Хитрая затея - Михаил Иванович Казьмин Страница 28

Митька отправился провожать домой Елизавету, Бельские, забрав Александру и Юрия, убыли к себе, а меня отец утащил в кабинет, позвав ещё только дядю и матушку. Обсуждение оказалось недолгим — мне поручили испросить объяснения у царевича, я доложил, что уже договорился с Леонидом о встрече, на том и закончили.

А через день царевич был у меня. Сначала посидели втроём с Варей, а потом я с изрядным сожалением поведал любимой супруге, что нам с Леонидом Васильевичем надо бы поговорить о делах скучных и ей совсем не интересных. Варя, понятно, показала полное понимание и оставила нас вдвоём.

— Прости, Алексей, — Леонид начал первым, — я понимаю, что ставлю Татьяну Филипповну в неловкое положение, и готов дать тебе полное объяснение, но только под твоё слово, что всё останется между нами.

— Прости, Леонид, — ответил я в том же тоне, — но ты должен понимать, что речь идёт о моей сестре и нашей семье. Скрыть твоё объяснение от отца и матери я не смогу.

— Филиппу Васильевичу и Анастасии Фёдоровне брат объяснит всё сам, — сказал царевич. — Но несколько позже. Я же готов объясниться сейчас, но некоторое время тебе придётся молчать.

Так, а вот такого поворота я не ждал. Царь, стало быть, знает об увлечении младшего брата. А раз знает, значит, и не возражает. Нет, царевич прав — я должен услышать всё первым, а что придётся держать это при себе, не так и страшно, если подумать. Уж как успокоить своих, я соображу, тем более если чуть позже им всё расскажет сам царь.

— Хорошо, Леонид, — сказал я. — Даю слово, что буду молчать, пока государь не расскажет всё моим родителям.

…Честно говоря, даже не представлял себе, насколько сложное это дело — приискать невесту царевичу. Во-первых, сама невеста должна соответствовать очень высоким требованиям как по телесному своему здоровью, так и по безупречности своего и своих родичей доброго имени. Во-вторых, ей нельзя быть глупышкой — царевнам приходится быть на виду, и позорить царскую семью своим скудоумием для них недопустимо. В-третьих, род невесты может быть сколь угодно меньшим в освящённой вековыми обычаями полуофициальной боярской иерархии, но вот бедным быть он никакого права не имеет, чтобы не говорили потом, что имяреки богатеют исключительно родством. По той же причине и амбиции у меньшего рода, решившего предложить царевичу свою девицу, должны отличаться разумной умеренностью. Ну и, ясное дело, невеста должна блистать красотою, дабы поддерживать в народе почтение к государевой родне.

Вообще, хотя родство с царём каких-то решающих преимуществ и не даёт, но пустым делом уж точно не является, так что желающих хватает, и грызутся они меж собой за возможность предложить царевичам своих дочерей отчаянно. Вот и вокруг Леонида разгорелась чуть ли не война — отчаянно схлестнулись Путяшевы и Шуваловы, да ещё Миловановы, кое-как оправившись после прошлогоднего провала на выборах старосты Боярской Думы, принялись вовсю интриговать, пытаясь очернить в глазах царя и тех, и других. Зачем — одному Богу известно, у них-то самих предложить царевичу некого. Впрочем, Шуваловы с Путяшевыми и сами хороши — Леонид уверял меня, что поднятая в газетах шумиха вокруг ненадлежащего качества стекла завода Шуваловых совершенно точно подстроена Путяшевыми, а слух о связи Ильи Путяшева с французской танцовщицей мадемуазель Шармантье пустили по Москве именно Шуваловы.

У царя такое перебрасывание нечистотами вызвало вполне естественное желание послать и Путяшевых, и Шуваловых подальше, но сделать это он захотел так, чтобы лишний раз ни тех, ни других не чернить и вообще никак их не обидеть — и так, мол, обиженные.

— Знаешь, Алексей, мне просто повезло с этой их склокой, — довольно усмехнулся Леонид. — Под такое дело брат мне дозволил самому выбрать невесту, при том лишь условии, что ни Натальей Шуваловой, ни Еленой Путяшевой она не будет. Да мне после такого они обе и даром не нужны. Вот я и выбрал…

— …И вместо того, чтобы честь по чести заслать сватов, пришёл сам, да ещё вёл себя так, будто с нами всё уже сговорено, — закончил я за царевича, и наверняка не так, как это сделал бы он сам.

— Уж прости, Алексей, — развёл Леонид руками, — но исключительно по слову брата. Он теперь Шуваловым и Путяшевым скажет, что младший, дескать, совсем с Татьяной Левской голову потерял, ведёт себя неподобающе, и единственный теперь способ соблюсти приличия и спасти доброе имя непутёвого братца и боярышни Левской — взять, да и поженить их.

Нет, быть подданным такого умнейшего государя, как наш Фёдор Васильевич, конечно, хорошо, но эту изящную комбинацию он разыграл, что называется, на грани. Хотя… А чем, собственно, нам оно грозит? Да ничем! Слухи как поползут, так и заткнутся, едва будет объявлено о помолвке Леонида и Татьянки, интриговать тут против нас, раз уж мы «у царя в милости», дураков не найдётся, а родителей и дядю я успокою. Ох, умён, умён у нас царь! Впрочем, один вопрос ещё в прояснении нуждался.

— Когда? — прямо спросил я Леонида.

— Летом, — столь же прямо ответил он. — После Пасхи Константина женят, вот сразу затем брат и моей свадьбой озаботится.

— И до лета мои так и не узнают, в чём дело?! — возмутился я.

— Летом брат сватов зашлёт, а сговорится с твоими раньше, — успокоил меня Леонид. — И, думаю, скоро уже.

Что ж, так оно будет лучше. Скорее бы, однако. Препятствовать развитию романа Леонида и Татьянки отец с матушкой и уж тем более дядя не станут, но вот такая неопределённость будет вызывать у них недоумение, которое со временем станет усиливаться. А поскольку Леонид не оставит своего увлечения, а Татьянка, насколько я мог судить, примется оказывать ему всяческую взаимность, то вместе всё это лишь усилит картину внезапно охватившей царевича страсти. Что ж, Леонид никаких глупостей точно не наделает, Татьянке, если она и захочет учудить что-нибудь такое-этакое безумно романтическое, не дадут родители, но вот скрыть от всех своё непонимание происходящего отцу и матушке будет сложно. Но это я подправлю. Да, я дал Леониду слово не разглашать им подробности, но про эти подробности я говорить и не