Миккель Биркегор - Тайна «Libri di Luca» Страница 26

— А что, вот было бы здорово! — с воодушевлением произнес По и тут же поспешил добавить: — Я имею в виду не с ним, не с сыном Луки, а с кем-нибудь еще, с тем, кто не хочет. Читать перед обычными людьми легче легкого. Ведь они — просто скотина, которую надо лишь немного подтолкнуть. А вот испытать свои силы на том, кто действительно сопротивляется…

— Достаточно, По! — попыталась осадить его Катерина.

— Что, может, хочешь на себе попробовать? Уж я бы нашел, что тебе почитать! Что-нибудь эдакое романтичное. А, что скажешь?

— Ну да, конечно, только, может, сначала попробуешь справиться с теми упражнениями, что для тебя разработал Иверсен?

По мгновенно перестал ухмыляться и забормотал что-то себе под нос.

— Ладно вам, — подал голос Иверсен. — Мы вообще сегодня вечером закрываться думаем?

К счастью, по этому поводу у спорщиков было единое мнение, и они поспешили к двери. Иверсен же в последний раз обошел помещение и тоже покинул «Libri di Luca».

Отъезжая на велосипеде от букинистической лавки, Катерина изо всех сил надавила на педали и с досадой покачала головой. Следовало быть умнее и не позволять По себя провоцировать. Они знали друг друга как брат и сестра, прекрасно чувствовали, на какие кнопки следует надавить, чтобы вывести собеседника из себя, и во время перепалок от обороны моментально переходили к нападению.

Горный велосипед уверенно вез ее по маршруту Вестербро — Нёрребро. Она ловко вклинилась в оживленный вечерний поток машин и ехала с одной скоростью, практически не снижая темпа на поворотах и притормаживая лишь у светофоров.

Сравнивая себя и По с братом и сестрой, Катерина, быть может, сама того не сознавая, попала в самую точку. Ведь для Луки и Иверсена она была своего рода единственным ребенком, пока у нее не появился нежеланный младший братишка По. Территорию, прежде всецело принадлежавшую ей, отныне им предстояло делить на двоих, что было, конечно, не слишком приятно. Иногда она даже чувствовала уколы совести из-за такого отношения к По.

В районе Элмегаде[19] начались улицы с односторонним движением. Здесь ей приходилось ехать почти вплотную к припаркованным автомобилям или же вообще сворачивать на тротуар, когда впереди показывались фары встречного автомобиля. Несколько раз она оглядывалась, однако, по-видимому, никто ее не преследовал. Катерина пересекла площадь Святого Ханса в направлении Блайдамсвай, проехав под самыми окнами кафе, и свернула на Нёрре аллé.[20]

Разумеется, в том, что между молодыми людьми случались перепалки, зачастую повинен был возраст. По был на семь лет младше Катерины, сама же она считала его еще моложе. Уж очень он привык к тому, что все должно вращаться вокруг его персоны и его потребностей. Самым важным делом было развитие именно его способностей. Катерина снова покачала головой. Может, это просто ревность?!

Она снова свернула на тротуар, проехала еще несколько метров и остановилась перед серым зданием с окрашенными белой краской оконными рамами. Свет здесь горел лишь в двух квартирах. В одной из них гардины были опущены, а сквозь окна другой были видны белоснежный лепной потолок и большая старинная люстра с зажженными лампами в форме свечей.

Одно было несомненно: с тех пор как По стал регулярно появляться в «Libri di Luca», многое там изменилось. Прежний баланс был нарушен Бенджамином,[21] которым теперь являлся По, а она — не без известной гордости — стала ощущать себя человеком вполне самостоятельным, с которым уже многие считаются. Однако с возвращением Йона баланс снова должен был измениться — неизвестно только каким образом.

Поставив велосипед в штатив возле входа, Катерина еще раз убедилась, что за ней никто не наблюдает, толкнула входную дверь и вошла в подъезд. Не зажигая света, она стала подниматься по лестнице, преодолевая сразу по две ступеньки. На пятом этаже она остановилась перед серой филеночной дверью с хорошо заметной, несмотря на темноту, латунной табличкой. Хоть сама Катерина не могла прочесть надпись на табличке, однако хорошо знала, что там написано: «Центр по изучению дислексии. Прием по предварительной записи».

Катерина позвонила два раза (один длинный звонок, другой короткий) и приготовилась ждать. Вскоре за дверью послышались шаги, и несколько секунд спустя щелкнул открываемый замок. Дверь приоткрылась, и на лестничную площадку упала полоска света, осветившая девушку. Катерина уже успела привыкнуть к темноте в подъезде, и свет показался ей таким ярким, что она зажмурилась и инстинктивно заслонила лицо рукой.

— Входи, — произнес женский голос, и дверь полностью отворилась.

Катерина вошла в длинный коридор с бежевыми стенами, к которым было прикручено множество металлических крючков для одежды. Почти все они были заняты куртками и прочей верхней одеждой, однако Катерина все же отыскала свободный крючок и повесила на него свое пальто.

Впустившая ее женщина закрыла дверь и повернулась к девушке. На вид женщине было около сорока пяти лет; черное платье, по-видимому, призвано было скрывать небольшую полноту. Очки в массивной роговой оправе выделялись на ее лице, обрамленном светло-каштановыми волосами, которые в резком свете потолочных галогенных светильников отчасти напоминали парик.

— Ну что?

Встретив настороженный взгляд женщины, Катерина кивнула:

— Он будет очень хорош — даже лучше, чем отец.

8

Йон проснулся за пару секунд до сигнала радиобудильника.

Поначалу он не мог понять, где находится. Белые стены спальни плавно перетекали в потолок, образуя с ним единое целое наподобие снежного купола, и Йону казалось, что он лежит на спине в каком-то эскимосском иглу. Ощущение это усиливал холод. Сброшенное ночью одеяло валялось на полу, а смятая простыня говорила о том, что он, ворочаясь, долго не мог уснуть. Лежа без сна, Йон размышлял о том, что произошло в букинистическом магазине. Объяснения Иверсена, последовавшая за ними демонстрация и видения, посещавшие его, когда он остался в библиотеке один, теперь казались Йону чем-то далеким и нереальным. В какой-то момент он поднялся и достал из кармана пиджака книгу «451 по Фаренгейту» — осязаемое доказательство всего, что с ним случилось. Но, с другой стороны, это была обычная книга и ничего больше.

Ему уже очень давно не приходилось читать в постели, хотя, будучи ребенком, он это обожал. Большее удовольствие он испытывал, пожалуй, лишь только тогда, когда ему на ночь читал Лука. Причем это обязательно должен был быть «Пиноккио», желательно на итальянском языке. Роман «451 по Фаренгейту» был в датском переводе, и, перечитывая первую главу, Йон с удивлением отметил, что изложение более неровное и не такое последовательное, как это ему казалось в процессе демонстрации. Цвет волос девушки вообще не был упомянут, то есть вполне возможно, что она была не рыжая и вообще не такая, какой он столь живо себе ее представлял.