13 проклятий - Мишель Харрисон Страница 3

– Ты наказана. – Голос отца звучал ровно, но жестко. Он старался держать себя в руках.

Она слегка кивнула. На меньшее не стоило и рассчитывать.

– Месяц не будешь выходить из дома, – добавил он.

После этих слов Роуэн вскинула голову.

– Месяц? Но… школьный поход на следующей неделе… Я уже собрала вещи!

– Все отменяется, – сказала мать с переднего сиденья. – Квитанции мы сохранили. Ты не поедешь.

– Но так нельзя! Все ведь спланировано – вы должны меня отпустить!

– «Нельзя», юная леди, – это вести себя, как ты ведешь, – рявкнул отец. – Сегодня мы чуть с ума не сошли из-за тебя!

Роуэн откинула волосы.

– Со мной все было нормально, – пробормотала она, уставившись в отцовский затылок. Безумно хотелось щелкнуть его по плеши, просвечивающей в темных, некогда густых волосах.

– Нормально?! Нормально?! – воскликнула мать. – С тобой могло случиться все что угодно! Нельзя вот так, с бухты-барахты, прогулять школу и уехать в Лондон! О чем ты только думала?!

– Вовсе не с бухты-барахты… – прошептала Роуэн.

«Я заранее готовилась», – договорила она мысленно и задумчиво опустила взгляд на маленький бумажный пакет, зажатый в руке. На нем было написано «Национальная галерея».

– Тебе двенадцать лет, Роуэн, – продолжил отец. – Может, ты думаешь, что уже взрослая, однако ты не настолько взрослая, чтобы отправляться в Лондон одной…

– Не говоря уже о метро! – перебила его мама. – Мне дурно, как только представлю!

Она помассировала висок. Этот жест Роуэн хорошо знала.

– Я ведь уже извинилась, – пробормотала Роуэн. В зеркале она поймала взгляд отца, который быстро снова переключился на дорогу.

– «Извините» – всего лишь слово. Сказать его и действительно сожалеть о сделанном – далеко не одно и то же.

– Я действительно сожалею.

Мама обернулась и внимательно на нее посмотрела.

– Ты не сожалеешь о том, что сделала. Ты сожалеешь, что тебя поймали.

Роуэн ничего не сказала. В какой-то степени это была правда.

– Снова на грани исключения! – продолжала мама. – Три школы за два года. И теперь получаешь последнее предупреждение… – Ее голос дрогнул, и она замолчала.

Роуэн снова опустила голову. Все это она слышала уже не раз.

– Твою одержимость следует пресечь, Роуэн, – сказал отец. – Я не шучу. Больше никаких разговоров о том, что ты видишь всякое… всяких существ… этих… фейри. – Последнее слово он прямо-таки выплюнул, словно не вытерпел его вкус во рту. – Или как там их в наши дни называют. Возможно, мы слишком долго тебе потакали. Время для подобных историй и фантазий прошло. Кончилось!

– Для тебя – может быть, – прошептала Роуэн.

Потупившись, потихоньку залезла в пакет и достала несколько открыток, купленных в галерее. Загляделась на первую. Это было черно-белое фото: девочка, подперев подбородок, невозмутимо смотрит в камеру. А перед ней – на первом плане – танцуют крошечные фигурки. Одна из пяти знаменитых фотографий, сделанных в начале двадцатого века. Подпись мелкими буквами на обороте гласила: «Феи из Коттингли». Роуэн поглощенно перебирала остальные открытки. Акварель цвета сепии, изображающая полет крылатых существ над лондонскими Кенсингтонскими садами; женщина в маске из зеленых листьев. Все прекрасны и таинственны. И на обороте каждой открытки кроме подписи значилось название выставки «Фейри: история в искусстве и фотографии».

Роуэн осторожно положила открытки обратно в бумажный пакет. Но все-таки он зашуршал. На переднем сиденье взметнулись светлые волосы матери – она резко обернулась на звук.

– Что там у тебя?

– Ничего. – Роуэн попыталась запихнуть пакет в рюкзак, но было поздно.

– Дай сюда. Сейчас же!

Роуэн нехотя передала пакет матери. Открытки снова достали из пакета, и наступила тишина – слышно было только урчание двигателя машины, едущей по автостраде М25, как всегда перегруженной. В этот момент Роуэн уловила тихий вздох и впервые за время дороги взглянула на младшего брата, спящего в своем детском кресле. Он засунул большой палец в розовый ротик, по запястью бежали слюнки. Такой хорошенький, весь в маму: светлые кудри и большие голубые глаза с густыми ресницами. Роуэн невольно поднесла руку к своим рыжим волосам, снова кляня эту буйную копну. Даже внешне она была не похожа на остальных. Даже внешне не вписывалась в свою семью.

Звук раздираемой бумаги вернул ее к реальности.

– Что ты делаешь?! – возмутилась Роуэн, потянувшись вперед.

Мать уже разорвала открытки пополам и готовилась порвать еще.

– Не надо! – закричала Роуэн.

– Тихо! – прошипел отец. – Разбудишь Джеймса!

Но Роуэн видела только руки матери, вцепившиеся в открытки, и ее вдруг перестало заботить, что брат спит. Она была слишком зла.

– Прекрати! – бушевала она. – Прекрати!

К ней присоединились вопли Джеймса – он проснулся. В машине воцарился хаос. Роуэн и родители кричали. Малыш визжал. Роуэн, натягивая ремень безопасности, рвалась к передним сиденьям, пытаясь перехватить руки матери. Та орала, чтобы дочь села на свое место. Снаружи дождь хлестал по ветровому стеклу, и дворники яростно скребли, убирая воду. А потом, осознав безнадежность ситуации, Роуэн сдалась и откинулась на спинку сиденья. Слезы застилали ей глаза. Она заморгала, чтобы их прогнать. Рядом продолжал подвывать Джеймс, она протянула руку и стала нежно гладить зареванное личико. На его щеке виднелось родимое пятно чайного цвета в форме рыбки.

Поборов слезы, Роуэн почувствовала, что в ногах, под сиденьем, что-то шевелится, и взглянула вниз. Ее рюкзак немного приоткрылся, оттуда показались две крошечные блеклые лапки, а за ними и голова похожего на грызуна существа. Оно неодобрительно посмотрело на девочку, а потом выползло из рюкзака, взобралось по ее ноге и два раза куснуло. Роуэн поморщилась и поняла: существо сердится на нее из-за открыток с изображениями фейри. Хотя, конечно, не настолько, как сердились бы родители, узнав, что не все открытки были куплены. У нее не хватило смелости украсть книгу, посвященную выставке, но открытки маленькие и почти невесомые… В общем-то, все получилось легко – кроме того, что ее отыскали.

Роуэн проснулась, позавтракала, почистила зубы, затем приняла душ и надела школьную форму. Взяла в кухне со столешницы контейнер с ланчем, поцеловала Джеймса в белокурую макушку – он, перепачканный детским питанием, сидел на своем высоком стульчике. Попрощавшись с матерью, Роуэн вышла из дома и, как обычно, пошла по маленькой улочке.

Только сегодня вместо того, чтобы повернуть в конце улицы налево, к школе, она отправилась направо, к железнодорожной станции. Прежде чем купить билет, быстро переоделась в вокзальном туалете: засунула школьную форму в рюкзак и натянула джинсы и кофту, припрятанные вчера вечером. Мельком глянув в зеркало, убедилась, что без формы выглядит старше своих двенадцати – по крайней мере на четырнадцать.

Потребовалось чуть больше получаса, чтобы добраться до Фенчерч-стрит, потом еще примерно двадцать минут на метро – и она оказалась в центре Лондона. В метро ей совсем не понравилось. Был час пик, и ехать пришлось в битком набитом вагоне, уткнувшись носом в чью-то подмышку. Сойдя с поезда, она поспешила на выход, опустив голову и стараясь ни с кем не встречаться взглядом – ни с пассажирами, ни со служащими метро, ни с попрошайками, тянувшими руки к каждому, кто проходил мимо.

Выбравшись на воздух и дойдя до Трафальгарской площади, Роуэн почувствовала себя увереннее. Уворачиваясь от голубей, миновала огромных каменных львов и поднялась по ступенькам в Национальную галерею. Посетителей внутри было полно – легко затеряться среди толп туристов и школьных экскурсий. Роуэн взяла путеводитель по выставке и, не обращая внимания на знаменитые картины – Боттичелли и Ван Гога, – у которых останавливались все, направилась в самые дальние залы, туда, где находилась выставка, ради которой она приехала. Здесь было тихо и малолюдно.

Роуэн жадно разглядывала изображения, развешанные на стенах, вникая и критически оценивая каждое. Большую часть она отмела сразу – слащавые картинки с красивыми созданиями, гнездящимися в цветах или благонравно восседающими на мухоморах. С первого взгляда становилось ясно: это не то, что нужно, – так, вычурные грезы. Ее интересовали другие образы. Мрачные существа в масках, скрывающиеся в лесу. Люди, против своей воли танцующие под колдовскую мелодию. Снова странное существо – одной рукой подманивает к ручью ребенка, а второй удерживает другого малыша под ледяной водой. Эти картины искала Роуэн. Картины, где была показана правда – правда, увиденная такими же, как она сама. Теми, у кого есть второе зрение.

Роуэн оторвалась от своих мыслей и вернулась в реальность. Сейчас в машине было тихо, если не считать слабого хныканья Джеймса. Но кто бы сомневался: как только они приедут домой, родители отправят Джеймса в другую комнату и устроят ей хорошую взбучку. Утешало лишь одно – ей все-таки удалось выполнить задуманное и ее не поймали. То есть поймали, но позже, сразу после того, как она, выйдя из галереи, шла по площади.