Владимир Михановский - Самое таинственное убийство(Терра) Страница 27

— Куда-нибудь подальше, за обжитые трассы.

Даниель с удивлением посмотрела на сыщика:

— Ну да, за обжитые трассы, он именно так и говорил. Не понимал, что это несбыточно.

— А деньги?

— Завара человек не бедный. Сами видите, в каком доме живет. Жил… И семью готов был бросить ради меня… Да она и так держалась на честном слове. Но он жить не мог без своей работы.

Предположение, которое возникло у него относительно инициала В. пока не опровергалось. Оставалось задать решающий вопрос, но Сванте медлил. Так охотник, подкрадывающийся к дичи, не спешит с выстрелом, кружит, подбирается поближе, чтобы ударить наверняка.

— Расскажите подробнее о поездке в Тибет.

— Монахи — чертовски скучные люди… Живут, как улитки в раковине, и еще сказки любят рассказывать. Но это не для меня: я люблю живую жизнь.

— Какие сказки?

— О том, что жители Тибета, древней Шамбалы — потомки пришельцев со звезд. Жрецы в тайных пещерах хранят информацию, привезенную космическими пришельцами.

— И вас ознакомили с ней?

— Я хотела, просила жрецов. Но они твердили, что откроют вход в пещеры только тогда, когда человечество очистится от скверны. А когда оно очистится? Но больше всего мне понравилась легенда о чайной церемонии. Ее, оказывается, тоже привезли на землю звездные предки.

— Вернемся к Арнольду Заваре, — голос Филимена стал вкрадчивым. — Если я скажу вам, что у него была возлюбленная, которой он каждую минуту признавался в чувствах? Он придумывал ей разные смешные прозвища, одно из которых начиналось на букву В. А теперь подскажите, Даниель, кто она.

Радомилич слушала сыщика, подавшись всем телом вперед и приоткрыв от напряжения рот. Когда Филимен умолк, она хлопнула в ладоши:

— Вы, такой серьезный молодой человек, и способны на розыгрыш? Вот уж не ожидала. Мне — рассказываете обо мне. Откуда вы узнали про волнушку?

— Волнушку?

— В. — это Волнушка. Так называл меня Арнольд, когда… Ну, в общем, он говорил, что я волную его, как буря волнует море.

— Вы искренни, это в вашу пользу. Скажите, бывали у вас с Заварой серьезные конфликты?

— До серьезных конфликтов дело не доходило, хотя иногда ссорились.

— Из-за чего?

— Видите ли, Арнольд был патологически ревнив. Ему казалось, сотрудники на меня не так смотрят. По-моему, и Эребро за это пострадал.

— Не так смотрел?

— Да он вообще ла меня не смотрел!

— Надо было объясниться с Заварой.

— Думаете, не пробовала? Сто раз пыталась. Отсюда и наши ссоры. Однажды говорю ему: «Послушай, Арни, если кто-то на меня не так смотрит, то я здесь при чем?» А он: «Если бы ты не хотела, никто бы на тебя так не смотрел». Хоть смейся, хоть плачь. Ничего себе логика, а?

— Логики никакой, — согласился Филимен. — Но, может, вы давали ему повод для ревности?

— Нет.

— А он вам?

— Ни капельки, клянусь вам, Сванте. Этот большой ребенок не был способен на зло. А сотвори он его — тут же покаялся бы.

Филимен против воли залюбовался ее точеным профилем, словно сошедшим с древней камеи.

— Скажите, Волнушка, а других поводов для конфликтов с Заварой у вас не было?

— Не было. Пожалуйста, Сванте, не называйте меня так, — тихо попросила Даниель.

— Простите.

— Разрешите и мне задать вам вопрос. Это Сильвина наговорила на меня разные радости? Можете не отвечать, я и так знаю. Ненавижу ее! За столом смотрит на меня так — в ложке воды бы утопила.

— У Сильвины нет оснований любить вас.

— Ах, Сванте, вы ведь ничего не знаете! Она держала Арнольда в кулаке, не давала ему вздохнуть свободно. Следила за каждым его шагом, шпионила, письма перехватывала.

— Это вам Завара рассказал?

— Да.

— Вот уж не подумал бы, глядя на Сильвину.

— Сванте, у вас родители живы?

— При чем тут родители?

— Наверное, живы-здоровы, — продолжала Даниель, не слушая. — Потому что вы такой благополучный, розовый, ухоженный благополучный мальчик, такой, что, прощу прощения, расцеловать хочется. А Сильвина не знала родителей, она выросла на дне и вобрала все его пороки. Была певичкой и танцовщицей в кабачке для космического сброда, можете себе представить.

— Но ведь и вы…

— Речь не обо мне, а о Сильвине. Арнольд подарил ей новую жизнь, а она камнем повисла у него на шее. Не удивлюсь, если она и убила Завару. Вы там оружие получше исследуйте. Держу пари, ее отпечатки есть на регельдане…

— Есть.

— Я так и знала!

— Но зачем Сильвине убивать мужа, если он дает ей такую красивую жизнь?

— Ах, пай-мальчик! Папа с мамой научили его в каждом поступке искать логику. Поймите же, Сильвина — нехороший человек. Она могла рассудить так: если не мне — так пусть никому. Детей вот жалко…

— Мартину с Мишелем?

— Сильвина им жизнь поломала. Частично руками Завары. Эребро уволил с волчьим билетом… По иронии судьбы, он устроился в то заведение, в котором я когда-то работала. Нашлось место для физика! Агрегат для кофе все время ломается, а Эребро его налаживает. По этому поводу наш остряк Делион заметил:

Он раньше подавал надежды —Теперь он кофе подает.

— Если Завара так обошелся с женихом Мартины, своей дочери, зачем он пригласил его на свой юбилей?

— Опять логику ищете? Извольте, объясню. Думаю, здесь сказалось все двуличие Сильвины. Увидела, что Мартина в отчаянии: либо руки на себя наложит, либо, того хуже, сбежит с Эребро. А это скандал! Перепугалась последствий содеянного и настояла, чтобы Арнольд, унижаясь, поехал в тот мерзкий кабак и уговорил смертельно обиженного Эребро приехать на юбилей. Эта женщина привыкла чужими руками таскать каштаны из огня.

— В этой истории надо разобраться.

— Еще пример. Вы обратили внимание, как заикается Мишель? Это потому, что в детстве мать его нещадно била. У этой женщины нет сердца.

— Плохой человек и убийца — две разные вещи.

— Послушайте, Сванте, может, вы и специалист в своем деле. Посмотрим: как говорится, цыплят по осени считают. И вообще вы мне нравитесь… Но в людях вы не разбираетесь. Сильвину до сих пор не раскусили.

— Люди не орехи.

— Бросьте, Сванте, вы меня прекрасно понимаете. Присмотритесь к ней, вам все станет ясно. Сильвина — человеконенавистница. Она даже собственных детей ненавидит, отравляет им жизнь. А уж о вас или обо мне и говорить не приходится. Даже в теннис играет не с человеком, а с роботом.

— Кстати, а как вы относитесь к белковым?

— К роботам? — удивилась она вопросу. — Здесь, на вилле? Или в Ядерном?

— Вообще к роботам.