Столовая Гора - Андрей Аратович Хуснутдинов Страница 30

— Нет, но… — Аякс осекся, задумавшись.

— Но — что?

— Просто нужный мне пистолет оказался именно этой модели.

— А если бы на нужном тебе пистолете были не два орла, а три поросенка — что тогда?

— Не знаю.

— И после этого ты все равно хочешь, чтобы я рассказала про змейку?

— Да, хочу.

— Хорошо. — Эстер подбросила на ладони пустую бутылку и опустила ее на пол. — Змейка — это фольклор.

Аякс снова подул на обожженный живот.

— Какой еще фольклор?

— Местный, рудничный, — ответила Эстер. — Как и легенды про твоего любимого Черного рудокопа. Горняки первое время, когда рудник только начал давать золото, гибли в забоях десятками. Большинство их так и не было никогда погребено по-христиански. Змейка должна была оберегать людей под землей, а те, кому она все-таки не помогла, становились Черными рудокопами, чтобы мстить ей и живым.

— А почему она кусает себя за хвост?

— Змея, кусающая свой хвост — это, с одной стороны, как бы замкнутый круг, символ вечности, с другой — вестник конца света.

Аякс приложил руку к обмотанному вокруг головы и вот-вот готовому свалиться полотенцу.

— Конца света — почему?

— А что происходит с тем, кто ест самого себя? — сказала в ответ Эстер.

— Понятно.

— Между прочим, эта змеиная история может иметь отношение и к пополнению твоего личного счета.

— Ты серьезно?

— Существует легенда о том, что рудник продолжает работать, продолжает давать золото. И поэтому в Горе столько денег. То есть никакие «золотые проценты» от именных акций не работают ни в каких банках, а все это — начисления от текущих продаж золота.

Аякс снял полотенце и бросил его на пол.

— А при чем тут змеи?

— Змеи тут при том, что, как известно, они стерегут сокровища, — заявила Эстер. — Змей и сокровище — такая же неразрывная смысловая пара, как числитель и знаменатель. Нельзя завладеть сокровищами и не столкнуться со змеем. Но только, конечно, никакой не змей ждет человека на груде золота, когда тот хочет заграбастать сокровища. Змей оживает внутри самого человека. Змей просыпается в человеческой душе. И чем большим количеством золота завладевает человек, тем больше змей завладевает его душой. Человек делается забывчив, но забывчив избирательно — он сохраняет хорошую способность к запоминанию чисел, вообще к математическому счету, но память его становится коротка на лица и поступки. Он делается молчалив, и в ответ на раздражение — вот как я на твои дурацкие расспросы — может только шипеть. Поэтому неправильно говорить, что люди гибнут за металл. В действительности никакие не люди гибнут за металл, а только оболочки людей, выглоданных змеями. Подавляющее большинство людей испытывает отвращение и страх перед змеями не потому, что те так отвратительны, а потому что, когда человек видит змея, он видит отражение своего истинного «я». У Бирса есть хороший рассказ: человек умирает от разрыва сердца, загипнотизированный чучелом змеи.

Растирая надбровья, Аякс потянулся с зевком:

— Загипнотизированный, короче, самим собой… Нарцисс.

— Что же касается нас… — Эстер отряхнула с одеяла невидимые соринки. — Не знаю. Все эта чертова Гора. С ее чертовыми сокровищами, которые хотя и недоступны, гипнотизируют нас, как кроликов, напрочь отшибают память.

— Ну отчего ж недоступны, — улыбнулся Аякс. — А отчисления от продаж?

Эстер в ответ только махнула рукой.

* * *

Этот день они большей частью провели в постели.

Аякс ждал звонка из полиции, но телефон молчал.

С темнотой воздух сотрясся от тяжелых раскатистых залпов фейерверка.

Аякс поглядел на оконную занавеску, по которой, вспыхивая, растекались разноцветные зарева.

— Слушай, — спросил он, — а откуда в городе пиротехники?

— Слушай, — ответила вопросом Эстер, — а откуда в городе идиоты?

* * *

— Если это была шутка, — сказал Аякс Бунзену в его участковом кабинете и подвинул себе стул, — то я ее не понял совсем. Зачем было присылать дело мне на дом? Зачем это было делать с помощью почтальона? Наконец, какого черта этот болван вручил посылку постороннему человеку?

Следователь, сидя в своем кресле, мелкими круговыми движениями возил по столу хрустальной пепельницей с катающимся на дне металлическим шариком.

— Вы смотрели дело? — спросил лейтенант.

— Да. Последним из всех желающих.

— Ничего не припоминаете?

— Что вы имеете в виду? — спросил Аякс.

— Ну — все эти кровопускания.

— Это вы снова так пытаетесь шутить?

Бунзен отодвинул пепельницу.

— Нет. Просто интересуюсь.

— Вы же сами говорили, что дело сфабриковано, — напомнил Аякс.

Следователь сложил руки на груди.

— Я этого не говорил.

— Минуту. А как же ваши слова о том, что столица усердствует, что следственные материалы и факты — противоположные вещи?

— И вы сделали отсюда вывод, что дело сфабриковано?

Привстав, Аякс озадаченно поправил под собой стул.

— Тогда, если не сфабриковано, зачем вы прислали его мне на дом?

— В сведениях, которые мы получали до сих пор из столицы, не оказалось ничего полезного в смысле текущего расследования, — сообщил тоном сожаления Бунзен. — Ничего ровным счетом.

— Так дело закрыто?

— Нет. Дело остается в производстве. Упрощаются условия подписки о невыезде. В контрольных отметках больше нет нужды. Вы просто по-прежнему не должны покидать пределов города.

Аякс развел руками.

— Ничего не понимаю.

— Позавчера, — усмехнулся следователь, — мы официально уведомили вашу организацию о том, что следственной необходимости в новых сведениях о вас больше нет. Доставку дела по почте можете рассматривать и как шутку, и как знак признательности за содействие при аресте джамперов.

— Да, великая заслуга.

— Все, знаете ли, относительно. Своими набегами на рудник эти сорвиголовы отравляют нам криминальную статистику почище цыган.

— Значит, — заключил Аякс, — одни джамперы и цыгане? Никто больше?

Бунзен подтянул пальцем сползавшие к кончику носа очки.

— Хотите что-нибудь сообщить?

— Скажите, в последнее время вам не поступало сведений о том, что кто-то кого-то не может найти? Никто не заявлял об исчезновении людей? Не было, наконец, информации о ночных перестрелках в районе рудника?

— Ничего такого не было. Так вы хотите сообщить о чем-то?

— Нет. — Аякс встал со стула. — Не хочу.

* * *

Не проехав от участка и квартала, он заметил стоявший на обочине автофургон с пустой клеткой-стойлом на прицепе. У видавшей виды машины были сельские номерные знаки. Пожилой фермер подкачивал ручным насосом колесо. Аякс, остановившись неподалеку, предложил старику свою помощь. Тот молча отмахнулся.

— Это не вы привозите каждую неделю теленка в столовую санатория? — спросил Аякс.

Фермер устало распрямил спину и перевел дух.

— От них и еду.

— А вы не знаете, кто-нибудь еще развозит мясо в городе?

— Не знаю.

— Кроме вас тут, по-моему,