Приговоренные к приключениям - Вадим Викторович Шарапов Страница 26

— Будто я сел в лужу и примерз, а потом поднялся и пошел. Но ничего такого не было! Такая хорошая куртка, верой и правдой послужила мне не один год. А сейчас хоть выкидывай!

— Это лишь бренная вещь, Сэм, — кротко сказал Скромби. — Пойдем, нам нужно нести благую весть о трезвости и ужасах пьянства.

Варфоломей с непонятным выражением на лице смотрел, как двое бывших выпивох уходят в полярную ночь с просветленными лицами.

— Мануанус, — устало сказал Фараон, — настоящий негодяй. Это же потенциальные клиенты!

— Пьянь! — негодующе высказалась портьера.

— Я, пожалуй, схожу, если ты не против, посмотрю на публику в ближайшем конкурирующем заведении, — сказал лысый повар, напяливая толстое пальто. — Мне надо подышать свежим воздухом.

— Да отчего же мне быть против? — покладисто согласился валлиец. — Только я тебя очень прошу, не убей там никого… от переизбытка эмоций и свежего воздуха.

Когда Варфоломей добрался до дверей танцзала, совмещенного с питейным заведением, он ошеломленно уставился на вывеску. Солидные черные буквы извещали, что «в салуне мадам Китти круглосуточно выпивка, еда и танцы из Европы».

— Ну поглядим, что тут за танцы… — ухмыльнулся повар и толкнул дверь. Прищурился от яркого света, ударившего по глазам в отражениях многочисленных зеркал и вслушался в галдеж разномастной публики.

— Весело тут у них.

Кто-то положил ему на плечо твердую и невероятно горячую ладонь, опалившую жаром кожу даже через толстую шерсть пальто. Варфоломей дернулся, разворачиваясь — и уткнулся взглядом в черные зрачки на смуглом лице. Лакированный цилиндр выглядел здесь совершенно чужеродно, однако никто почему-то не обращал никакого внимания на худого человека в потертых джинсах и фраке на голое тело.

Смуглый улыбнулся.

— Нет, — сказал он.

— Что — нет? — переспросил Варфоломей, удивляясь сам себе, своему невесть откуда взявшемуся спокойствию.

— Нет — это значит, «нет, это не то, что она ищет». Попробуйте найти что-то еще. А теперь, — смуглый взял повара за локоть и легонько подтолкнул в сторону от двери, — рекомендую укрыться вон за той кадкой с бывшей пальмой.

— Зачем?

— Ну, она же обещала вам опасности? С одной вы справились. А сейчас начнется стрельба.

Глава 8. Все еще Юкон

Варфоломей

Этот мужик — кстати, а где он? будто в воду канул! — как в воду глядел. Стрельба началась в ту же секунду, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой. Мне почему-то некстати припомнился Гарри Поттер, и я глупо захихикал, скорчившись в три погибели за кадкой. Волшебной палочкой! Да уж, тут не прилетит сова из Хогвартса, а если и объявится, то ее в пух и прах разнесут из всех стволов. Подумают еще, что нечистая сила.

Мысли в голове крутились с бешеной скоростью, а пули тем временем откалывали щепки от кадки с пальмой, крушили ростовые зеркала танцзала и балясины лестницы из красного дерева. Шикарно устроился владелец заведения, ничего не скажешь.

Дамы завизжали особенно громко, и я осторожно высунул голову из-за многострадальной кадки. В это время пальма с хрустом переломилась у основания, посеченного пулей, и обрушилась вниз, накрыв меня листьями.

— Заткнулись все! — бешено заревел чей-то голос, подкрепляя свое выступление еще несколькими выстрелами, на этот раз в потолок. Жалобно зазвенела хрустальная люстра. —Мактавиш, где ты там? Хватит копаться, времени нет!

Неведомый Мактавиш был убедителен — рявкнул выстрел, и какой-то здоровенный малый в куртке из медвежьей шкуры — повалился спиной на столик, вдребезги разнося бутылки и тарелки, которыми тот был уставлен.

— Ах ты…! Куда побежал? — чей-то крик донесся до меня с другого конца зала, и я увидел, как худой парень со шрамом на щеке вскидывает ружье. Ба-бах! Кто-то взвыл от боли, и канонада продолжилась.

— Господи, Господи, Господи… — забормотал женский голос рядом со мной. Это была совсем еще юная девушка, довольно смазливенькая, разодетая, по местным понятиям, в пух и прах. Явно звезда местной сцены. Сейчас она съежилась за ненадежным прикрытием в виде поваленных стульев, ее лицо было белым, как мел. Сам не понимая, что делаю, я вдруг рванулся, схватил ее за плечо и мгновенно перетащил к себе за кадку, шириной как раз подходящую для двоих. Девушка громко завизжала от страха и неожиданности.

— Всех здесь положу! Выигрыш на стол, твари! — парень со шрамом передернул скобу винчестера и наповал уложил какого-то лощеного хмыря во фраке, типичного шулера с виду. Точно, вон как веером разлетелись во все стороны карты, любо-дорого смотреть. И, похоже, сплошь тузы.

Мой разум воспринимал все происходящее удивительно спокойно, как будто я сейчас где-нибудь в кинозале смотрел старый вестерн, только хорошо отреставрированный и цветной. Вот кто-то вскочил и метнулся к дверям. Ба-бах! — и человек, которому в спину пришлась пуля из винчестера, летит кувырком в угол.

— Пит, гони этих баранов в кучу! Надо поскорее обобрать с них цацки и рыжье, и валить отсюда!

— Та-ак, — зловеще протянули у меня за спиной, — а тут у нас кто? — и лязг рычажного затвора. Я отреагировал быстро, но, похоже, недостаточно. Рука дернулась под пальто и вернулась, сжимая рукоятку сантоку. Взмах — и заросший щетиной мужик, сипя рассеченным горлом и брызгая кровью, как садовый фонтанчик, отшатнулся и рухнул на пол. А вот за вторым я не уследил, парень со шрамом оказался шустрой сволочью. Черное дуло ружья глянуло мне прямо в лицо, и тут же расцвело вспышкой. Мир замер.

— Э, нет, так мы не договаривались.

Милый и очень знакомый женский голос проворковал это мне на ухо, прохладная ладошка толкнула в сторону.

— Красавчик, ты не забыл, что должен мне подарок? Вот и верь после этого вам, мужчинам! — синьорита Катрина в шуточной обиде надула губки и покачала головой. — Как же вы, герои, любите рисковать жизнью. Это только у кошки их девять, но у тебя-то…

Грудь обожгло, как огнем, Катрина, скорчив напоследок укоризненную гримаску, куда-то исчезла, и краем глаза я увидел, как ослепительным белым светом полыхнули линии татуировки, доставшейся мне в Мексике. По-моему, даже запахло горелым мясом. Черт, да точно запахло! А-а-а, это же от меня!

Я заорал во весь голос от дикой боли, и мир тут же, словно подчиняясь крику, пришел в движение. Я стоял на ногах, откинув руку с ножом в сторону, у