Игорь Поляков - Доктор Ахтин Страница 29

Посмотрев на последний лик Богини, я встаю. Закидываю на плечо приготовленную сумку и иду к выходу.

Сегодня моя первая жертва в этом году. И только это наполняет моё сознание приятным упоением и предвкушением, словно шипящее пеной шампанское в бокале, рвущееся на свободу после долгого заточения в бутылке.

На улице глубокая ночь. Сейчас три часа двадцать шестого июля две тысячи седьмого года. Я иду по темным улицам, избегая света редких уличных фонарей. Я иду туда, где меня ждет жертва, пусть даже она и не знает этого, как не знаю и я, кем она будет. Может, это и есть та самая жертвенная прелесть, о чем мы говорили с Богиней. Принести на алтарь еще ничем и никем не испохабленную, и не испорченную «кА». Не думаю, что это будет откровением для мира Тростниковых Полей, но — эти жертвы будут приняты с величайшей благодарностью.

Я смотрю на темные окна многоквартирных домов. Тени спят в своих кроватях, в тишине своих квартир, под защитой дверей и замков. В редких окнах горит свет, словно живущие там тени, проснувшись от кошмарного сновидения, чувствуют, что я иду по их душу. Или они так и не могу уснуть, осознавая, как хрупок их мир.

Я улыбаюсь. Словно со стороны, я вижу свою улыбку, которая похожа на оскал хищника. И я вижу доброту в своих глазах — порой я осознаю свою сущность, как ангельскую. Я несу людям добро, пусть они и не понимают этого. Я знаю, что они никогда этого не поймут, принимая, как должное все то, что я делаю для них. Ну, и пусть — я все равно буду делать для них добро.

Я сворачиваю во двор многоквартирного дома и прохожу по нему, мягко ступая кроссовками по траве дворовой площадки. Захожу в арку и сразу направо — в густые кусты акации. Именно отсюда, из темноты я буду ждать жертву.

Через дорогу в здании торгово-развлекательного комплекса находится клуб «Милан» — молодежная тусовка, дискотека и бар, откуда выйдет моя жертва. Я её не знаю, но то, что жертва сейчас внутри и выйдет в ночь одна, я знаю. Любое стадо периодически выталкивает из своих сплоченных рядов того, кто приносится в жертву хищнику. Этот закон природы применим и к животному миру, и к миру человеческих особей.

Я стою в тени акаций, вдыхаю запах сочной зелени и чувствую трепет предвкушения.

Я слушаю шум от «Милана» — сегодня ди-джей «Черный» пытается завести толпу, и частично ему это удается. Или это удается сделать тем таблеткам, которые шустрые парни продают подросткам. Судя по голосам вышедших покурить ребят, они довольны этим местом и такой жизнью.

Я жду, уверенный в том, что все произойдет по моему сценарию.

И вскоре я вижу её.

Девочка, вытирая слезы, выскочила из клуба и быстро пошла прочь. Я разглядел её за те секунды, что она проходила под дальним фонарем — невысокая ростом, короткая стрижка, белый топ, прикрывающий только грудь, короткая юбочка и туфли на высоком каблуке. Именно то, что мне надо.

Я улыбаюсь и растворяюсь в ночном мраке. Мы идем — она впереди, я, тихо ступая по траве, сзади и в стороне.

В соседнем дворе, в окружении трех шестнадцатиэтажных домов, которые неприступными стенами отгораживают нас от остального мира, создавая отдельный вневременной отрезок вселенной, когда звезды на черном небе кажутся острыми иглами, я неожиданно появляюсь перед её глазами. Она охает от неожиданности, и, замерев, смотрит в темноту, видя меня и не понимая, что видят глаза. Я сейчас тень, внезапно появившаяся на дороге.

Она не успевает сказать или крикнуть.

Она успевает только испугаться, да и то, на мгновение. То неуловимое время, что необходимо мне, чтобы нанести удар ножом. Да, в её глазах отражается только испуг. И обида, которую она только что пережила в клубе. Пустяшная обида, которую она раздула до состояния вселенской проблемы. И испуг от моего внезапного появления. Она даже не успела испытать страх смерти, потому что в сознании преобладали совсем другие эмоции. Да и не верила она в возможность смерти.

Я оторвался от созерцания её глаз и посмотрел вокруг. Справа — ничем не огороженная пологая груда песка, в которой днем играют дети, слева — качели, рядом с которыми валяется кем-то забытый совок с ведерком. Здесь не место для меня. Я поднимаю девочку и несу в сторону от детского городка, ближе к середине бездонного дворового колодца. Положив тело под единственным оставшимся во дворе деревом, я открываю сумку и достаю скальпель.

Мне даже не надо раздевать её — тот минимум одежды, что есть на ней, мне не помешает. Я всего лишь приспускаю юбочку, чтобы освободить живот. Сейчас я чувствую себя профессионалом, что, впрочем, недалеко от истины. Я уже прошел тот путь ученичества, неизбежный для любого специалиста. Скальпель в моей руке, как продолжение моего сознания — он разрезает ткани так, как я хочу.

Я изменил ритуал по велению Богини. Бессонные ночи, которые я провел с ней, пролетели быстрее падающей звезды, что прочертила на звездном небе свой яркий след.

Я принял новые правила игры, и я принял их восторженно. По-другому и быть не могло. То, что предложила Богиня, истинно по сути своей.

Из прошлого ритуала я оставил только глаза, — только в них сохраняется весь визуальный мир жертвы и несмываемый отпечаток сознания. «кА» жертвы пребывает в глазных яблоках.

Я складываю в сумку жертвенные органы и встаю.

Под звездным небом моё произведение особо впечатляет. Надеюсь, Богиня тоже это видит.

Я поднимаю лицо к небу и улыбаюсь — о, Великая, ставшая небом, посмотри на дело рук моих, на жертву, что принесена во имя твоё.

2

Снова лето. Ничего не меняется.

Я прихожу на работу, когда прохлада раннего утра еще царит на улицах города. В ординаторской терапевтического отделения областной клинической больницы никого нет — сегодня никто из врачей нашего отделения не дежурил. Не спеша, я переодеваюсь и нажимаю на кнопку чайника.

— Доброе утро, — слышу я приветствие сзади и, обернувшись, вижу Ларису. Она изменилась за прошедший год. Слегка надломилась, я бы сказал, немного поблекла, потеряла лоск. Прошлое лето не прошло бесследно — случай со смертью доктора Мехрякова имел далеко идущие последствия. Всю осень и начало зимы Лариса жила от одного судебного заседания до другого. Жена умершего доктора подала в суд, и эта тяжба оставила на лице добродушной и жизнерадостной Ларисы неизгладимый отпечаток.

Хотя, нет худа без добра, — адвокат, который вел дело, скоро станет её мужем. Она никому этого еще не говорила, но в глазах все можно легко прочитать. Она любит и любима.

— Доброе утро, — говорю я в ответ, и протягиваю руку за банкой кофе, которая стоит на тумбочке.