Александр Дьяков - Тойво Страница 3

– Знаешь, в чем опасность Тойво? Недавно на одной лекции мне пришлось вступить в спор со студентом. Он был искренне уверен, что Фродо из Властелина колец на самом деле был гомосексуалистом и не мог определиться, с кем ему быть с другом-хоббитом или с другом-эльфом, как-их-там? Слава богу, в аудитории раздавался смех, значит, многие знакомы ещё с оригиналом. Но тому бедняге попалась книга из серии переделанных. Он принёс её на следующий же день. О-о, это был шедевр! Такой порнографии я ещё не видел. Ты понимаешь, что букморфинг лишь развлечение, да и то сомнительное, для тех, кто знаком с оригиналом? А ведь многие, особенно молодые, не видят разницы. Пометка «NE» на обложке книги для них невидима. Лена подозревает, что весь этот букморфинг большой заговор. Конечно, как и все русские, она подозрительна, но в её аргументах есть тревожный смысл. Давай, кстати, я позову её. Она тоже интересовалось, чего там задумали французы.

Лена была женой Вальдеса. Она приехала из России ещё в молодости, работала в русской турфирме. И когда все произошло, она не воспользовалась минской репатриацией. Интуиция уберегла её. А может, уберёг сам Вальдес, когда устроил её вести курсы русского языка в своем университете. Так она стала Еленой Вальдес. Впрочем, она и не скрывалась, носила русское имя, говорила на русском, преподавала его. И все знали, кто она и откуда. Вальдесы хотели завести детей и, как и многие, пережидали зиму. Не хотели, чтобы ребенок рос в этом, временно испорченном мире.

Тойво был дружен с семьёй своего научного руководителя, в первую очередь, благодаря Елене. Она была носителем русского языка и довела его произношение до совершенства. Это её же оценка, которой очень дорожил Тойво. И она же стала для него олицетворением той беды, которая случилась с Россией. Лена рассказывала ему о фантомной боли, когда у тебя нет родины и нет вообще всей твоей цивилизации. Финны, в большинстве своем тоже лишились прежнего места обитания и тоже тосковали. Однако их тоска не могла пойти ни в какое сравнение с тоской русских. Они лишились не только территории, они лишились нации, исторического будущего. Лишились себя. Представляя себя на этом месте, Тойво думал, что можно сойти с ума. Как сошел с ума космонавт Зыгарев, видевший уничтожение родины своими глазами, находясь на орбите. Но Лена Вальдес держалась молодцом, хотя на лице её, в её больших глазах навсегда осталась печать немыслимой, неподъемной печали.

– Ну, здравствуй, дружок! сказала она по-русски, войдя в кабинет. – Ты теперь станешь парижской знаменитостью?

– Ещё решаю. Сеньор Вальдес пытается меня переубедить.

– Он ревнует тебя к Эганбюри. Вырастил первоклассного специалиста, а теперь без боя вынужден отдать тебя конкуренту.

– Он мне не конкурент поддержал русскую речь Вальдес. Мой французский тёзка Луи отличный эксперт в славистике, но для него язык всего лишь предмет, вещь, которую он препарирует, разделяя на морфемы и законы. Душа языка его не интересует. С таким же успехом он мог бы заниматься китайским или арабским. Но случайный жребий свел его со славянскими языками. Ты не задумывался, Тойво, почему Эганбюри не вызвал из Барселоны меня или Лену? Мы с ней слишком привязаны к русскому. Грантодателю этого не нужно, ему нужны такие как Эганбюри.

– И такие как я?

– Прости, но ты в представлении Эганбюри и его заказчиков абсолютно не русский человек. Ты какой-то скандинав, владеющий несколькими языками и умеющий читать и писать по-русски. В тебе увидели такого же бездушного исполнителя, который без сожаления перепишет «Войну и мир» Толстого.

– Вы практически оскорбляете меня.

– Молчи, Тойво. Я знаю, что в действительности ты не такой. И лишь поэтому отпускаю тебя в Париж.

Тойво растерялся. Он был готов отказаться от проекта если бы Вальдес не одобрил эту затею. Да даже если бы ничего не сказал вслух, а просто нахмурился уже тогда бы Тойво предпочел забыть Париж, Эганбюри и букморфинг. Но тут реакция обратная, судя по всему, у Вальдеса есть какая-то задумка.

– Вы хотите заслать меня в Новую Сорбонну в качестве двойного агента?

– Можно и так. Но тогда ты не агент Вальдесов, а агент мировой культуры. У тебя хватит ума понять, к чему идет дело. И может быть, хватит возможностей препятствовать уничтожению вслед за русскими ещё и их наследия.

– Не подумай, что у нас мания преследования. Сказала Лена Но у нас есть основания полагать, что происходит что-то неправильное и нехорошее. Луис сказал тебе, что у нас больше нет библиотеки?

– Что?! Тойво перед поездкой в Париж был в недельном отпуске и не знал последних университетских новостей.

– Комиссия ЮНЕСКО приняла решение сконцентрировать всю оставшуюся русскую литературу в нескольких хранилищах. Якобы для большей безопасности. Сборными пунктами в Европе стали Париж и Прага. Соответственно, наша картотека, а также мадридская, отправлены к твоему новому другу Эганбюри.

Только сейчас до Тойво дошел смысл снисходительной улыбки француза, когда речь зашла о возможности дистанционной работы из Барселоны. Весь исходный материал теперь достался Новой Сорбонне. Но как это отразится на возможностях родной кафедры? Лена объяснила:

– Нам рекомендовано опираться на электронные версии. При этом кафедре поручено до начала следующего учебного года пересмотреть учебные планы и сократить часы русского курса. Упор будет сделан на другие славянские языки. Русский оставляют только для тех, кому нужно доучиться и как спецкурс по желанию для всех остальных. Теперь ты понимаешь цепь событий?

– Чтобы уничтожить электронные книги ядерная бомба не понадобится. Добавил Вальдес. Ты и твои парижские подельники исказите первоисточники. Бумажные версии останутся недоступными для широкой публики, а то и вовсе их сожгут. И потом, в один прекрасный момент, электронные книги подменяются на издания серии букморфинга. Лена, расскажи ему про музыку.

– Ты помнишь, Тойво, для закрепления произношения я давала тебе ссылки на русские песни? Так вот, я не заметила, но в какой-то момент они исчезли со своих серверов. С издевательским объяснением «изъято по требованию правообладателей». Давно уничтоженных правообладателей! Я списалась с некоторыми соотечественниками, многие в Европе и за океаном столкнулись с такой же проблемой. Но они же дали мне ссылки на некоторые китайские и бразильские сервера. Хорошо, что я успела скачать кое-какую музыку, а заодно и фильмы. На всякий случай на внешние носители. Боюсь, доберутся и до остальных серверов. И скоро русская музыка станет коллекционной роскошью.

– Если не опасным артефактом. Внимательно глядя на жену, произнес Вальдес.

Они закончили. Повисла тишина, которую нарушил смех Тойво. Он старался смеяться легко и искренне, но в действительности выдавливал из себя эти звуки.

– Коллеги, ваша паранойя достойна восхищения. Скажите, степень доктора я получу, только если я поверю в вашу антирусскую теорию?

Вальдесы синхронно улыбнулись и профессор снова перешел на испанский:

– Свой заветный PhD вы, молодой человек, получите в любом случае.

***

Профессору Эганбюри он позвонил вечером того же дня. Француз коротко поприветствовал его согласие и попросил явиться уже к 1 июня. Неделя ушла у Тойво на то чтобы закончить текущие дела, встретиться напоследок с друзьями и объясниться с Ребекой. Давно пора было это сделать, слишком очевидна была несерьёзность их отношений. Как и многие прошлые девушки, она попросту запала на необычную для средиземноморья внешность Тойво. Мама подтвердила эту догадку. А заодно и выдала причину своей настороженности в последние дни. Оказалась, что это вовсе не грядущее расставание с единственным сыном, а тот самый русый цвет волос.

– Тойво, ты же помнишь, что твоя бабушка, моя мать, была русской?

– Вот так откровение! Она же просто родилась там в сосланной финской семье, или у нас есть родовая тайна, про которую я не знал?

– Марта по крови, конечно, финка. Но учти, она родилась в России, в Советском Союзе, ходила в русскую школу, воспитана в той атмосфере. И вообще прожила большую часть жизни там как Марина Леонидовна Муллонен, Мартой стала только после репатриации. А тот, кто родился в России русский. По мозгам, по поведению, по характеру. Ты думаешь, почему я такая вредная? В неё.

– Ты у меня добрая и справедливая. И если это влияние русского воздуха на финскую кровь, то мы с тобой нигде не пропадем.

– Добродушие это лапландская черта. Русские признаки это вредность, безволие и непредсказуемость. Тебя миновали эти пороки. Но твоя русая голова будет привлекать внимание. Если слухи верны, берегись фокстерьеров.

В самый последний день весны Тойво уехал во Францию.

***

2.

Стоун закурил вторую сигарету подряд. В этом дерьмовом мире лучше дышать через фильтр. Пусть даже через фильтр сигареты. Он вышел покурить на побережье. На острове Кипр им, фокстерьерам, дали место на базе британских ВВС, подальше от любопытных глаз. Сами военнослужащие базы регулярно здоровались, но ни о чем особо не спрашивали. Не совали нос в чужие дела, молодцы. Возвращаться в здание Стоуну сейчас не хотелось, глаза жадно впитывали средиземноморский пейзаж. Конечно, это не то море, и не тот Кипр, что был раньше, но корки льда у берега уже не было, море плескалось.