Джон Мини - Песнь праха Страница 29

— Значит, мне все-таки удалось устоять перед воздействием. — Донал смотрел в пол, вспоминая. — По крайней мере, перед одним из них.

— Кортиндо заранее посеял семена того, что потом случилось с вами, — продолжала Лора, — когда продемонстрировал вам кости художника. Ведь вы прикасались к костям, не так ли?

— Во имя Танатоса, да… А откуда вы знаете?

По смутным очертаниям Ксалии вновь пробежала легкая рябь. На сей раз Донал не почувствовал в ней ни малейшего восторга.

— Мы обыскали его кабинет. — Лора кивнула на Ксалию. — Все потайные уголки. И нам не понадобилось делать слишком сложные сопоставления, чтобы понять, что произошло. Мы уже знали, что вам было приказано прийти туда.

Донал пристально всматривался в бледное лицо Лоры, пытаясь понять, что стоит за её словами. Неужели, не называя имени комиссара Вильнара, она пытается обвинить его в участии в заговоре? Или в невольном попустительстве?

Сестра Фелиция находилась за перегородкой в противоположном конце палаты, но Донал уже хорошо знал, насколько она чувствительна и насколько тонкий у неё слух. В её присутствии лучше не обсуждать детали.

— Значит, единственная причина, по которой я должен вступить в вашу группу, — заключил Донал, — состоит в том, что меня, по сути, кинуло мое начальство.

«Отнюдь. — Призрачные очертания Ксалии приблизились к Доналу. — Это вовсе не единственная причина».

— И какова же другая?

Лора ответила за Ксалию:

— Она имеет в виду месть.

— Ах вот оно что.

Обсудив некоторые детали относительно их предложения, Лора заявила, что ей необходимо выяснить у сестры Фелиции, как продвигается его лечение. Лора с Ксалией прошли в сторону сестринской.

Разговаривали они недолго, Донал издалека равнодушно наблюдал за ними. Затем Лора вернулась одна, Ксалия осталась рядом с сестрой Фелицией.

— Ваша реабилитация может занять как девять дней, так и девятнадцать или даже девяносто, — сообщила Лора. — Кстати, а в чем она заключается? В полной перестройке тела и души?

— Разные упражнения по восстановлению изначальных психических и поведенческих структур, — ответил Донал. — Очень болезненно, чтобы вы знали, что это идет вам на пользу.

— Интересно…

— Угу. — Доналу хотелось узнать, о чем она думает. — Кстати, я ведь не дал согласия на вступление в вашу группу.

— А мы вас не торопим.

— Ну и прекрасно.

— Между прочим, мне пришло в голову… Вы поняли, кто такая Ксалия?

— Кто такая? Наверное, свободный дух?

— Совершенно верно. Она не связана ни с краном, ни с лифтом, ни… с инвалидной коляской. Она полноправный член нашей группы, а не какое-нибудь устройство.

— Я прекрасно все понял. Хотя, полагаю, вам не известна Герти.

— Кто такая Герти?

— Лифт номер семь в нашем Управлении. В следующий раз, когда будете на нем подниматься, скажите ей, что знаете меня.

Светлые глаза Лоры сузились.

— Большинство полицейских отнеслись бы к этому совсем иначе.

— Потому что они придурки.

Лора открыла рот, видимо, намереваясь что-то сказать, потом снова его закрыла, не произнеся ни слова, и, наконец, заговорила снова:

— Надеюсь, что вы все-таки решите присоединиться к нам, лейтенант Риордан.

— Спасибо за доверие. — Доналу все-таки хотелось знать, что же она решила не говорить. — И спасибо за визит.

Он смотрел женщине вслед. За ней вилась воздушная рябь, которая звалась Ксалией. На Лоре были туфли на высоких каблуках и идеального покроя костюм. Её движения вызвали в нем совершенно неожиданные ощущения.

— О… — Сестра Фелиция уже стояла рядом с кроватью Донала, её узкие глаза-щелочки почти округлились. — Кажется, госпожа командир произвела на вас сильное впечатление.

— Не преувеличивайте.

— Ха! — Сестра Фелиция по-кошачьи ухмыльнулась, а затем выпустила и убрала свои коготки. — Не лгите мне, лейтенант.

— О…

— Вам случайно не нужно подать судно?

— Нет, не нужно. — Донал перекинул ноги через край кровати. — Я сам доберусь до туалета.

— Неужели? — Её глаза снова сузились.

— Да. — В голосе Донала чувствовалось напряжение из-за сильной боли.

— Ну, что ж, превосходно. Если упадете, просто крикните.

На следующий день постоянно растекающийся пациент по имени Энди, тот самый, у которого были трудности с сохранением стабильности тела, начал тихо подвывать. Эльфы, летавшие над его кроватью, тоже как будто взбесились, стали издавать жуткие вопли, меняя цвет от ярко-оранжевого до ослепительно белого и обратно.

К нему подбежала сестра Фелиция, бросила встревоженный взгляд на серебряные ленты, закрученные вокруг постели Энди, затем проверила сложное устройство, встроенное в корпус кровати, после чего метнулась к телефону на стене.

— Срочно требуется Таум-поддержка. У нас сбой в системе обеспечения сна.

Донал привстал на своей кровати, наблюдал за происходящим, но помочь ничем не мог. Даже сестра Фелиция казалась совершенно беспомощной, она потянулась было к вздувающемуся телу Энди, но сразу же отдернула руки, не желая ещё больше нарушать равновесие.

А что если кожа Энди лопнет? — подумал Донал.

Через некоторое время в отделение вошел молодой человек восточной наружности и с оливковым цветом лица, за ним следовали двое седых мужчин постарше. На всех троих были короткие камзолы ржаво-коричневого цвета с вытесненными на них рунами бронзового оттенка.

— Спасибо Танатосу, ты пришел, Кюшен. Ты сможешь его исправить?

В руках у молодого человека по имени Кюшен был стальной ящик с инструментами. Один из мужчин постарше кивнул, когда Кюшен извлек оттуда серебряный раздвоенный прутик и провел им над кроватью Энди.

— Сбой непрерывности гекс-потока. — Кюшен поднял взгляд и на мгновение задумался. — Это мы сможем исправить.

Они работали с разными инструментами, что-то приговаривая о резонирующих частотах и сместившихся октавах, затем заменили почерневший клапан новым, сверкающим янтарным блеском.

Внезапно над кроватью распростерлась полоса чистого света, и исстрадавшееся тело Энди вздрогнуло несколько раз и замерло. Оно все ещё оставалось в причудливой позе, но метаться перестало.

— Хорошо поработали, — похвалила их сестра Фелиция. — Я вызову доктора Дракса, и мы уберем это отсюда.

— Но оно же зафиксировано, — возразил Кюшен.

— Знаю, — отозвалась сестра Фелиция и указала на изогнувшееся и удлинившееся тело Энди, теперь пребывавшее в полной неподвижности, — однако он не зафиксирован.