Венец. Эпизод третий (СИ) - Останин Виталий Сергеевич Страница 34

— Не позавидуешь, — признал хозяин.

— Так-то она баба не вредная, — тут же встал на защиту Старшей пришлый. — Строгая, но с пониманием. Но я, в общем, больше с человеком работаю. Со следователем. Порученцем у него состою.

— А привязка как же? Якорь? Он же не из Керчи?

— С Екатеринодара. А якорь… — Василич немного смутился, но ответил твердо и взгляда не отвел. — А что якорь? В валенке, как при переезде.

— Жизнь — дорога?

— Зато — жизнь. Вижу всякое, с людьми разными знакомлюсь. А когда не по командировкам, в кабинете в управе полицейской прописан. По всему Правилу.

— Ну, ежели с человеком повезло… — с сомнением протянул Третьяк Жданович.

— А оно как и с домом. Тоже, знаешь… Старый хозяин помрет, а новый растеряха и пьянь. А ты привязан и уйти не можешь. Или вот как твой.

— А что мой? — деланно возмутился Третьяк Жданович.

— Ну ты девицу-то в ночь Первоцвета из себя не строй! — построжел вдруг Василич. — То не ведал, чем он у тебя занимался. Душегуб он у тебя был, и душепродавец.

— Не моя забота! — быстро открестился Третьяк Жданович. — Людские дела — людям, а мы — за домом следим.

— Так ведь я и не в вину тебе говорю, — сдал назад Василич. — Просто напомнил, что хозяева — они всякие бывают. И на службе, и в доме.

Домовые помолчали, каждый думал о своем. Третьяк Жданович, например, вдруг понял, что всерьез обдумывает идею податься в служилое племя. К его удивлению, мысль эта отторжения у него не вызвала, скорее — предвкушение. Он в третий уже раз за ночь налил себе молока и, дав себе твердое обещание, что этот стакан — последний, выпил его.

— Но ты же не просто так ко мне пришел, Василич, — произнес он, пристально глядя гостю в глаза. — Не успокоить, не о хозяине моем погоревать, и не службу предложить.

— Верно, — так же не отводя глаз, ответил тот. — Не за тем. Это, так сказать, само вышло. А пришел я потому, что человек мой, Антон Вадимович, не верит, что хозяин твой, покойничек, глупцом был.

— Не был, — понимая, что разговор начался серьезный, Третьяк Жданович моментально протрезвел. — Может, дурным человеком он был, а глупцом — нет.

— Вот и мы так подумали. А зачем, Жданыч, неглупому человеку садиться в яхту и рвать к османским границам по морю? Зная, что никто ему коридора не обеспечит, а военные сторожевики враз потопят?

— Откуда ж мне знать? — впервые за время разговора с пришлым Третьяк Жданович отвел взгляд.

— Вот я так Антону Вадимычу и сказал. А потом подумал — не мог хозяин места не знать характера хозяина дома. Так ведь?

— И что?

— А то, что душегуб с деньгами нанял бы адвокатов, но в бега бы не пустился. Согласен?

— А что тебе с моего согласия?

— Понять хочу. Ты странного за ним не замечал? По всему выходило, что подставили твоего хозяина в том, чего он не делал. Грешили, а следы оставляли так, чтобы на него все указывало. А когда Секция за ним пришла — он вдруг пошел в море и убился о сторожевик. Может, был в его окружении человек какой новый, который большим доверием пользовался, да все это и организовал?

— Это тебя на службе так обучили вежливые разговоры вести? — возмутился Третьяк Жданович.

— А кто сказал, что у нас с тобой просто вежливая беседа? — Василич откинулся на стену. Неторопливо вытащил карандаш с блокнотом, положил их себе на колено, после чего выразительно поглядел на собеседника.

— Ох и аспид!

— Сними камень с души, Жданыч. Хоть и гадом твой хозяин был, а все одно, не свою он смерть принял.

Третьяк Жданович смотрел на пришлого и удивлялся, как такой воспитанный домовой, который убедительно рассказывал ему о прелестях служилой жизни, вдруг превратился в этакого вот кровопийцу.

«Наверное, — подумал он, — это от того, что живет бедолага в валенке».

При этом слова пришлого разбудили в памяти кое-какие отдельные события, которые хозяин места никогда прежде вместе не рассматривал. А теперь, не без помощи Василича, вдруг поглядел на них новым взглядом.

— Я тебе, Василич, кой чего расскажу, а ты сам уж реши — полезно оно тебе или нет. Но взамен об услуге попрошу.

— С работой помогу, — гость сразу понял, о чем говорит Третьяк Жданович. — Но не здесь, я в Керчи никого не знаю. А вот в Екатеринодаре — с легким сердцем. Я там знаю одного из наших, он в частном поселке живет на берегу реки. Говорит, хозяев там много, а нашего племени всего пару душ.

— А пущай Екатеринодар будет! — махнул рукой Третьяк Жданович. — Ну тогда слушай. Были странности, но я про них только после твоего вопроса вспомнил…

Глава 16

— Подозреваемых у него нет, — закончил домовой свой доклад. — Только вот эти странности. А так, говорит, уже пару лет новых людей в его окружении не появлялось. Не на кого грешить.

Василич выглядел довольным. И больше ни капли не стеснялся нелюдей. Наоборот, смотрел вокруг орлом, ну, небольшим таким. Причины у него для этого были веские. Именно он добыл пусть и косвенное, но подтверждение того, что наши подозрения имели под собой основание. Его сведения мы сейчас и обсуждали, собравшись в гостиной штаб-квартиры.

Формально дело убийцы девушек, ради которого мы приехали в Керчь, можно было считать закрытым. Главный подозреваемый, на которого указывало практически всё, погиб при попытке к бегству. Запретный артефакт, являющийся орудием преступлений, покоится где-то на дне Черного моря. Его ищут, конечно, но надежды на удачу мало — там, где затонула яхта, глубина была около полутора километров.

Но в Секции никто не верил в то, что венценосец и Немировский — один и тот же человек. Слишком уж много говорило о том, что его подставили. Конечно, человек он был не безгрешный, и, быть может, погиб за свои делишки вполне справедливо, но для нас это не имело никакого значения. Мы должны были найти настоящего убийцу, изъять артефакт или хотя бы убедиться в том, что он уничтожен. Пока ни одной из этих целей мы не достигли.

Поэтому я отправил Василича пообщаться с домовым, живущим при усадьбе Немировского. После смерти криминального главы города тамошнего перевертыша ждало выселение из дома и, как следствие, развоплощение. В отличие от моего порученца, не все из их рода умеют встроиться в современное общество. Так что кроме служебной задачи, Василич имел еще и личную — спасти родича.

Да и свидетелем Третьяк Жданович мог оказаться очень полезным. Метаморфы, при доме живущие, они же очень многое замечают, будучи при этом совершенно неприметными. Мог хозяин при гостях рисоваться, да и сказать при нем что-то. Или иным каким образом указать нам путь. Как показала ночная встреча — ставка эта и сыграла.

— Подытожим, — я кивком поблагодарил перевертыша и поднялся с кресла. — Шесть месяцев назад, по словам этого Жданыча, наш клиент стал периодически вести себя странно. Порой замолкал посреди разговора, а когда вновь открывал рот, менял решение, объясняя это тем, что передумал. Прогуливаясь по поместью, останавливался и долгое время стоял без движения. Начал больше перепоручать задачи своим заместителям, хотя раньше был помешан на контроле. Ничего не напоминает?

— Венец, — качнул мощной головой орк. — Получается, что он уже полгода под венцом ходит? А заметил это только домовой.

— И этому может быть только одно объяснение, — сказал я. — Под воздействием запретного артефакта оказался не только Горын, но и большая часть его ближнего круга. Только так его странности могли оставаться незамеченными, даже если проявлялись они в среде хорошо его знающих людей. К тому же вспомним, как он бежал на яхте. Не один, а с несколькими верными людьми, которых, в общем-то, не обязательно было с собой брать.

В принципе, выводы я озвучивал довольно очевидные, но и опустить их тоже не выходило. Нужно было, чтобы все понимали, как именно нас использовали. И хорошенько разозлились. Потому что спускать такое с рук нельзя ни в коем случае. И так ходят слухи, что екатеринодарская секция мышей не ловит, не хватало еще, чтобы нас в прямом содействии преступникам обвиняли.