Алексей Хапров - Тайна дальних пещер Страница 3

– Личность загадочная, – хмыкнул Сергей. – Прожил в этом доме около двух десятков лет, а о нём никто ничего не знает.

– Загадочная, – согласился наш шеф. – И этот недостаток нужно устранять. Вот этим ты и займёшься. Отработаешь круг его общения.

– Так этот круг составляет одна горничная. Вы же её опрашивали.

– Не нынешний круг, а прошлый. Так сказать, допенсионный, – пояснил Орлов. – Утром зайдёшь в городской департамент и подашь запрос в архив: где он раньше жил, кем работал, в чём засветился, и тому подобное. А по поступлении информации пройдёшь по связанным с ним адресам и пообщаешься с народом. Может его кто и помнит. Если адресов окажется много, возьмёшь в помощники Зильбермана.

– Будет исполнено, – козырнул Чурсин.

Взгляд нашего шефа переместился на Русанову.

– Можно что-нибудь сейчас сказать об убийцах?

– Можно, но не многое, – ответила она. – Это мужчины. Больше я пока ничего сообщить не могу. Нужно дождаться результатов анализа собранных микрочастиц. Они будут завтра.

– Хорошо, – кивнул Орлов.

– А может это не мужчины, а такие мужеподобные женщины, – хохотнул Зильберман.

– Дима, сейчас не время для шуток, – упрекнула его Лида.

– А я и не шучу. Мы с подобным уже сталкивались. Вспомни ночные грабежи в Детском парке. Все потерпевшие утверждали, что на них нападали мужчины. А выяснилось, что это был обряжённый в мужскую одежду слабый пол.

Русанова решительно замотала головой.

– Это не тот случай. Для того, чтобы взломать сейф, требуется грубая мужская сила. Женщины с этим не справятся. Да и так измочалить пострадавшего женщины определённо не могли.

– А если один из них мужчина, а вторая женщина?

– Оба убийцы – мужчины, – твёрдо повторила эксперт. – На это указывают все трасологические признаки. Например, длина шага. Шаги убийц насчитывают 70–80 сантиметров. Это явно не женский шаг. У женщин шаг короче – порядка 50–70 сантиметров. Кроме того, угол постановки ступней. У обнаруженных в квартире следов он составляет 11 градусов. Это типично для мужчин. У женщин же данный показатель несколько выше – 15–20 градусов.

– Ладно, ладно, сдаюсь, – ворчливо пробормотал Дима и, хитро подмигнув нам с Чурсиным, капитулирующе вскинул руки вверх. – Но жена у этого деда была, конечно, красавица, – заметил он, прицокнув языком.

Мне тут же вспомнился висевший на стене в гостиной фотопортрет. Там была запечатлена супруга хозяина, как две капли воды похожая на известную артистку Марину Ладынину.

Орлов откинулся назад, заложил руки за голову и задумчиво уставился в потолок.

– Не даёт мне покоя одно ощущение, – пробормотал он. – Как будто мы что-то упустили. И что-то очень важное. Чурсин, Егоров, вы там точно всё осмотрели?

– Вроде всё, – откликнулся Сергей. – Перебрали каждую тряпку, каждую бумажку.

Наш шеф немного помолчал, после чего снова воззрился на нас.

– А стены обстукивали? Вдруг там есть и другие тайники.

Мы с Чурсиным переглянулись. Я озабоченно кашлянул.

– Не успели, Михаил Степанович. Времени не хватило.

– Времени не хватило, – иронично передразнил меня Орлов. – А может просто не догадались?

– Может и не догадались, – пробурчал Чурсин. – Вы ведь об этом не сказали.

– А своя голова на что? Чтобы только фуражку на ней носить?

Мы опустили глаза.

– Ладно, – смягчился наш шеф, – это поправимо. Егоров, придётся тебе завтра наведаться туда ещё раз. Обстучи хорошенько стены, пол, и не забудь заглянуть за вентиляционную решётку на кухне. Что-то моя интуиция не спокойна. Задание понятно?

– Понятно, – кивнул я.

– Тогда по домам. На сегодня хватит…

Глава вторая

Посмотрев, не увязался ли за мной кто из сослуживцев, я свернул в переулок, прошёл до его конца и нырнул под навес стоявшего на углу телефона-автомата.

Я приходил сюда в том случае, если мне требовалось сделать личный звонок. Я никогда не делал личных звонков со службы, где вокруг меня постоянно вращалась масса людей, ибо стеснялся выставлять свои амурные дела напоказ.

Да, уважаемый читатель, у меня был роман. Серьёзным его, правда, не назовёшь, ибо он оказался недолгим, и финалом его стал отнюдь не успех. Но это была моя первая настоящая любовь. Именно любовь, а не мимолётное увлечение. Вот поэтому он и оставил в моём сознании такую глубокую зарубку. Я прекрасно помню все его перипетии даже сейчас, много лет спустя. Первая любовь остаётся в памяти у каждого. Минуют годы, но она из неё не испаряется. Её хрононы преследуют нас вечно.

С Лизой мы познакомились в марте, за три месяца до описываемых мною сейчас событий. Я увидел её в театре. Прохаживаясь перед спектаклем по фойе, я обратил внимание на невысокую худенькую девушку в элегантном фиолетовом платье. Это было идиллическое создание. Её шелковистые чёрные волосы вздымались надо лбом бурной волной, а карие глаза, тонкий нос и полные жизни губы придавали её лицу притягивающую к себе привлекательность.

Во мне как будто что-то стрельнуло. Меня точно захлестнула буря чувств. Это знакомо каждому. По своей природе это, наверное, одно из самых загадочных биологических явлений: появляется внезапно и сверлит душу так, что буквально не находишь себе места, рисуя в своих мечтах те наслаждения, без которых жизнь всего лишь пустой дар.

Дождавшись антракта и улучив момент, когда сопровождавшая девушку маман отправилась приводить себя в порядок, я встал перед объектом своего внимания, галантно щёлкнул каблуками, тряхнул головой и отчеканил:

– Разрешите представиться, младший лейтенант полиции Егоров. Восхищён вашей красотой. Позвольте узнать ваше имя.

Девушка поначалу опешила. Её явно смутил такой напор. Она покраснела, но с ответом не задержалась.

– Лиза, – тихо вымолвила она.

– Очень приятно. А меня зовут Роман, – снова щёлкнул каблуками я.

Лиза заулыбалась.

– В вашей полиции все такие бойкие?

– Все, – выпалил я. – Служба, знаете ли, такая. Без бойкости никак. Вам нравится спектакль?

– Да как вам сказать, – пожала плечами Лиза. – Актёры играют хорошо. Портнягин, как всегда, бесподобен (Борис Портнягин был ведущим актёром Воронежского драматического театра). Декорации сделаны со вкусом. Но вот режиссура, по-моему, слабовата. Я уже видела эту пьесу в Санкт-Петербургском Императорском театре, и, должна сказать, там она смотрелась поубедительнее.

– Ну, нашли, что сравнивать, – развёл руками я. – Это же столица. А у нас – провинция, и уровень, соответственно, провинциальный.

– Это вы зря, – возразила моя собеседница. – Случается, что провинциальные театры ставят гораздо лучше столичных. В провинции тоже есть таланты.

– Вы любите театр?

– Очень.

Я напряг память, отыскивая в ней что-нибудь на обозначившуюся в нашей беседе тему, но тут из дамской комнаты появилась Лизина маман. Своей походкой она напоминала торжественно плывущую в воде большую щуку, перед которой лучше не вертеться всякого рода мелкоте. Увидев меня, она вытянула лицо до сверхъестественных размеров. Её взгляд наполнился негодованием: мол, что за нахал смеет клеить её простодушную, ещё ничего не ведающую о мужском коварстве дочь? Я понял, что мне будет лучше ретироваться.

– Умоляю, назовите свой телефон, – прошептал, готовясь отойти, я.

– Семь семнадцать сорок семь, – тихо продиктовала Лиза.

Я бросился в зал. Всё оставшееся время антракта я просидел с низко опущенной головой, боясь даже покоситься в ту сторону, где располагалась моя новая знакомая. Я позволил себе украдкой бросить на неё свой взгляд только тогда, когда начал гаснуть свет. Лиза сидела в понурой позе и покорно выслушивала гневные сентенции своей родительницы.

Я позвонил ей через день. Говорили мы долго. То да сё, пятое-десятое: погода, культурные новости, городские сплетни. Лизина маман уехала на заседание какого-то попечительского комитета, поэтому нам ничто не мешало. Я рассказал Лизе о себе, где живу, где работаю. Она, в свою очередь, поведала о своих занятиях. Оказалось, что Лиза учится на филологическом факультете университета и готовится посвятить себя искусству.

Местом наших встреч мы избрали парк «Сосновый». Выбор на него пал не случайно. Он находился на самой окраине города, и нас там никто не мог застукать. Лизина мать была не в восторге от моей персоны. Она явно жаждала заполучить для своей дочери какую-нибудь более выгодную партию, нежели простой полицейский, и строго-настрого наказала ей избегать случайных знакомств.

Наши свидания стали регулярными. Они не отличались большой продолжительностью. Причина заключалась в той же конспирации: чтобы не вселять в мать никаких подозрений, Лиза старалась пораньше возвращаться домой. Но их вполне хватало, чтобы зарядить меня позитивом на весь следующий день. И вдруг они прекратились. В один из вечеров Лиза не пришла. Я не замедлил позвонить ей домой.