Мэри Эриа - Энохиан Страница 3

2. Призраки прошлого

Первая неделя в школе прошла не так уж и плохо. Постепенно люди привыкали ко мне, и я становилась для них невидимкой. Для всех. кроме, пожалуй, Мэйси. Она не забыла моей дерзости в самый первый день и теперь бросала на меня испепеляющие взгляды. Я знала, что она вынашивает план, как превратить мою жизнь в ад, но вряд ли ей это удалось бы. Моя жизнь и так никогда не была раем.

Первую неделю я могла не ходить на физкультуру, но со следующего понедельника это стало обязательным. Поэтому я без всякого энтузиазма переоделась в спортивную форму и поплелась в спортзал. Все учащиеся делились на три группы: футболисты, группа поддержки и простые смертные. Первые и вторые вместо обычной программы тренировались отдельно от других, а остальные делали то, что им говорил учитель. Я, конечно же, была в этой третей группе, и сегодня по программе у нас был большой теннис. Мне повезло, ведь я неплохо играла, но только, когда у меня было хорошее настроение. А именно не сейчас.

Когда учитель раздал ракетки и мячи, то почти сразу же ушел смотреть тренировку футболистов, а ученики разбились по парам. Естественно, у меня пары не оказалось, и поэтому я с ракеткой в руках осталась у стены. Чувствуя одновременно облегчение и всю свою ничтожность, я рассеянно вертела ракетку в руках и следила, как другие играют в теннис. Но это было недолго, так как я увидела Тейта, который с нахальной улыбкой шел прямо ко мне.

Мне не хотелось смотреть на то, как его серая футболка обтягивает мышцы и какое накаченное и притягательное у него тело. Но я была бы не той ориентации, если бы не смотрела. Он действительно был очень красив, и это напрягало. А еще я удивлялась тому, что он оказался в группе смертных, а не с футболистами. Разве такие, как он, не должны быть сногсшибательными качками?

– Хочешь поиграть со мной? – предложил Тейт, и девчонка, которая стояла ближе других пропустила передачу, так как ее челюсть чуть не отвалилась до самого пола.

Я сделала высокомерный вид, чтобы скрыть то, что была удивлена не меньше нее. Тейт всю неделю доставал меня на английском каждый раз, когда я садилась за его парту. Он был уверен, что я вторгаюсь в его личное пространство. Я же поставила ему диагноз параноика и законченного кретина.

– Неужели ваше величество заговорило со мной? – в притворном удивлении и округлив глаза спросила я.

Тейт усмехнулся одним уголком губ.

– Я решил снизойти до общения с такой, как ты, – с мерзкой любезностью, которая звучала, как оскорбление, ответил он.

– С такой, как я? – переспросила я.

Тейт пожал плечами, опираясь на ракетку. Мне захотелось пнуть ее, чтобы он лишился опоры и упал, желательно, сломав себе что-то.

– Заносчивой, высокомерной и склонной к жестокости стервой, – на этот раз его улыбка стала шире, а в глазах блеснул дьявольский огонек. И как парень с такой внешностью мог быть таким уродом? У Вселенной странное чувство юмора.

Я скрестила руки на груди, стараясь сдержать свою рвущуюся на свободу жестокость. Хватит того, что я ударила его еще в первый день знакомства.

– С чего же тебе общаться со мной, если я такая плохая? – сухо спросила я.

Тейт улыбнулся своей дьявольской улыбкой и подался вперед. Я попыталась отступить, но впечаталась спиной в стену, а он буквально навис надо мной. Его дыхание обожгло мое лицо, и я почувствовала, как сердце подскочило чуть ли не к горлу.

– Кто сказал, что мне это не нравится? – шепнул он мне на ухо, а затем снова отстранился с таким видом, будто ничего не было. Улыбаясь, он повертел в руках ракетку. – Ну, так как насчет партии в теннис?

Словно впав в транс, я пошла за ним к единственному свободному месту в зале, где можно было играть. Невольно подняв взгляд, я наткнулась на испепеляющий взгляд Мэйси, которая стояла в окружении других девочек из группы поддержки. Мне еще не приходилось видеть такую ненависть в глазах кого-то, но она меня не испугала. Гордо расправив плечи, я вперила взгляд прямо перед собой и заняла место напротив Тейта.

Игра началась.

– У тебя есть друзья в школе? – поинтересовалась мама, как бы между прочим.

Почему-то этот вопрос заставил меня подавиться кусочком жареного мяса, которое я сейчас ела. Наверное, именно поэтому я ненавидела семейные ужины. Мама всегда задавала слишком много вопросов. Хотя, первой причиной было то, что после смерти брата такие ужины казались неполноценными. Наш отец умер еще шесть лет назад, потом не стало брата, и теперь каждый наш семейный ужин напоминал, что от этой семьи почти ничего не осталось.

– Не уверена, что кого-то могу назвать другом, – осторожно ответила я.

В основном, я ни с кем не общалась в школе, кроме Тейта. Да и то общение с ним было вынужденным, так как мы сидели за одной партой, и он слишком часто стал подходить ко мне на переменах. Я не понимала, зачем он это делал, так как каждый наш разговор заканчивался угрозами или взаимными пожеланиями скорейшей мучительной смерти. Иногда мне казалось, что именно это ему и нравилось. Псих.

– А как на счет мальчиков? – поддразнила мама. Я мрачно взглянула на нее. – В чем дело, Мэри? Тебе давно пора заинтересоваться кем-то.

– Мне нравится Джеймс Кастаирс и Уилл Эрондейл, – усмехнулась я.

Мама закатила глаза.

– Кем-то реальным, а не персонажами книг.

– Мам, – вздохнула я. – Ты что, хочешь, чтобы я начала бегать на свидания, пропадая Бог знает где и с кем?

Мама поджала губы.

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. После всего, через что нам пришлось пройти… я думаю, ты заслужила счастье.

Я вперилась взглядом в свою полупустую тарелку. Какой смысл в том, чтобы заводить друзей или парня, когда ты не уверен в завтрашнем дне? Мы всю жизнь прожили, словно на иголках, и я настолько привыкла к вечным опасениям, что не представляю другой жизни. В моих мечтах или планах нет парней, свадьбы, уютного домика с белым забором и детишек. Я не тот человек, который умеет быть счастливым в общепринятом смысле, но не говорить же об этом маме.

Поэтому я натягиваю фальшивую улыбку. Как и всегда.

– Думаю, еще все впереди.

Мама всегда верит мне. Я не думаю, что она настолько глупа, чтобы не осознавать правды, но она просто пытается ее игнорировать. Она хочет верить в мои утешения, даже если они ничего не значат.

Наш дом находится в некотором отдалении от других. Почти на окраине города. Поэтому нашими единственными соседями являлись сосны и горы. Густой лес почти полностью окружал грунтовую дорогу, ведущую к нам, и сам дом. Наверное, это могло показаться жутким, особенно, учитывая то, что я очень часто оставалась одна, но мне нравилось. Спокойствие и одиночество было тем, что я ценила в жизни больше всего.

До конца недели маме пришлось уехать в основной офис в Хэмптон. Я и не сомневалась, что вскоре она снова уедет. Сидя вечером в своей комнате, я стала разбирать свои вещи из коробок. Удивительно, сколько всего можно найти в старом хламе. Старые игрушки, какие-то безделушки, которые мы покупали в путешествиях, фотографии.

Моя комната была маленькой и большую ее часть занимали книжные полки. Чтение было моей страстью и, хотя я часто читала на своем ридере, обычных книг у меня тоже было немало. Они были на трех разных языках. Моя мать была уроженкой Украины и очень часто я ездила туда к своей бабушке. В Украине многие с детства говорили сразу на двух языках – украинском и русском, и поэтому я тоже знала эти языки, хотя, конечно же, предпочитала английский.

Одна из книг привлекла мое внимание, и я сняла ее с полки. Это была старая и потрепанная книга, которую я перечитывала очень много раз, но сейчас не ее содержание интересовало меня. Открыв книгу на середине, я достала старую и потертую фотографию. Каждый раз, смотря на это фото, я не верила, что когда-то наша семья была такой.

Мой отец, высокий светловолосый мужчина, поднял меня пятилетнюю себе на плечи. Одной рукой он придерживал меня, а другой обнимал мою маму. Тогда на ней еще не было отпечатков горя, какие я видела сейчас. Она была такой же темноволосой и кареглазой, как я. Стройная и красивая, она улыбалась фотографу, а ее изящные руки с тонкими пальцами лежали на плечах Калеба. Тогда ему было десять. Он широко улыбался в камеру, а его светлые волосы торчали в разные стороны. Озорные зеленые глаза сияли.

Опустившись на пол, я подтянула к себе ноги, все еще смотря на потрепанную временем фотографию. Я не понимала, почему спустя столько лет боль была такой сильной. Каждое воспоминание о брате было, словно кровоточащая рана. Я любила брата. Он был моим лучшим другом, и то, что с ним случилось, казалось несправедливым и нереальным.

Фотография выпала из моих рук и проскользнула прямо под кровать. Я приглушенно выругалась и стерла слезы, которые успели прорваться через мое самообладание. Я ненавидела, когда слезы находили выход. Мне не нравилось чувствовать себя слабой, но иногда я не могла с этим справиться. Нагнувшись, я стала шарить под кроватью, но тут услышала какой-то резкий грохот, доносящийся с первого этажа. Мгновенно поднявшись, я прислушалась.