

Колдунья была готова поклясться, что калитка не скрипела и колокольчик над дверью даже не брякнул. И Рыжий не гавкнул, хотя он каждого гостя встречал громким лаем.

На пороге стоял полевик. Невысокий, коренастый уроженец Межевья. Усталый, в запыленной куртке, из-под которой выбивался воротник рубахи, испачканный чем-то бурым. На лице — старый, давно зарубцевавшийся шрам. Руки в недавних ссадинах, костяшки сбиты, из рукава торчит край бинта. Вроде бы человек, а вроде бы и не совсем.

— Вы доктор? — хрипло спросил полевик.

Анна кивнула. Странно, полевики редко обращаются к магам-медикам, предпочитая лечиться собственными хитрыми наговорами и травами.

Здесь, в Заозерье, полевики жили бок о бок с людьми с незапамятных времен. Молились тому же Богу, пахали ту же землю. Так что мало кто задумывался об их происхождении — если, конечно, не нужно было слупить с мирных огородников очередной налог.

Анне было совершенно наплевать на налоги. И уж точно не хотелось сейчас никого видеть. Тем более — эту жуткую рожу со шрамом через все лицо. Тоже мне, мирный огородник! Это ж какой бороной его перепахало?

— Доброе утро, — неприветливо ответила она полевику, завязывая ленту. Отвернулась и попыталась незаметно вытереть глаза, но по тени усмешки в голосе гостя было очевидно — не вышло с незаметностью.

— Анна Мальцева, — устало и чуть удивленно выдохнул утренний посетитель. — Полтора года назад вы магией вытащили с того света обгоревшую циркачку. При таких ожогах ни один врач не взялся бы.

Анна невольно вспомнила сожженную отбивную.

Горелое мясо. Тошнотворный запах плоти, тихий стон девчонки, который стал бы истошным воплем, будь у нее хоть чуточку больше сил. Вихрь сил вокруг нее — смерть, ставшая жизнью, жизнь, что стократ хуже смерти… Страх, торжество, дикая усталость, боль — своя ли, чужая — неважно, все вместе, одна суть…

И безумный восторг некроманта, твари-в-себе, которую Анна так ненавидела.

Видит Бог, она хотела сказать «нет». Прогнать полевика ко всем чертям и забыть, как предрассветный сон. Пойти в кофейню с золотистым кренделем на вывеске, к булочкам с корицей и ванилью, к шкворчащей на сковороде яичнице…

Обжаренный бекон. Сгоревшее мясо. Обгоревшая девчонка…

В затуманенном усталостью воображении Анны они переплелись, стали одним целым, кошмаром почти наяву. Легкий приступ тошноты поставил точку в вопросе о завтраке.

Никакого бекона. Тем более что именно из-за того случая она и захотела поменять тему диссертации. С очень печальным итогом.

Анна спокойно, даже равнодушно ответила:

— Да, я. Но это было просто везение.

— Прекрасно! — уверенно прервал ее полевик, и тут же зачастил: — Пойдемте, пожалуйста! Только нам бы поспешать, а то не дождутся племяши мои, совсем плохи. У одного дырка в пузе, второму тоже не восторг, в костер рухнул. Из-за девки подрались, дурачьё. — И добавил, совершенно тем же тоном: — Да и проветрить бы тут, надымили вы. Кухарка, что ли, уволилась? Не плачьте, новую наймете.

Анна вскинула голову и в упор посмотрела на полевика. Глаза в глаза. Тяжелым, мрачным взглядом некроманта, ищущего, на ком бы сорвать злость. Тот выдержал полсекунды и отвернулся.

— Барышня, на вас вся надежда, — негромко сказал он. — Заплачу, сколько скажете, не совсем темные мы, слыхали, какие у магов гонорары.

Анна как будто наблюдала за собой со стороны. Эта странная, злобная девица выпрямилась, перекинула косу за спину и скомандовала:

— Идем. Минуту подождите, возьму инструменты. И учтите, если травмы криминальные, я обязана сообщить страже.

— Не извольте беспокоиться, Анна Георгиевна, — махнул рукой полевик, — за квартальным сами сбегаем. Все ж понимаем, стража — это стража… Никак без стражи. Да, это, я Семен. Все Сеней кличут. Вот.

— Ведите, Сеня.

От небольшого домика на окраине Гнездовска разило болью. Анна чувствовала это всем телом, каждым темным штрихом сути некроманта.

Ты ведь питаешься болью… Зачем тебе пирожки? Там, совсем рядом, есть кое-что намного вкуснее.

Слезы высохли, как только они повернули на узкую улочку, и стало понятно — почти пришли. С каждым шагом движения Анны становились все более уверенными и плавными. Так собаки идут к загнанной дичи.

Пятьдесят шагов до порога. Анна подняла голову, губы тронула легкая улыбка.

Тридцать шагов. Она всегда стремилась быть незаметной и чуть сутулилась, но сейчас плечи расправились сами собой, придавая скромной купеческой дочке осанку знатной дамы.

Десять. Такой легкой походки эта узкая улочка не видела никогда.