Ярослава Осокина - Истории Джека Страница 3

— Я… мне дадут жилье? Мне обещали общежитие, — тихо проблеяла девушка. Джек раздраженно посмотрел на нее.

— Прости, малышка, общежитие уже закрыто. Летом у нас всегда ремонт. А вот Джек… Джек живет один, так что первое время…

— Нет-нет, — замахал руками Джек, перебивая. — У меня не гостиница.

— Хм… так что, твоя девушка тебя простила и вернулась? — мягко осведомился шеф и высоко-высоко поднял брови.

Джек прищурился, вопрос замер у него на языке.

— Джек, мальчик мой, — задушевно сказал шеф. — Бери папку и вали к черту, я устал от твоих капризов. И девушку не забудь.

Энца взяла из рук шефа папку с делом, потому что Джек демонстративно проигнорировал ее, неловко попрощалась и вышла вслед за молодым человеком. Еще утром в поезде, ей казалось, что все будет хорошо. То есть она убеждала себя, что все будет хорошо. Большой город, старинные улочки и дома, один из крупнейших филиалов Института — и, наконец, напарница.

Теперь осталось только чувство неопределенности и страха. И этот высокий человек с внешностью киногероя, который шел впереди и даже не оглядывался. И явно относился к ней с презрением.

— Прочитала? — спросил Джек. Она догнала его и протянула папку. Джек пренебрежительно помахал узкой ладонью.

— Не надо мне. Лучше скажи, что там и куда ехать.

— А… адрес — Глухой переулок, на пересечении с Крепостной улицей. Но… я не знаю, где это.

— Без разницы, я знаю.

Интересно, он на машине приехал, подумала Энца, но спросить не решилась. Они вышли из института и свернули к стоянке.

Машина Джека ей понравилась — длинная, стремительная, темно-синего цвета и с мягкой бежевой обивкой внутри. Энца плохо разбиралась в марках, и затейливый значок на капоте ей ни о чем не сказал. Она просто тихонько провела ладонью по гладкому крылу машины, пока Джек не видел, и, поколебавшись, села сзади. Быть совсем рядом с ним, на переднем сидении ей показалось чересчур. Джек недовольно покосился на нее.

— Почему там? Садись впереди.

— Нет, меня укачивает, — соврала Энца.

Джек явно не поверил, но пожал плечами и завел машину.

— Рассказывай, что там дальше, — коротко сказал он.

Энца вдохнула и постаралась кратко пересказать все, что прочла.

Джек слушал ее и все больше мрачнел. Во-первых, вроде не дура. Во-вторых, она чересчур серьезная. Джек не любил серьезных — слишком скучно. Хотя… нет, и даже не «хотя». Но она явно его боится и относится к их совместной работе так же отрицательно, как и он, поэтому можно договориться, вдвоем уломать шефа и благополучно разбежаться…

И снова месяцами валяться на диване с ноутбуком на животе. Может быть, слушать очередную истерику очередной прекрасной девы. Дилемма все же. Быть или не быть.

Надо попробовать, уж больно хитро шеф улыбался. Что-то здесь не так.

Джек прекрасно помнил, чем закончился последний опыт по работе с напарником. Тот был в коме несколько дней. И это был крепкий парень, а не маленькая девчонка, похожая на мышку — дунь, и переломится.

— Какая у тебя специализация? — спросил он, не замечая, что прерывает ее.

Девушка замялась, и Джек продолжил расспрос.

— Подожди, а как тебя зовут? Старый хрен не сказал.

— Энца.

— Я Джек.

— Д-да. Слышала, как он тебя называл. Мне кажется, я что-то читала о маге по имени Джек? — неуверенно сказала она. — А я мастер боя.

Джек изумленно вытаращился на нее в зеркальце. Она смотрела куда-то в сторону, не на него.

Ну… надо же. И ведь не врет? Это и есть козырь шефа — дать ему в пару мастера боя?

В сумеречном небе над городом вставала луна, улицы были почти пусты, а на пересечении Глухого переулка и Крепостной улицы, где последние два дня в темноте видели чудовище, было и вовсе безлюдно. Тут стоял почтамт и банк, уже закрывшиеся на ночь, а в жилых домах окна были плотно задернуты шторами. У входа в переулок, на трех металлических опорах, небрежно расставленных в кривой треугольник, была натянута красно-зеленая лента с предупреждением «не пересекать. Парабиологическая опасность».

Джек поставил машину под фонарь, не доезжая до поворота в переулок. Энца вышла вслед за ним из машины, держа свою раскрытую сумку в руках.

— Вот, у меня тут есть всякие приспособления, — тихо сказала она.

Джек наклонился посмотреть, отчего она бессознательно прянула назад, вытягивая руки с сумкой. Молодой человек недовольно покосился на нее и вытянул пару нехитрых, явно старых технических амулетов: глиняную пирамидку, с выдавленными на ней рунами, и круглый пузырек из мутного стекла с притертой пробкой и кожаным шнурком, обвязанным вокруг горлышка. Оставил без особого внимания несколько деревянных дощечек с резьбой и медный овал с половину ладони со стершимися уже знаками.

— Если бы я знал, что мы прямо сегодня получим задание, я бы взял из дома свои. Нам выдают нечто более… современное. Но сейчас и так сойдет.

Обезоруживающе улыбнувшись (Джек понадеялся на свой безотказно действующий прием в общении с женщинами), он протянул обратно пирамидку и пузырек.

— Действуй, — жестом показав на нужный перекресток, он отошел к машине и, привычно прислонившись к капоту, достал сигареты и закурил.

Энца растерянно посмотрела на него, положила сумку на сидение и пошла к перекрестку. Там она огляделась и установила пирамидку посредине, вылила из пузырька темную жидкость прямо на верхушку. Потом выпрямилась и обернулась.

— Ты не будешь читать заклинание?

— Брось, о чем ты? Сделай это сама, я никогда таким не занимаюсь, — сморщив аристократический нос, заявил Джек.

На лице девушки появилось еще большее замешательство, что Джека только разозлило. «Деревенщина, — решил он. — То ли первый раз это делает, то ли всегда за нее напарник читал». Он не допускал мысли о том, что за то время, что она просидела в кабинете у шефа, Яков ни о чем ее не просветил.

Энца тем временем шла к нему, пряча пузырек в карман. Джеку в наступившем уже сумраке показалось, что ее щеки и уши покраснели — отчего бы?..

— Джек, — тихо сказала она — Мне нужна твоя сила… дай, пожалуйста, руки.

Знал бы он, чего ей это стоило. Когда она первый раз делала этот обряд со своей наставницей, ей и то было ужасно стыдно — всегда было тяжело пускать другого человека дальше какого-то предела, ближе к своему телу. Энца поэтому не любила общественный транспорт — все эти случайные касания, чужое дыхание, чужое тепло вызывало только стремление отодвинуться и забиться в угол, подальше. И теперь вынужденность касания незнакомого, да к тому же мужского тела, не могла не вывести ее из себя.