Кровавая сделка - Хельга Лайс Страница 28

– Черт, да если бы я знал… – он едва бормотал из-за стучавшихся о друг друга зубов. Дышать становилось всё труднее, а руки теряли чувствительность, как и ноги.

Возникший снежный Апокалипсис в палате исчез также как и возник: в палату вошёл тот самый доктор в роговых очках. Он с удивлением глазел на посетителей, изредка отрываясь от планшета, снятого у подножья кровати.

– Что с вами? Стоите, как истуканы.

Наваждение покинуло Грачева с Миленой. Потребовалось некоторое время, чтобы до них дошло, что в палате совершенно обычная температура. Им уже никто не мешает шевелить своими конечностями. Они в унисон перевели взгляд с доктора на Максима. У него глаза вновь были закрыты. Удивлению Грачева не было предела, что необычно для человека, которого уже ничем нельзя было удивить. Из-за чего язык заработал вне его воли:

– Он же только лежал с открытыми глазами, а нас с Миленой… – он умолк, когда понял, что произошедшее с ним и дочерью не вписывается в объяснимое. – Кажется, здесь было очень холодно.

Доктор поджал губы, с жалостью глядя на него.

– Ну, в нашей больнице никто не мёрзнет. Наверное, вы переутомились. Идите-ка оба домой, время посещения подошло к концу.

Грачев ощущал слишком непосильную усталость, чтобы перечить строгому бесчувственному эскулапу. К тому же, ему совершенно не хотелось оставаться ни на секунду дольше в палате с этим чертовым зятем, у которого припрятаны всякого неприятного рода фокусы. У Грачева ещё оставалась надежда на то, чтобы завести сегодня разговор о Максе. Не может же она и в самом деле обречь себя на непредсказуемое существование.

Милена не возражала против того, чтобы уйти из больницы. Ее потрясение возымело над ней эффект снотворного: она уснула сразу же, как оказалась на заднем сидении в отцовской машине. Грачев решил, что ей лучше переночевать в доме, где она выросла, нежели торчать одной в пока что чужой квартире.

За рулём Грачев обдумывал увиденное. Никогда за ним не водилось хоть малейшей веры в необъяснимое. Вся его жизнь вертелась вокруг того, чтобы на все вопросы находить ответы, что до недавнего времени удавалось с неизменным успехом. И тут появляется этот Максим и приносит за собой череду необъяснимых событий. То, что он не считался душевнобольным, не успокаивало готового ко всем гадостям человеческой натуры Грачева. Цыганки, приступы, убийства… Голова шла кругом.

Процесс размышления прервал исходящий из сумки Милены, брошенной на переднее сидение, телефонный звонок. Имя на экране ни о чём не говорило Грачеву.

– Алло!

– Вы кто? Мне нужна Милена.

Грачев понял по голосу, что это девушка, и старался говорить шёпотом, дабы не возвращать дочь в ужасающую реальность прежде времени.

– Она спит. Что ей передать?

= Вообще-то… хотя… может, Вы знаете, где мой брат? Он не берет трубку, что не похоже на него.

– Какой брат?

– Максим Шкирко!

Грачев задумался о том, говорить ли ей правду или соврать? Если брат так обожает сестру, то вряд ли она отвечает ему противоположными чувствами. Не хочется вливаться между ними в качестве гонца с плохой вестью.

– Хм, знаю такого, но ничего сказать не могу. Позвоните позже.

На том конце провода Грачеву хотели что-то сказать, но он бегом отключил телефон во избежания очередных звонков. Хватит ему того, что один раз воспользовался чужим телефоном, не имея на то разрешение.

По приезду домой им не удалось поболтать, так как оба завались спать.

Утром его ожидало возмездие. Милена вскочила в его спальню, не утруждаясь постучаться в дверь. Грачев как раз надевал очередной костюм.

– Папа, ты зачем отключил телефон?

– Не хотел, чтобы тебя беспокоили.

– Что ты наделал… – Милена, чьё гневное настроение сменялось меланхоличным. – У меня десять пропущенных звонков от сестры Максима. Учитывая, что она не звонит мне по пустякам, а Макс не в состоянии ей ответить… Да она же места себе не находит. Бедная девочка!

Грачева покинула уверенность в правильности вчерашних действий. Хотя был ли у него выбор?

– Я не знал, что ей сказать по поводу Макса. Не моё это дело.

– Она, наверное, всю ночь не спала. И это перед важным первым семинаром.

– Но она всё-таки справилась с ним? – в голосе Грачева сквозила робкая надежда, что некая чужая ему девочка не оплошала по его же вине.

– Да. Но представляю, скольких усилий ей стоило не терять самообладание. Папа, ну вот зачем?

– Что ты ей сказала по поводу Максима? – попытался он перевести разговор немного в другое русло.

– Что Макс уехал по работе в другой город, забыв телефон дома. Не смогла сообщить правду, слишком много испытаний на её ранимую душу. Надо же ещё докторов послушать, может и не стоит волноваться.

– Она поверила?

– Нет стопроцентной уверенности, но просила передать брату, что тому пора отдохнуть, коль стал забывать о важных вещах, как телефон.

– Мило.

Милена кинула взгляд на часы в телефоне и тут же встала.

– Мне пора в больницу, хочу узнать, как там Макс.

– После вчерашнего ты не боишься соваться в палату?

По телу Милены прошлась мелкая дрожь.

– А может… – она не могла поверить в реальность случившего, – это были игры разума на нервной почве? Ведь доктор ничего не видел.

– Если бы. Я-то в силу своего отношения к Максиму никак не мог так же сильно волноваться за него, чтобы нас посещали одинаковые глюки. Да и бывают ли они такими реальными?

– А что ты видел?

– Мне стало очень холодно, как никогда в жизни. Я едва ухватился за тебя. И ещё эти безумные немигающие глаза, глядящие куда-то в неизвестность.

Милена направилась к двери, не имея сил даже в воображении переживать вчерашние впечатления.

– Я уверена, что нам просто померещилось.

Однако Грачев благодаря интонации уловил, что она лжёт.

– Ты осторожно, хорошо?

Милена обернулась. На бледном лице красовалась лёгкая улыбка.

– Да что со мной случиться? Если что, доктора рядом.

В кармане свежевыстиранного пиджака завибрировал телефон. Пока он слушал, на лице появилась испарина.

– Это не шутка?

       Глава 24

Несмотря на предусмотрительно захваченное зимнее пальто, зубы Грачева отбивали такт, а по телу проходила сильная дрожь. Впервые ему довелось посетить морозильную камеру, где развешивались тушки. Бобров, накинув синий пуховик, провёл его к месту преступления в глубине помещения: на холодном кафельном полу лежали замёрзшие тела двух молодых парней в рабочей форме. В голове у одного из них торчал крюк. За такой вешают то, что недавно хрюкало. Точнее, он торчал под основанием черепа, где кончаются