Анатомический театр - Елена Чаусова Страница 3

— непосредственно там, где обосновались медики. С одной стороны, и скептиков, готовых поднять подобные рассказы на смех, в нынешние времена предостаточно. С другой — хватает и тех, кто готов гоняться за любой будоражащей воображение историей, раздувая ее многократно, чтобы будоражила еще сильнее. И возглавляют их, разумеется, журналисты, вцепляющиеся в любую сенсацию, как бульдоги.

Словом, руководство Академии совершенно точно попытается все скрывать. Однако после вчерашнего пожара, о котором пресловутые журналисты уже успели настрочить в утренние выпуски газет, сделать это будет трудно, практически невозможно. И подробности о сверхъестественных событиях в Академии начнут выползать наружу. Сперва узнают городские власти, потом узнает добрая половина города… И это — никоим образом не забота Кайлена, с этим пускай и впрямь Надзор и капитан Фаркаш разбираются. Цели у них совпадали лишь отчасти: и Кайлену, и Надзору нужно было как можно быстрее устранить пресловутую некротическую активность в главном корпусе Академии. Только у Надзора к этому шло довеском «так, чтобы об этом как можно меньше узнали», а у Кайлена — «так, чтобы клиенты оказались в безопасности». И в этих довесках наблюдалось неочевидное, на полутонах противоречие. Неочевидное — потому что Кайлен соблюдал Пакт с дотошностью самого отвратительно занудного крючкотвора и, как и всегда, не намеревался сообщать своим клиентам ни грамма сведений, под ограничения Пакта подпадающих. Так что прямо его интересы интересами Надзора ни в коей мере не противоречили.

Однако, кроме запрещенной Пактом, имелась масса другой информации, в отношении которой Кайлен никаких ограничений не имел. И если она могла обеспечить его клиентам безопасность, он разглашал ее, не моргнув глазом. Тогда как из Фаркаша ту же самую информацию пришлось бы долго и старательно вытрясать. Если бы, для начала, кто-нибудь додумался до того, что у него подобная информация есть: он восхитительно умел изображать дубоголового законника, который считает, что все сверхъестественные явления ограничиваются тем, что мерещится ему по пятницам и праздникам с перепою и, таким образом, в действительности не существуют.

Итак, в задачи Надзора входило, по возможности, не рассказать никому ничего, даже если это создаст угрозу для жизни кого-либо из причастных к делу, поскольку ради соблюдения Пакта некоторыми издержками всегда можно пренебречь. В задачи же Кайлена входило рассказать своим клиентам все необходимое для сохранения их здоровья и прочего благополучия, включая душевное, поскольку считать собственных клиентов за издержки было бы довольно странно. Именно это противоречие, разумеется, и угнетало Мариуса, который был готов почти к любым неприятностям и передрягам, но только не к вероятному конфликту с Надзором. Кайлен же полагал, что, покуда он соблюдает Пакт, во всем остальном он волен делать что угодно, а Надзор со своими гипотетическими претензиями перетопчется. И неизменно оказывался прав: Надзор, не находя, что ему предъявить, перетаптывался всякий раз.

А Мариус всякий раз причитал, что Кайлен ходит по краю пропасти и рано или поздно окажется в сомнительной ситуации, в которой ему предъявят обвинение в нарушении Пакта. На что Кайлен неизменно во всех подробностях рассказывал на липовском, в каких именно непристойных местах и позах он видел и сам Пакт, и Надзор, и всех их родственников до седьмого колена, или, как часто говорили липовцы, «по списку». Заканчивал свою пламенную речь он на том, что, разумеется, Пакт, как и любой другой заключенный им договор, он будет свято соблюдать. И Надзор знает об этом получше многих, но, к большому сожалению, страдает свойственной всему народу холмов предвзятостью к его, Кайлена, трем четвертям человеческой крови. Но это не его, Кайлена, проблема, в пичку материну.

На этой высокой ноте разговор обычно и заканчивался, ввиду его дальнейшей бесперспективности. А договоры Кайлен, что бы там ни думали о нем чудесные господа и о чем бы там ни беспокоился Мариус, действительно соблюдал свято. Любые. Так что, помимо Пакта, он соблюдал еще и договор со своими клиентами. В данном случае — с профессором Лукачем, возглавляющим медицинскую кафедру Академии. На соблюдение договора с ним Кайлен полностью согласился около двух часов назад, когда написал ему, что берется за дело. Оставалось только скрепить все рукопожатием. Каким угодно, приветственное для этого вполне годилось, тем более что вышло оно весьма искренним и душевным: профессор Лукач долго взволнованно тряс его за руку, рассказывая, как он рад, что господин Неманич все-таки решил взяться за это дело. Похоже, пожар произвел на него неизгладимое впечатление, как и на его помощника, начинающего медикуса Франца, который сегодня имел довольно блеклый и поникший вид.

— Был ошеломлен, прочитав в сегодняшней утренней газете новости о пожаре, — ни капли не соврал Кайлен. Он был действительно ошеломлен тем, с каким трагическим надрывом можно подать новость о сгоревших двух столах, четырех стульях и одном книжном шкафе. Однако профессор и Франц, безусловно, решат, что он о пожаре только с утра из газеты узнал, что ему и требуется.

— Это ужасно! — не стал скрывать своих чувств профессор. И я более чем уверен, что дело… все в том же самом. Сперва книги падают с полок, потом двери, потом… это! Что же дальше?!

— Смею надеяться, ничего, — невозмутимо ответил Кайлен, — благодаря тому, что мы разберемся с этим в ближайшее время. К тому же я дам вам ряд рекомендаций, которые позволят вам обезопасить и себя, и здание Академии — как временные меры, разумеется. Наша задача — полностью избавиться от проблемы.

— Благодарю вас, господин Неманич! Даже не знаю, что бы мы без вас делали…

— Вы приготовили план здания, как я просил? — деловито поинтересовался Кайлен, дабы пресечь в зародыше очередной виток тряски рук и заверений в безмерном уважении.

— Да-да, конечно же, да, господин Неманич, — тут же засуетился Франц и, чуть не сшибив по пути пару ценных и хрупких предметов, погарцевал к кофейному столику, чтобы разложить на нем свернутый в трубочку план, стоявший у книжного шкафа.

Кайлен, позаимствовав с профессорского стола химический карандаш, склонился над планом и попросил:

— Покажите мне, где именно случались предыдущие странности, и где этой ночью начался пожар.

Профессор Лукач последовательно ткнул пальцем в несколько помещений второго и третьего этажа, и Кайлен так же последовательно поставил в этих местах карандашом жирные крестики, а крестик в сгоревшей комнате еще и обвел в кружочек.

— Это точно все?.. — на всякий случай уточнил он.

— М-м-м… есть еще пара сомнительных сообщений, от студентки и от одного из преподавателей. Я не знаю, имеют ли они отношение…

— Разберемся, — сухо ответил Кайлен. — Где?..

— Вот тут и здесь, — снова показал профессор.

Эти места Кайлен отметил знаками