Мак Рейнольдс - Тайный агент. Сборник фантастических повестей и рассказов Страница 27

Он с почтением поглядел на стакан. Даже если барак в самом деле настаивают на абрикосах, то после перегонки в нем не остается ни капли сахара, зато появляется умопомрачительная крепость. Хорош, ничего не скажешь!

Между тем самолет летел над прихотливо извивавшимся Дунаем: наконец, река повернула на юг и исчезла из вида. Если Рекс правильно разобрался в карте, то сейчас они были над Трансильванией. Бихорские горы, Трансильванские Альпы — где–то здесь стоял замок легендарного графа Дракулы. Изредка на вершинах холмов и в самом деле проглядывали развалины древних крепостей.

Ранним полднем лайнер совершил посадку в бухарестском аэропорту «Отопень». У трапа Рекса Бадера поджидала смуглолицая девушка в аккуратно подогнанной летной форме.

— Buna zina, товарищ Бадер, — весело сказала она.

Рекс внимательно поглядел на нее.

— Готов побиться на что угодно, buna означает «добрый». Я знаком с испанским, а румынский, насколько мне известно, тоже относится к романским языкам. Второе же слово скорее всего переводится как «утро» или «день».

Девушка наклонила голову и исподлобья поглядела на Рекса.

— Вы неплохой детектив, товарищ Бадер. Я сказала: «Добрый день».

Рекс шутливо поклонился:

— Весьма польщен. Однако вы ошибаетесь. Я всего лишь жалкий шпик.

Она звонко рассмеялась.

— Мы, разумеется, кое–что о вас знаем, товарищ Бадер. Но не беспокойтесь. КГБ сообщило, что вы не представляете опасности.

— Они подло врут, — ангельским голоском объявил Рекс. — Я чрезвычайно опасен. Особенно для молодых девушек. Вернее, для красивых молодых девушек.

Румынка приложила правую руку к груди и произнесла нараспев:

Вздох оставлю тем, кто любит,

Смех — сердитым на меня.

Буря лодку нашу крутит —

Не страшись, душа моя!

Рекс хохотнул было, но потом вдруг понял. Моргнул, отчаянно пытаясь что–нибудь припомнить, откашлялся и продекламировал:

В сновиденьях о тебе

Прерываю сладость сна,

Мерно дышащая ночь

Звездами озарена.

Девушка снова засмеялась:

— О, да вы, оказывается, романтик! Но откуда эти строчки?

— В школьные годы я серьезно увлекался поэзией. Это Шелли. Первая строфа «Индийской серенады».[10] А вы прочитали мне отрывок из лорда Байрона: «К Томасу Муру».

— Верно, — девушка протянула руку. — Меня зовут Ана Георгеску. Я из НБТО, Национального бюро туристического обслуживания. Я буду вашим гидом, товарищ Бадер.

Он пожал ее ладонь, изящную, но крепкую.

— Откуда вы узнали о моем приезде?

Бок о бок они направились к административному центру аэропорта.

Девушка сказала:

— Едва вы заказали билет на самолет, нас известили об этом наши коллеги из Праги. Мы стараемся как следует принимать почетных зарубежных гостей. Помогаем им освоиться.

— Разве я отношусь к числу почетных гостей?

— Сегодня всякий, кто может себе позволить путешествовать по Советскому комплексу первым классом, является почетным гостем, — насмешливо пояснила девушка.

— Ясно. Что ж, тогда вперед.

— Какой вы нетерпеливый, — кокетливо передернула плечами Ана.

Рекс исподтишка принялся ее разглядывать. Брюнетка. Ростом ему по плечо. Изящный овал смуглого лица, крупный рот. Весьма привлекательна. Лет этак двадцать пять. По–английски говорит не хуже его самого. Умна. Наверняка получила приличное образование, раз цитирует Байрона. И каким–то образом связана с теми людьми, с которыми он должен установить контакт от имени Фрэнсиса Роже.

Ладно, его дело сторона. Им тут виднее, как поступать.

— Рекомендую отель «Атени палас», — сказала девушка. — Он находится в самом центре города. Это удобно еще и тем, что вы сможете попутно принять участие в фестивале.

— В фестивале?

— На дворе же сентябрь, товарищ Бадер. В самом разгаре фольклорный фестиваль. Разве вы не знали? А мы в бюро решили, что вы летите к нам именно поэтому.

Интересно, подумал Рекс, а можно ли подслушать наш разговор? Вдруг за нами следит в бинокль какой–нибудь специалист по чтению по губам. И вовсе не обязательно, что это человек Ильи Симонова.

— Очень занимательно, — вежливо отозвался он. — Вообще–то я просто устал от Праги и решил посмотреть другие крупные города. А тут под руку как раз подвернулся туристическим справочник, где говорилось, что Бухарест называют восточноевропейским Парижем, ну и…

Девушка серьезно кивнула.

— Да, они похожи. Широкие бульвары, скверы, сады, парки. Наша река Дымбовица во многом напоминает Сену в своем пути через город. И потом, Бухарест ведь тоже центр искусств и развлечений. Однако мы пришли. Что вы предпочитаете, товарищ Бадер, поездку по открытой местности или подземное шоссе? Если хотите, я могу вызвать электропаровой лимузин.

Следом за своей спутницей Рекс вошел в административное здание. Аэропорты всего мира являют собой одинаковое зрелище: толпы пассажиров, багажные флоатеры, билетные окошечки с экранами автоматического резервирования мест, всякие разные ларьки и киоски, бары и кафе–автоматы, мерцающие справочные экраны.

Он переспросил удивленно:

— Лимузин? Вы хотите сказать, что у вас разрешен въезд индивидуальным автомобилям в центр города?

Ана улыбнулась.

— Лимузин, о котором я упомянула, принадлежит НБТО, товарищ Бадер. В Советском комплексе больше нет частных автомобилей.

— А в Штатах еще попадаются, — заметил Рекс. — Ладно, согласен. Погляжу на город.

— Если нам удастся пробиться через праздничную толпу, — предостерегла девушка.

Они вошли в дверь, табличка на ней на многих языках, в том числе на английском, извещала, что здесь находится контора НБТО. В помещении сидела всего одна женщина, одетая точно так же, как и Ана. Она так была поглощена чтением информации на стоявшем перед ней телеэкране, что не обратила на вновь пришедших никакого внимания. Похоже, по автоматизации своих услуг НБТО не уступает «Америкэн Экспресс–Кук», знаменитому западному транскору.

Ана Георгеску остановилась перед другим экраном, включила его и проговорила что–то на непонятном Рексу языке. Должно быть, по–румынски. Потом повернулась к Бадеру:

— Сюда, пожалуйста.

Через еще одну дверь они вышли на улицу. У обочины уже стоял лимузин. При их приближении дверца распахнулась сама собой. Этот автомобиль ничем не отличался от тех, на которых Рексу доводилось ездить в Праге: не такой ультрасовременный, как у Софии Анастасис — вернее, не такой вызывающе роскошный. Бадеру подумалось, что европейцы, в отличие от его соотечественников, сохранили у себя некий шарм былого. Они не особенно рвались в завтра. Но нравится ему это или нет, он решить не мог.