Джозеф Финдер - Дьявольская сила Страница 32

Мы стояли на расстоянии не более трех футов друг от друга — никак не могло быть, чтобы я не услышал его бормотания. Точно, он что-то говорил про Траслоу. Странно как-то. Неужели он не помнит, что говорил вслух.

Я повернулся и стал смотреть на кучку своих вещей на столике: вот часы, вот пояс, монеты и все прочее. И вдруг Росси снова заговорил вслух.

— Возможно ли это? — сказал он, да так же четко, как и в прошлый раз.

— Сработало ли? — опять раздался у меня в ушах голос, как-то глухо, будто издалека, но…

…на этот раз я твердо убедился…

…рта он не открывал.

Росси не произнес ни слова. Я это ясно понял, и внутри у меня все похолодело.

Часть вторая

Дар

Согласно трем последним сообщениям, Пентагон уже израсходовал миллионы долларов на секретные работы по исследованию экстрасенсорных явлений и изучению проблемы использования искусственно созданного биополя человеческого мозга для выполнения шпионских заданий…

В предвыборной борьбе за пост канцлера Германии, в которой участвуют три кандидата, победу одерживает, как оказывается, герр Юрген Краусс, лидер возродившейся Национал-социалистской партии, опережающий обоих умеренных соперников: лидера Христианско-демократической партии Вильгельма Фогеля и священника…

Долго мы смотрели в недоумении друг на друга. Росси и я.

И потом, спустя многие месяцы, я никак не мог толком объяснить кому-либо, и прежде всего самому себе, что же все-таки произошло.

Я слышал голос Чарльза Росси почти так же ясно, так же отчетливо, как если бы мы разговаривали друг с другом, стоя рядом.

Голос звучал несколько по-иному, не так, как всегда. Его тембр отличался от обычного примерно так же, как отличается голос человека, говорящего издалека по телефону, от его же голоса, когда он стоит рядом и говорит отчетливо. И еще было небольшое отличие: голос доносился глухо, будто из-за тонкой перегородки в номере в дешевом мотеле.

Таким образом, между подлинным голосом Росси и его — как еще можно назвать? — «умственным» или «мысленным», голосом существовала отчетливая разница. Его обычный голос был живым, выразительным, а «мысленный» — какой-то дряблый, безжизненный, обесцвеченный.

Я понял, что могу слышать мысли Росси.

В голове у меня застучало, кровь закипела, в правом виске появилась сильнейшая боль. Все вокруг: Росси, его глазеющая лаборантка, аппаратура, лабораторная прорезиненная одежда, висящая на вешалке у дверей, — все засверкало, замерцало многоцветной радугой ауры. Кожу у меня стало неприятно покалывать, волны холода и тепла поочередно охватывали тело, к горлу подкатывала тошнота.

Тысячи томов исписаны на темы способностей экстрасенсов, большинство этих книг — сущая чепуха, я это знаю не понаслышке, так как прочел, вероятно, все из них, и ни один теоретик не упоминал о том явлении, которое произошло со мной.

Я мог слышать мысли Росси. Слава Богу, что не все мысли, а то я сошел бы с ума. Только те, которые занимали его в данный момент и казались ему самыми важными и неотложными. Это я стал понимать гораздо позже. Но когда я впервые услышал чужие мысли, я этого еще не сознавал и различий, как сейчас, не видел. В ту пору я только знал, подчеркиваю — знал, что слышу нечто такое, что Росси не произносил вслух, и меня охватил несусветный ужас. Я очутился на самом краю пропасти и с трудом преодолевал страх, чтобы не потерять остатки своего разума.

В этот момент я был убежден, что внутри меня что-то сломалось, оборвалась нить моего рассудка, что сила магнитного поля в магнитно-резонансном имиджере сделала со мной что-то страшное, каким-то образом повредила нервную систему, отчего я утратил способность схватывать и верно оценивать реальность.

Вследствие этого я реагировал на происходящее единственным путем, каким мог в тот момент: абсолютным отрицанием. Хорошо, что я оказался таким проницательным и сообразительным и уже тогда понял, что следует держать при себе эту странную и ужасную метаморфозу, хотя в тот момент мне такое и не сразу пришло в голову. Инстинктивно я все же стремился сохранить хотя бы видимость того, что мыслю по-прежнему здраво, и не дать понять Росси, что слышу его мысли.

Он заговорил первым, спокойно заметив:

— Я ничего не говорил насчет мистера Траслоу.

При этом он внимательно изучал меня, на очень близком расстоянии заглядывая в глаза.

Медленно подбирая слова, я ответил:

— Мне послышалось, Чарльз, что говорили. Должно быть, показалось.

Повернувшись к лабораторному столику, я взял бумажник, ключи, монеты, авторучку и стал распихивать все по карманам. При этом я медленно и осторожно пятился назад, подальше от него. Головная боль усиливалась, холод охватил все тело с головы до пят. Начался сильнейший приступ мигрени.

— Я вообще ничего не говорил, — ровно и спокойно сказал Росси.

Я кивнул головой и безразлично улыбнулся. Нужно где-то присесть, чем-то обмотать голову, утихомирить боль.

Он опять принялся долго и пристально изучать меня и… Я снова услышал тихий шепот:

— А обрел ли он ее?

С деланно беззаботным видом я спросил:

— Ну раз уже мы сделали все на сегодня…

Росси подозрительно глянул на меня и, моргнув раз-другой, сказал:

— Присядем на пару минуток и поговорим.

— Видите ли, — пояснил я, — у меня ужасно болит голова. Мигрень, я наверняка знаю.

Теперь я стоял в шести футах от него и надевал пиджак. Росси не отрываясь пристально глядел на меня, как на огромного удава, свертывающегося в кольца и распрямляющегося посреди его спальни. В тишине я напрягся, стремясь опять услышать его мысли, уловить хотя бы их нечеткий голос.

Ничего не слышно.

Может, мне все это показалось? Может, это были галлюцинации, как и мерцающая аура вокруг предметов в этой комнате? Ну а теперь, после такого внезапного нарушения рассудка, может, я снова прихожу в себя?

— А раньше у вас случались приступы мигрени? — спросил Росси.

— Никогда. Думаю, что это результат тестирования.

— Быть не может. Прежде таких случаев не было ни на детекторе лжи, ни на магнитно-резонансном имиджере.

— Ну что ж, — решил я, — как бы там ни было, мне надо вернуться на работу.