Мои Белые Боги - Алиса Кортно Страница 31

Хала вдруг села рядом, грустно посмотрела на Сашу и положила голову ей на плечо. Ей было нужно утешение. Наверное, так в этом мире выражают тоску и печаль, а Саша чувствовала как вторглись в ее личное пространство. Так бы сказали на Земле, а еще бы сказали, что Саша – бесчувственная гадина. Хала – заботливая, добрая, хорошая и всё же куда более чужая, чем вестники и ничего с этим не поделаешь. Тут только время поможет привыкнуть. Саша непроизвольно задержала дыхание и легонько погладила Халу по плечу, которая неожиданно спокойно и тихо, нараспев, как могут говорить только бангки, призналась: – Никто не видел убийцу. Но Хала нашла в кладовой одну вещь, которой там быть не должно. Никто бы не поверил Хале. Сказали – нет, такого быть не может. Я отдам эту вещь тебе. Только поклянись жизнью: никому не скажешь, что эту вещь отдала и нашла Хала. Поклянись.

– Клянусь! Когда ты ее принесешь?

…..

Мурашу хоронили на склоне горы утром. На той ее части, что напоминала ад и должна служить преградой для врагов. Здесь, на откосе горы, на мощенной каменными плитами площадке располагалось кладбище бангки. Тела усопших помещают в выдолбленные углубления, проем закладывают битым камнем, укрепленным глиной. Под просыпающееся солнце тоскливо и проникновенно спели похоронную песню. На церемонии прощания присутствовали человек тридцать бангки, Саша и Отика Тринити, который было хотел с ней заговорить, но она как бы невзначай, не специально отвернулась и вообще имеет право хоть немного подуться на человека, предлагавшего убить её, хоть он этого и не помнит. Церемония была простой: к обмазанному до неузнаваемости белой глиной телу подходили бангки, прикладывали руку к губам, а затем к голове Мураши, наклонялись и на ухо шептали прощальные слова и послания умершим родным и друзьям. Бангки верят, что умершие еще три восхода незримо пребывают среди живых, всё видят и слышат и когда окажутся в мире мертвых, то обязательно передадут все послания.

Убийцы всегда стремятся попасть на похороны жертвы. Работает это детективное утверждение в этом мире или нет, остается пока загадкой. Никто из подозреваемых на похороны не явился. Пока бангки бормотали свои прощальные слова, Саша высматривала в утренних лучах «крадущиеся тени», «затаившиеся тени» и прочие прячущиеся человеческие фигуры. Внизу, под названной кладбищем площадкой темная, неотогретая, утыканная тонкими каменными пиками долина. Оттуда веет леденящим холодом. Там, конечно, ничего не разглядеть. Сверху же и по бокам подходы к площадке хорошо просматриваются. Хала заложила в погребение последний камень и осталась с двумя товарками петь последние песни. Остальные медленно, смиренно расходились. Никто не говорил об убийце, о справедливом возмездии, покорное принятие с горечью потери читалось на этих лицах. Это время скорби. Лети милая Мураша в лучший мир, к лучшей жизни. Если есть перерождение, то желаю тебе родиться в светлом, безопасном мире и за доброту твою и помощь прожить счастливую жизнь, а если перерождений нет, то лети прямиком рай. Где бы ты не очутилась, пусть это будет хорошее место.

– Саша, – тихо позвал Отика и оценивающе выждал время.

– Прости. Я расстроена из-за Мураши и из-за вестников, – пошла на мировую Саша, – как там дела? Что говорят? Вы нашли убийцу?

Отика аристократически вздохнул и сказал: – Нельзя настраивать брата против брата. Прошу, будь осторожна со словами. Нарушитель порядка и казнен. Вообще, я хотел попросить помощь с тканями. Нужно сшить одежду, а умельцев мало и те заняты. Займись этим, прояви себя: вестники отходчивы, быстро забудут сказанные в запале слова. Мы понимаем: ты всего лишь человек.

Саша остановилась, как запнулась и очень постаралась сдержать всё, что хотелось высказать.

– Что значит всего лишь человек? – возмущенным шепотом спросила она, – ты словно о собачке говоришь?

– О ком? – не понял Отика.

– О животном!

– А…неееет. Не обижайся. Люди проще, но тоже имеют бессмертную душу. Дргаэти видят души. Грис говорит, человек отчаянно остро живет и это вызывает восхищение.

– Очень красиво, – иронично протянула Саша, – я совсем не чувствую разницу между нами, просто вестники так говорят: человек, человек….

Отика смутился. Его впервые «припечатали» за дискриминацию человека. Осторожно подбирая слова он примиряющее сказал:

– Люди здесь много пережили. Вся их жизнь была пыткой, поэтому говоря «человек» мы подразумеваем, что нужно сделать поблажку. Ничего оскорбительного в слово «человек» не вкладывается. Страшная с тобой случилась история, – Отика резко перевел разговор в другое русло, – потеряла память, спутала воспоминания, придумала целую планету. Бедняжка, тебя били по голове.

Отика замедлил шаг, прищурился на утренние лучи, взглянул назад, помялся и признался: – Это странно. Прошлой ночью ты говорила очень убедительно. А потом полет до кулькита и оказывается тебя воспитали няньки мориспен, – Отика подозрительно глянул на Сашу умными глазищами.

– Сейчас буду врать, – со вздохом подумала Александра и верно состроила такую несчастную гримасу, что Отика сделал неверный вывод: – Горе от ума. Напридумывал себе, да? Скажи, тебя няньки учили шить? Говорят, они отличные швеи, – сказал Отика и встал на летающий круг.

– Немного, – с облегчением ответила Александра и встала рядом с Отикой, раз он уж приглашал лететь вместе. Круг в воздухе развернулся и, следуя направлению правой руки Отики, которая лежала на ограждении одновременно служащим пультом управления, поднялся выше, на горный хребет. Утро выдалось теплым и обещало светлый, летний денек. Отика продолжал сомневаться. Вдруг хмурился, вспоминал кроссовки, странную одежду, целый описанный мир с названием Земля, переводил взгляд на Сашу, сам себя уговаривал промолчать, аргументировал внутренние сомнения потерей памяти и спутанностью сознания и вроде разглаживалась складочка на лбу, как новая мысль подпитывала сомнения.

– Так кто убил Мурашу? – спросила Саша и услышала следующий рассказ.

После обнаружения тела несчастной целительницы начался обыск всех жилых секторов укрепления. Искали Сашу, искали свидетелей и выражаясь земными словами, улики. Ближе к ночи на тренировочную площадку первого уровня бодро вышагал некто Ириг(рид) – молодой человеческий мужчина, еще в детстве лишенный носа и ушей. Он перепутал день с ночью, потому что накануне участвовал в поедании галлюциногенных зеленых «мандарин», которые правильно называть каи. Ириг съел много каи и ничего не помнил о прошедших сутках. Его одежда была в крови. Аорон Уэарз разложил следы крови и кровь Мураши и образцы совпали. Современные земные лаборатории позавидуют такой скорости и мобильности исследований, что уж говорить о скорости вынесения и исполнения приговора. Вестники запрещают есть каи, каи одурманивает. Но за нарушение этого запрета наказания нет: просто забирают «мандарины» и отправляют отсыпаться. Суд был быстрым, Григ казнен прошедшей ночью через разрывание