Антон Грановский - Соло-Рекс Страница 3

Клов посетил свой номер ненадолго, лишь затем, чтобы принять душ. Перед тем, как снова покинуть квартиру, он надел мундир космодесантника, который носил для конспирации – серый плащ-кимоно и хакаму серебристого цвета, позаботившись о том, чтобы узел пояса точно совпадал с точкой энергии – танденом. Затем проверил свой двадцатизарядный плазменный пистолет и сунул его в кобуру. На рукояти пистолета был выгравирован Святый Крест с тремя священными истинами на верхней и боковых перекладинах – «Верую в Сына Божия. Верую в дхарму. Верую в Церковь».

Стоя у окна и поправляя хакаму, Клов окликнул своего персонального робота:

– Эй, Панч!

– Что, босс? – мгновенно отозвался робот.

– Ты должен быть настоящим полиглотом. Что такое «эго сум»?

– Эго сум? – Панч нахмурил свой гладкий лоб. – Это на латыни. Означает «я существую».

– Я существую, – повторил Клов задумчиво. – Что такое латынь?

– Мертвый язык. Люди перестали говорить на нем за много веков до эвакуации. «Ego sum» – это слова Бога, обращенные к дневнему пророку Моисею. В книге «Исход», в третьей главе...

– Достаточно, – оборвал его Клов.

– Как скажете, босс. – Складки на лбу робота расправились. – Что-то еще?

– Да. Когда вернусь домой, напомни мне, чтобы я прочистил тебе мозги.

– Босс, мои «мозги» – вершина достижений человеческой мысли, – сказал робот. – И они совершенно не нуждаются в чистке.

Капитан Клов снова задумался.

«Пастор Накамура окликнул меня по имени. Откуда он мог меня знать? Моего настоящего имени нет даже на моем персональном чипе».

Размышляя об этом, капитан Клов достал из кармана сигареты, выданные ему на «складе привилегий». Взглянул на коробку. На ней была изображена пустыня, и по этой пустыне брел верблюд. Сигареты были набиты не здешней травой, а настоящим табаком, семена которого вывезли четыреста лет назад с Земли и теперь выращивали в оранжереях в количествах столь малых, что доставались драгоценные сигареты только вельможам, членам Военного Совета и толстосумам.

Капитан закурил и несколько раз затянулся. Сигареты были крепкие, и у него слегка закружилась голова. Ощущение не столько приятное, сколько странное.

Он снова затянулся. Головокружение прекратилось, однако никакого особого удовольствия Клов не почувствовал – обычные сигареты из ежедневного пайка были ему привычнее. Они бодрили и прогоняли дурные мысли. От этих же на душе стало непривычно мрачно и тоскливо.

На одном из рекламных щитов, видных из окна, древняя кинодива в мини-юбке и в забавной шляпе танцевала на огромном барабане и подпевала себе высоким голосом:

Я из пушки в небо йду!Тиги-диги-ду!Тиги-диги-ду!

Клов вспомнил о том, как вместе с женой Анной смотрел этот древний фильм в одном из маленьких кинотеатров Квартала Искусств. Анна обожала древние фильмы не меньше, чем он – древнюю музыку.

Мысли о жене потянули за собой целую цепочку других воспоминаний. Первая встреча, первый поцелуй, день бракосочетания... А потом – аэробус, набитый людьми, спокойный голос пилота, объявляющий о том, что аэробус готов к взлету, но вместо взлета – ослепительная вспышка перед глазами и ослепительная пустота, заполнившая собой все вокруг... Дальнейший месяц прошел для Клова, как в тумане. Алкоголь – отличный новокаин для души. Но как только он выветривается, тоска и боль возвращаются снова, и приходится увеличивать дозу.

Клов пил весь месяц, а потом вышел из дома в поисках смерти. Пребывая почти в беспамятстве, он добрел до моста Святого Дэнбея Татэкавы и, перевалившись через перила, рухнул в реку с тридцатиметровой высоты. Но ему не повезло – какие-то праздные гуляки заметили его с набережной, вытащили из воды и отвезли в ближайшую больницу.

Позже Клов понял, что его спасение не было случайным и что смерть обошла его стороной преднамеренно. Но тогда, лежа на кровати и глядя в больничный потолок, он думал лишь об одном: как несправедлива к нему судьба. К другим людям смерть приходит незваной и с легкостью лишает их того, с чем они не расстались бы ни за какие деньги. А он, космодесантник Клов, не сумевший уберечь жену от смерти, остался жив. Даже в этом удача отвернулась от него.

А потом пришел тот, кого более романтично настроенный ум непременно окрестил бы Ангелом-спасителем.

– Меня зовут полковник Рохлин, – представился гость.

Клов хотел подняться, но полковник сделал успокаивающий жест рукой и сказал:

– Лежите, не вставайте. Мы хотим предложить вам новую работу.

– Какую работу?

– Ваша жена лежит в Центре Крионики, верно?

– Верно.

– Оплаченное время аренды криокамеры истекает. Через восемь часов тело Анны Клов разморозят и похоронят. Но вы можете сделать так, что этого не произойдет.

Клов молчал, в горле у него пересохло. А полковник Рохлин сунул руку в пристегнутую к поясу сумку и достал конверт.

– Это ваш аванс, – сказал он. – Что-то вроде «подъемных».

Клов посмотрел на конверт и уточнил севшим от волнения голосом:

– Сколько там?

– Хватит на то, чтобы продлить пребывание Анны Клов в Центре Крионики еще на год. – Полковник положил конверт на тумбочку. – Встретимся завтра, в штабном корпусе Военного Совета. У входа предъявите военный билет и скажете, что пришли к полковнику Рохлину. Всего доброго, лейтенант Клов!

..Капитан швырнул окурок в пепельницу.

– Я иду прогуляться, – сказал Клов роботу-слуге.

– Возьмете меня с собой? – спросил Панч.

– Нет.

– Моя задача – защищать вас. Позвольте мне следовать за вами.

– Не позволю. Жди меня в номере.

Пару минут спустя капитан Клов вышел из гостиницы на широкий проспект. Ночной город выглядел оживленным. Мимо проносились автолеты и таксолеты, повсюду сверкали огромные неоновые иероглифы и буквы кириллицы, предлагающие горожанам разнообразные развлечения – от театра-кабуки до балаганов со скоморохами и медвежьей борьбой. Вывески сотен ресторанов и баров предлагали отведать настоящие суси или полакомиться борщом и пельменями по древнему земному рецепту. На рекламных щитах, развешанных над борделями и чайными домиками, виртуальные гейши показывали свое мастерство в плотских утехах.

Большой Град веселился и шумел. Жизнь в нем бурлила и днем и ночью. Особенно ночью, поскольку с наступлением тьмы изматывающая жара спадала, и люди, наконец, могли вылезти из своих нор, которые лишь по какому-то странному недоразумению (или по старой, «земной», памяти) принято было называть квартирами.

Клов когда-то сам жил в такой же норе: пять квадратных метров, высота потолка метр девяносто – аккурат, чтобы не стукнуться головой. Планета Соло-Рекс была маловата для размножившегося за четыреста лет человечества. Но люди умудрялись жить в этих норах по двое и даже по трое. Клов не мог себе этого представить.

Завидев таксолет, он поднял руку.

Спустя еще двадцать минут таксолет доставил его к заведению, чей фасад был ярко разукрашен неоновыми картинками и буквами. Вывеска на японском и русском языках гласила:

НОЧНОЙ КЛУБ «ХЕНТАЙ»

А чуть ниже:

БОИ БЕЗ ПРАВИЛ КАЖДЫЙ ДЕНЬ!

Дымя сигаретой, капитан Клов сунул в щель таксолета кредитную карточку и выбрался наружу. К нему тут же подскочила голографическая рекламная девица и заворковала, обдав его ароматом дорогого парфюма и защекотав дыханием кожу:

– Господин офицер, рекомендую вам купить новый парфюмерный набор «Роза Куросавы». В комплект входит...

Капитан выдохнул ей в лицо струю табачного дыма. Голографическая девица поморщилась и оставила его в покое, чтобы привязаться к другому прохожему.

С каждым годом рекламные голограммы становились все более совершенными. Теперь они пахли и дышали. Клов понятия не имел, как это делается, но был недоволен существующим положением вещей. Если так пойдет и дальше, скоро люди-голограммы станут совершенно неотличимы от реальных людей. И как тогда прикажешь общаться с людьми? Как выяснить, кто из прохожих и собеседников по-настоящему реален, а кто – всего лишь призрак, обретший зыбкую голографическую плоть?

Затянувшись еще раз, Клов швырнул окурок в материализовавшийся рядом с ним бочонок-утилизатор и зашагал к двери ночного клуба.

Внутри было шумно и дымно. На плоских экранах телевизоров, вмонтированных в стены, круглосуточно крутили анимэ. Большеглазые героини в задранных юбчонках и драных гольфах, с телами и голосами девчонок-дошколят рубили мечами жутких чудовищ, летая по воздуху, наподобие мотыльков.

Клов, которого, в отличие от завсегдатаев заведения, ничуть не возбуждали белые трусики и голые ляжки нарисованных подростков, отвернулся от телеэкрана и сказал, обращаясь в бармену:

– Стакан крепкого саке. И что-нибудь закусить.

– Будет сделано, офицер-сан, – отозвался грузный, широколицый бармен, склонив голову в почтительном поклоне.

Вскоре, прихлебывая саке, капитан снова впал в рассеянную задумчивость, из которой его вывел спор бармена и какого-то пьяного, агрессивного посетителя.