Предпоследний кролик - Юлия Принстова Страница 27

и кроличьими головами — трофеями на стенах, с небольшим баром, пуфиками, просторная и уютная. У одной из стен было что-то вроде стойки, на которой стояли весы — чаши, микроскоп, лупы, почему-то циркули и множество инструментов, назначения которых Кэт не понимала, но каждый из которых хотелось рассмотреть, потрогать и даже унести с собой. Здесь, должно быть, и работают девушки-приемщицы. А вот и те самые разноцветные сумочки, в которые складывают шарики.

И вдруг — вот ведь! Между сумочками что-то мелькнуло.

Шарик! Маленький, завалявшийся шарик. Кэт увидела его — и уже не могла оторвать глаз. Какие же они волшебные. Смотришь на него вот так, держишь его в руках, а он — неуловимо теплый, с неуловимым светом и неуловимым запахом — не поймешь, есть они или только кажутся.

Ничто не кажется невозможным, когда он вот так лежит в руке. И то что говорит Стар о том, что из шариков рождаются новые кролики, и то что говорит Гош, что шарики содержат сущность своего хозяина-кролика….

Джейн, когда услышала эту версию, в подтверждение, даже рассказала о шарике из беременной крольчихи — с одной большой искрой и восемью маленькими. Но сама Джейн в такое не верила. Да и Кэт, все-таки, тоже. Когда смотришь на кролика, тебя не завораживает, ты не видишь сияния и тени, не угадываешь неуловимые запахи и вкусы. А шарик тебе не хочется погладить или накормить морковкой. Совсем нет.

Тут уж скорее поверишь в страшную сказку о том, как злые древние боги смотрят на нас через эти сияющие кристаллы, выбирая себе жертву

Ладно. Предположим, Кэт была бы девушкой-приемщицей. Вот так она кладет шарик на чашу весов. Вот рассматривает его через лупу. Это Кэт могла бы делать вообще вечно. Через лупу шарик как будто усилил свое магическое обаяние многократно. Но как это поможет Кэт найти сестру? Никак.… Что там они делают дальше? Повинуясь неожиданному предположению, Кэт засунула шарик в первую попавшуюся сумочку и побежала в левую комнату, где положила это все посередине стола. Чего она ждала? Кэт и себе не смогла бы объяснить.

В окно было видно, что Макса на месте нет, должно быть, пошел в обход. Надо уходить отсюда.

И тут стол стал открываться, производя шума и скрипа столько, что здесь сейчас будет половина поселка, а не только Макс. Он просто разъезжался в разные стороны. Кэт бросилась к нему и схватила сумочку, поймав ее в последний момент перед падением в черное нечто. Стол между тем практически исчез, оставив вместо себя черную дыру, ведущую неизвестно куда. Макса в окно видно не было, Бран видимо был с ним, а Драг безмятежно спал. Выходит, снаружи ничего не слышно?

Стол между тем, пока она смотрела в окно, успел снова стать просто столом.

А Кэт услышала, как поворачивается ключ в замке. Наверх, в окно! Кэт бросилась было на лестницу, но дверь уже открылась, и Макс был в прихожей.

Большого Злого Макса Кэт с детства боялась больше всего на свете. Поэтому она сделала вещь настолько глупую. Она опять положила сумочку на стол. Стол, как и предположила Кэт, начал с грохотом раскрываться, а Кэт протиснулась прямо в черную щель, превращающуюся в черную дыру с грохотом, заглушающим грохот Максовых сапог по коридору.

И Кэт вместе с сумочкой, шариком, стрелой и надеждой на спасение оказалась внутри стола, который сдвинулся прямо над ее головой.

Ну вот что ей мог сделать большой Макс? Об этом Кэт еще успела подумать, почувствовав, как опора из-под нее уходит, и несясь сквозь темноту вниз по черной спирали неведомо куда. Отшлепать? Всадить заряд соли в убегающую спину? И тут Кэт шлепнулась с разбегу во что-то мягкое и мокрое.

Мягкое, мокрое и липкое, совершенно невидимое в кромешной тьме, прикасалось к малышке Кэт тысячью липких ворсинок и поглощало барахтающуюся Кэт, засасывая ее все глубже.

А что, если шарики и правда попадают в новых кроликов, как говорит Стар? И раз эта хитрая штука приняла Кэт за шарик, то она теперь станет кроликом? Или частью кролика? Или сущностью кролика? О нет!!!

Крепко прижимая к себе стрелу охотницы одной рукой и сжимая в кулачке другой сумочку с шариком, Кэт пыталась бороться, но бестолку — каждое движение давалось с трудом, липкая масса отодвигалась, но тут же сжималась вокруг Кэт с новой силой, и если изначально Кэт была в ней примерно по плечи, то теперь нечто уже подобралась к ее подбородку, забивая ворсинками нос и омерзительнейше воняя кислой капустой.

Кислой капустой! Еще немного, и Кэт не сможет дышать, потому что нечто, воняющее капустой, поглощает ее живьем. Кэт забарахталась с новой силой, и в результате склизкая масса под ногами расступилась, зато над головой сомкнулась в густое и плотное. Что-то острое залило глаза. Кэт начала задыхаться. Со всей силы она заколошматила по массе кулаками, ногами, локтями, вонзилась в нее зубами. На вкус эта мерзость тоже была капустой! И тут одна из брыкающихся ног Кэт уткнулась во что-то твердое, Кэт со всех сил оттолкнулась и опять оказалась на поверхности.

Уже поняв, где она, и что надо делать, Кэт кое-как добралась до края огромной бочки с кислой капустой, ухватилась за борт, подтянулась и выбралась на твердую землю.

Уфф. Сквозь дощатые стены помещения, в котором она оказалась, пробивались тоненькие лучики света. На улице светало. Кэт разделась и поспешно вытерла горящее от кислоты тело на счастье оказавшимся рядом сеном.

Помещение, где она находилась, походило на большой амбар фермера. Огромные бочки, такие же, как та, в которой Кэт оказалась, стояли в несколько рядов на телеге, там же лежало немного сена. Видимо, запрягать лошадей в телегу фермер планировал прямо здесь, в амбаре.

Все это было странно. Неужели прекрасные шарики из кроликов, которых убивают охотники, шарики, вокруг которых столько возни и священнодействий, просто попадают в бочки с квашеной капустой?

А потом капусту съедают кролики — и — вуаля — вот откуда в них шарики!

Впрочем, нет, не может быть. Кролики не едят квашеную капусту.

Кэт выглянула через одну из больших щелей в стенах. В сумерках был виден двор, очень похожий на фермерский.

Быть застигнутой во дворе знакомого фермера, конечно, лучше, чем утонуть в бочке с капустой… Но… Фермеры очень чутко относятся к своей собственности. Гораздо менее чутко они относятся к жизни и здоровью тех, кто на эту собственность покушается. Надо было выбираться отсюда, и как можно скорее.

И