Роберт Хау - Подруга энтропии Страница 3

- У нее была лаборатория в кампусе?

- Нет, она говорила, что работает дома, но в такое трудно поверить, правда? Нужно иметь целое состояние, чтобы приобрести хотя бы малую долю того оборудования, которым оснащены наши скромные лаборатории. Да, наш факультет, скорее, второго класса, хотя и пользуется уважением среди коллег. Я сам неплохой экспериментатор. А меня она превосходила на порядок, уж поверьте мне.

Необычное признание, особенно для человека из мира науки. В Шенке не было ничего от непризнанного гения.

- Почему вы так говорите? - спросил я.

- Ну, она время от времени помогала мне кое в чем, - отозвался он. - Превосходно управлялась с оборудованием. Не какой-то там хороший наладчик, но истинный талант в разработке и конструировании.

- Не хочу показаться невежливым, - продолжал допытываться я, - но если все это так, то почему она работала у вас?

- Долг перед близкими, по всей видимости. У нее тут есть семья, хотя мы никогда никаких родственников не видели.

- Какая у нее специализация?

- Она читала вводные курсы и вела пару семинаров по квантовой физике, - объяснил он. - Но в душе была математиком-теоретиком. Она много говорила о своей работе, но я понимал не более половины. А ведь меня считают хорошим специалистом. - Вид у Шенка стал грустным. - Я, наверное, лезу не в свое дело, но, кажется, Линда переживала какую-то личную драму. Она как будто была не способна взять себя в руки и решиться что-нибудь опубликовать. Во всяком случае, последние пять лет.

- А вы не могли бы в общих словах объяснить, над чем она в последнее время работала? - спросил я.

- Боюсь, я ничего, кроме общих слов, сказать не смогу. Она увлеклась чем-то, что назвала ЛЭВами, «локализованными энтропийными возмущениями». Так она именовала участки пространства, в которых энергия практически отсутствует и никакого полезного выхода уже получить невозможно. Концепция интересная, но несколько противоречивая. «Очаги» энтропии, содержащиеся внутри системы, но не испытывающие на себе ее воздействия и сами на нее не воздействующие. Словно чашку замерзшей воды поставили в духовку, а жидкость не нагревается и духовка не остывает. Но расчетов и формул в основе теории я так и не увидел. Может, оно и к лучшему. В колледже у меня был курс исчисления, но из него я помню лишь запах шампуня Мэрибет О'Холлрен и то, как два семестра ее волосы дразняще колыхались над моей партой.

- А откуда берутся эти «очаги» энтропии? Какого они размера? Мы имеем в виду микроскопический уровень?

- О Боже! - Шенк горестно махнул рукой. - Это же все теория. Кто знает, какого размера они были бы в реальном мире, если бы вообще возникли. Линда считала, что их уравновешивает скопление темной энергии в другом измерении. Все это сплошные домыслы и не имеет отношения к математике, - поспешно добавил он. - Слушайте, мне сейчас пришло в голову, что всего этого в газете лучше не печатать. Выйдет отвратительно и нечестно по отношению к ее памяти.

Шенк еще кое-что рассказал про работу Забо (тоже не для печати), но у меня уже голова шла кругом. Когда он остановился, чтобы набрать воздуха, я поспешил закончить беседу и с извинениями откланялся.

Я уже стоял на пороге, когда он снял с полки видеокассету и протянул ее мне.

- Возможно, она будет вам полезной. Это запись лекций Линды последнего семестра.

Пока я был в университете, вечная морось Юджина снова взялась за свое. Тем не менее к машине я выбрал обходной путь. Мне хотелось поразмыслить над словами Шенка, и, даже невзирая на дождь, я радовался, что не торчу в редакции. Подавляющая часть рабочего времени репортера проходит у телефона в лабиринте кабинок, которые пришли на смену открытым помещениям прошлого десятилетия. Эта новая мода меня возмущает - нередко к неудовольствию заведующей редакцией.

Если забыть про плаксивое небо и случайные порывы ветра, стоял приятный весенний день. Не холодный, градусов пятнадцать, и в воздухе витал пьянящий запах распускающейся листвы. Юджин расположен в самом центре долины Уильяметта, протянувшейся с севера на юг поймы между Береговыми хребтами и Каскадными горами. Каскадные горы сохраняют здесь теплый, влажный приморских климат, превращая долину в своего рода теплицу под открытым небом.

Природа Юджина намного богаче нью-йоркской. Вдоль улиц, окружающих университет, тянутся ряды огромных старинных деревьев: ясени, каштаны, клены и, наверное, с десяток разновидностей хвойных - ели, пихты, сосны и можжевельники. Их стволы поросли мхом, и дождевые капли с успокаивающим звуком шелестят в густой листве.

Я мысленно прокручивал интервью: не сочинял репортаж, а, скорее, переваривал информацию. По словам Шенка, машину Забо вечно чинили, а Старр упоминала, что автомобиль Линды был новенький. Что-то еще о машине вертелось у меня в голове, но я никак не мог поймать мысль за хвост.

А еще физика… Для дилетанта я неплохо разбираюсь в науке и стараюсь не отставать от новых веяний - в общих чертах. В прошлой жизни я писал о науке, но в газетной журналистике, этом последнем прибежище начитанного дилетанта, нынче пришло время экспертов. Колонки научных новостей в больших газетах теперь ведут кандидаты наук, а не ребята, которые, заканчивая журналистику, прихватывают заодно и физику. Но даже я понимал, что если Шенк верно описал теорию покойной профессорши и если ее развить, последствия могут быть грандиозными. Два больших «если», но тем не менее… С другой стороны, как вообще вся теоретическая физика, гипотеза казалась нелепой - для профана. На мгновение я задумался, не научная ли деятельность послужила причиной гибели Линды Забо, но такие рассуждения вели к домыслам об инопланетянах и тайном заговоре масонов с целью захватить власть над миром.

Когда я вернулся к машине, то обнаружил, что промок до футболки. Машина, разумеется, не заводилась, и пришлось сорок пять минут ждать механика.

Остаток дня я пытался разыскать родственников Забо (ни в университете, ни в полиции о них ничего не знали) и так ни одного не откопал. Что, признаюсь, принесло мне некоторое облегчение. Разговаривать с родственниками жертвы - печально в лучшем случае, а в худшем - тебе выпадает нелегкий жребий сообщать ужасную весть.

За следующие несколько дней я накропал лишь одно короткое продолжение к первому репортажу («Полиция активно расследует…») и продолжал освещать рутинные происшествия маленького городка: упавшее дерево раздавило несколько пустых машин, пожар на спрингфилд-ской стоянке трейлеров, группа подростков обезобразила расистскими граффити несколько домов. Потом настал черед эксклюзивных новостей Юджина: ежегодный угон продуктовых тележек из местных супермаркетов фэнами «Грейтфул Дед».