Татьяна Иванова - Сорняк из райского сада Страница 29

— Ладно, что по офису? — и Андрей Олегович, почувствовав, наконец, облегчение от действия таблеток, встал из-за стола и для разминки прошелся по кабинету.

— По офису пока информации мало, времени прошло всего ничего, товарищ подполковник.

— Но основные — то две женщины, с которыми он уехал, надеюсь, опрошены?

— Само собой.

— Ну?!

— Секретарша Косова Ирина Валерьевна сильно расстроена. Слезы текут градом. Видно по всему, что с шефом ей работалось хорошо.

— Может, она была его любовницей? — предположил младший лейтенант, Валера Захарченко.

— Нет! — уверенно ответил Егор. По возрасту не подходит. Ей сорок шесть лет, к тому же, выглядит она гораздо хуже его собственной жены. Похоже, этой женщине искренне жаль своего шефа, и потом, она волнуется. Он высаживал ее у метро последней, и секретарша понимает, что является главным подозреваемым.

И еще, Андрей Олегович, попутно я поинтересовался у Косовой, не поступало ли к ним в офис в этот день каких-нибудь примечательных звонков. Она сказала, что ничего подозрительного не заметила, и что из посторонних звонили в основном, только новые заказчики. Однако потом вдруг вспомнила, что днем, как раз перед обеденным перерывом, примерно в двенадцать тридцать, ей позвонила какая-то женщина, и попросила соединить ее с Голубевым. Ирина Валерьевна, конечно же, сразу поинтересовалась, по какому вопросу ей требуется Алексей Витальевич и как о ней доложить. На это дама ответила, что он нужен ей по личному вопросу и попросила Ирину Валерьевну соединить ее с шефом без доклада буквально на одну минуту. Секретарша утверждает, что раньше она никогда не слышала этого голоса.

— Угу! — Вересков побарабанил пальцами по столу. — Ну и что, соединила она ее с Голубевым?

— Соединила.

— Так, так, значит, в этот день он разговаривал с какой-то женщиной по личному вопросу. Ладно! А что эта вторая, Кружилина?

— Вторая, — молодая, симпатичная девушка, примерно двадцати, — двадцати трех лет. Такая больше потянет на любовницу шефа. — Лейтенант улыбнулся. — Тоже взволнована не меньше первой, только не рыдает так, как та. Да и что она скажет? Они с шефом жили рядом, на улице Академика Зелинского, в соседних домах, а секретарше Косовой было удобно добираться с ними до метро Ленинский проспект, которое находилось рядом. Шеф часто подвозил этих двоих из офиса на своей машине. И в этот раз, как обычно, Голубев высадил Марию Кружилину возле ее дома, а потом повез к метро Косову.

Откуда знать Кружилиной, что было дальше!

Ладно, вернемся к Косовой. — Сказал подполковник. — Что она еще говорит?

— Да, в общем-то, ничего. Шеф высадил ее, как обычно, возле перехода, и она, попрощавшись, направилась в метро через подземку.

— Во сколько? — уточнил Вересков.

— Она не знает, во сколько точно, но дома оказалась, когда по телевизору начинались "Вести". То бишь, в двадцать один. Ее муж был дома и смотрел в этот момент телевизор. Если учесть, что она добралась до дома без задержек в течение сорока минут, как она говорит, то получается, что шеф подвез ее к метро примерно к двадцати минутам девятого.

— Получается так! — согласился с расчетами младшего лейтенанта подполковник Вересков.

— Значит, если учесть показания свидетелей Литвиновой и Альминова, после высадки секретарши, Голубеву оставалось менее пятидесяти минут до смерти. — Завершил расчеты своего подчиненного майор Косимов. — И если предположить, что он подсадил кого-то к себе в машину у метро, то должен был сделать это очень быстро, не торгуясь, в течение нескольких минут. Иначе его машина не въехала бы в этот глухой, оказавшийся для него роковым дворик, у пятого Верхне- Михайловского проезда, в то время, на которое указывают свидетели. Голубев Алексей Витальевич, — Генеральный директор солидной фирмы, имеющей два филиала, — один в Самаре, а другой в подмосковном Ступино, и ездящий на джипе Лендкрузер, конечно же, не стал бы по собственной воле подсаживать к себе случайных попутчиков. Да и сами пассажиры не решились бы напроситься на подвоз в такую машину вот так запросто, прямо у метро! Он и не посмотрел бы в их строну! Значит, предположительно, Голубев остановил машину кому-то из знакомых, причем, возможно, следящих за ним от самого офиса, и вышедших из объекта своего слежения в тот момент, когда он притормозил, высаживая у метро Косову. Либо, кто-то уже поджидал его у метро в это время, заведомо зная, что он вот, вот должен туда подъехать. В этом случае, поджидавшего могли оповестить соучастники преступления, заранее знающие о планах Голубева. И тут, опять же, подозрение падает на сотрудников, которые находились с ним на банкете. — Рассуждал далее майор Косимов.

— Предположительно, да! — согласился с ним подполковник. Но, увы, в нашей практике бывает столько неожиданного, не мне тебе на это указывать, Владислав! Так что, версию эту можно проверить, но за основу ее брать не рекомендую. Возьмите себе это на заметку, попытайте как следует обеих женщин, может кто-нибудь из них и приметил "хвост", как знать!

Ну, что там еще по офису, Егор?

— Пока больше ничего, Андрей Олегович. Я хотел еще связаться с начальником службы безопасности фирмы, но все высшие чины этой конторы сегодня отсутствовали, прорабатывая, по всей видимости, свои версии, а с охранной мелкотой, чего с ними разговаривать?!

ГЛАВА 12

Похороны отца, безумно ею любимого, Серафима перенесла как в бреду. Ее, рыдающую до изнеможения, постоянно накачивали какими-то настойками и таблетками даже чаще, чем маму, которая вела себя более стойко, хоть горе ее было ничуть не меньше, чем у дочери. Перед затуманенным, притупленным лекарствами взором Серафимы мелькали лица родственников, друзей, знакомых и незнакомых людей, и она в таком состоянии, не могла даже вспомнить потом, кто обращался к ней с соболезнованиями, кто вел под руки на кладбище и поддерживал, когда гроб опускали в могилу. Единственное, о чем она твердо знала, — наряду с другими, возле нее всегда находился Серафим. И у нее даже ни разу не мелькнула мысль о том, почему он находится рядом с ней уже два дня подряд? Ведь он сказал тогда в Ялте, что вылетает в Москву по какому-то своему срочному делу, однако за эти дни ее друг даже ни разу никуда не отлучился. И Серафима чувствовала его поддержку, особенно в те моменты, когда ее рассудок прояснялся, и страшная истина снова и снова терзала сердце своей неизбежностью. И тогда она, задыхаясь от горя, нащупывала его теплую ладонь, которая в тот же миг своим рукопожатием согревала ее леденеющую руку. И губы Серафима, нежно касающиеся ее виска в этот миг, приносили ей облегчение лучше любого лекарства, и безысходность отступала от сердца, давая ему передохнуть.