Гром над городом - Ольга Владимировна Голотвина Страница 32

– И не думал даже! – поспешил Головастик отвести обвинения.

– О да! – промурлыкал Щеголь. – Полагаю, он здесь любовался прибрежным пейзажем!

Гвоздодер бросил на приятеля уважительный взгляд: сам он таких слов сроду не слыхал. И тут же, наливаясь гневом, перенес внимание на Головастика:

– Еще ляпать мне будешь? Что тебе тут делать-то?

– Не ляпаю! – затараторил Головастик. – Я за девчонкой подглядывал, смешная такая...

– За девчонкой? – заинтересовался Щеголь.

– Ну да. Виду заморского, в простыню замотана, на шее венок из цветов. Поймала рыбу острой палкой и жрет живьем.

Теперь заинтересовались оба.

– Где? – отрывисто спросил Гвоздодер.

Обмирая от страха, мальчик кивнул в сторону берега.

– Ну если снова ляпаешь... – Гвоздодер не закончил угрозу. Они со Щеголем еще раз переглянулись и принялись спускаться к берегу.

Головастику бы почувствовать облегчение: бандиты забыли про него, можно сгинуть с глаз! Но вместо радости навалилась тоска.

Он же подставил вместо себя ту странную девчушку!

Головастик понимал, каких мерзавцев натравил на бедняжку. Догадывался, что сейчас будет с нею на берегу, прямо на камнях...

А ноги уже несли его вниз по склону, следом за бандитами. Головастик спускался осторожно, от валуна к валуну, чтобы остаться незамеченным.

Зачем спускался? Да сам не знал. Он же не сможет помочь девчонке. Ничем. Любой из этих гадов его, Головастика, одной рукой прихлопнет.

Снизу донесся хриплый, пытающийся казаться ласковым голос Гвоздодера:

– Ух ты, красоточка какая! Как думаешь, Щеголь, она из Наррабана?

Головастик замер. Прижался к тому самому обломку скалы, из-за которого недавно подглядывал за незнакомкой. Сейчас он не подглядывал. Сжался в комок, молчал и слушал.

– Вряд ли из Наррабана, – ответил дружку Щеголь. – Ни одна наррабанская девушка не выйдет из дому в таком виде... Милая незнакомка, откуда ты? И давно ли ты в наших краях?

В голосе Щеголя, заговорившего с девочкой, было что-то, заставляющее вспомнить о коте, который подкрадывается к птице.

– Нет, добрые люди, я здесь со вчерашнего дня, – спокойно ответил красивый, звучный голос, совсем не детский – вроде бы заговорила взрослая женщина. – А до этого я жила далеко отсюда. Люди со светлой кожей называют наши острова Непролазными, потому что не умеют ходить по нашим лесам.

– Ух ты! – удивился Гвоздодер. – Щеголь, мы слыхали про такие?

– Я слышал. Далеко же тебя занесло, красавица. Ты убежала от кого-нибудь? Не бойся, нам с Гвоздодером сказать можно, мы добрые.

–Убежала? – удивилась девушка. – Конечно, нет! За мной еще никто никогда не гонялся!

Хоть девица и виду была заморского, но говорила по-грайански бойко и чисто, как на родном языке.

– У тебя здесь есть родня, малышка?

– Никого нет.

«Да что она говорит?! – взвыл про себя Головастик. – Нет бы сказать: у меня тут отец и три брата с железными кулаками... случись что – из Бездны моего обидчика достанут и обратно в Бездну загонят!»

– Ах, бедная ты, бездомная, одинокая! – продолжал сокрушаться Щеголь. – Ты от голода ела сырую рыбу? Как же ты будешь жить в Аршмире?

– Да, мне надо найти работу, – согласилась девочка. И добавила по-детски доверчиво: – Я была рада узнать, что вы здесь не совсем дикие. Вы даже додумались до денег. Правда, делаете их не из раковин, а из металла, но все же это деньги, мера справедливости обмена.

Гвоздодер издал звук, похожий на хрюканье.

Щеголь чуть помолчал (должно быть, собирался с мыслями), а потом вернулся к сути дела:

– Да-да, девочка! Тебе повезло: мы с этим добрым дядей поможем тебе найти работу.

– Правда? Какую?

– Простую и денежную. Ты будешь спать с мужчинами, они будут платить за это. А мы с другом позаботимся, чтобы у тебя всегда хватало работы.

Головастик стиснул кулаки. Вот, начинается! Сейчас девчонка заплачет, начнет звать на помощь, кинется бежать...

Но послышался спокойный, удивленный голос:

– У вас странные порядки. Деньги? За это? Когда мужчина и женщина спят вместе, оба получают удовольствие. Но почему-то мужчина за это платит, а женщина – нет. За что у вас обижают мужчин? Или ваши мужчины настолько плохи, что женщины не ласкают их бесплатно?

– Гвоздодер, эта дура над нами издевается! – не выдержал Щеголь. – Ладно, если не хочешь по-хорошему...

Головастик вздрогнул, услыхав короткий металлический стук. Он знал: с таким звуком вылетает лезвие складного ножа Щеголя.

Сейчас она закричит...

Но закричал мужчина. Не закричал даже – завыл!

В этом вое не признать было голос Гвоздодера... но тут сам Гвоздодер с лицом, искаженным от ужаса, пронесся мимо обломка скалы, за которым прятался мальчик. Не заметив Головастика, он принялся карабкаться по склону, а следом за ним уже лез такой же перепуганный Щеголь.

Выбравшись наверх, оба помчались прочь краем обрыва. Щеголь споткнулся и некоторое время бежал на четвереньках, это было нелепо и страшно. Впрочем, он быстро поднялся, рванул со всех ног, и вскоре оба беглеца скрылись из глаз потрясенного Головастика.

– Мальчик! – послышалось сзади. – Эй, мальчик!

О боги, он же высунулся из-за камня! Он выдал себя!

В страхе Головастик обернулся.

Незнакомка вертела в руках талисман Щеголя. Из пасти серебряной собаки торчало лезвие.

– Мальчик, ты не знаешь, как складывается эта штука? Он что-то нажал, вылетело лезвие... а обратно – как?

Не ответив, Головастик вскочил и понесся вверх по склону. Пожалуй, еще шустрее, чем Гвоздодер со Щеголем!

2 (4)

* * *

Все-таки театр в Аршмире любили, любят и любить будут!

Вот рискнула бы в другом городе такая пестрая компания заявиться к Хранителю!

Нет, Детей Кланов приняли бы с должным почтением. А прочих – к Левой Руке Хранителя, он с посетителями разбирается. Кто, мол, таковы и по какому поводу осмелились тревожить господина? А то бы и просто выставили. Даже женщин. Даже, пожалуй, хорошеньких.

А тут – приняли. Провели всей компанией к высокородному Ульфаншу. И тот принял их с улыбкой. Актерская шайка не смутилась и заулыбалась в ответ, ибо была избалована превыше всякой меры.

Впрочем, Раушарни сразу посерьезнел и начал рассказывать о происшествии в театре. Он красиво, сдержанно жестикулировал, украшал речь стихотворными цитатами, играл голосом – и в результате превратил две