Столовая Гора - Андрей Аратович Хуснутдинов Страница 34

Джип, чтобы не терять время на объезд лесополосы, он оставил на парковке, бросился к обрыву напрямик через рощу, и все-таки опоздал. Уворачиваясь на бегу от веток, он лишь успел заметить, как поставленных у обрыва пятерых пленников неизвестные в мантиях сбили кирками в пропасть, после чего сами сиганули вниз. Отдуваясь, Аякс подобрался к обрыву. У самого края валялся зажженный ручной фонарь. Из бездны слышалось удаляющееся гиканье. Отчаянно, зло, как будто надеясь увидеть выход из положения, он взглянул на часы, и тотчас, вспомнив о спрятанном в кустах парашюте джампера, ударил кулаком в ладонь.

* * *

Купол раскрылся рывком, точно кто-то изо всей силы дернул Аякса за шиворот и попытался втащить обратно на поверхность. Посеребренный луной овал обрыва провалился вверх, почти моментально исчез из виду. Луч фонаря метался по отвесной скалистой стене. Чем ниже, тем дальше относило Аякса от стены, а он думал, что это фонарик слабел в сгущавшемся зловонии. Он думал, что летел в восходящих потоках смрада целую вечность, а на самом деле его прыжок длился не более полминуты. Ему удалось приземлиться на скользкой каменистой площадке. Какой это «этаж» рудника, он не имел понятия. Тут, в нескольких сотнях метров от поверхности, была высокая влажность и стояла тропическая жара, градусов за сорок. Воздух был подернут дымкой. Где-то далеко внизу шумел водный поток. «Лета», — вспомнил Аякс, чувствуя, как мурашки бегут по коже. Он освободился от парашюта, добрался до стены и пошел вдоль нее. Свет фонарика, к его облегчению, выхватывал из зловонной парящей темноты не груды разлагающихся тел, а чистую каменистую поверхность. На стенах искрами вспыхивали вкрапления желтой породы. Первое время Аякс был уверен, что это золото. Но это оказалось не золото, а какой-то стекловидный минерал. Карниз между стеной и обрывом был шириной около четырех метров. Противоположного обрыва и стены луч не достигал. Метров через полтораста Аякс добрался до входа в радиальную штольню. По ее ширине и высокому потолку было ясно, что это не вспомогательный туннель, а выработка на месте некогда залегавшей породы. Галерея забирала спиралью чуть влево и вверх, и чем дальше, тем ниже опускался потолок и тем ближе сдвигались стены. Вскоре Аякс услышал позади себя шум погони. Погасив лампу, он достал из кобуры пистолет и спрятался в выбоине в стене. Из мрака штольни, как из глубины, всплывал неверный мельтешащий свет трех фонариков. Различая по мере их приближения плащи и кирки, Аякс вспомнил мишень в тире оружейной лавки. Когда преследователи оказались на расстоянии прицельного выстрела, он разрядил в них всю обойму. Двое плащей были убиты наповал. У третьего, тяжелораненого, Аякс спросил, кто он такой. Прежде чем испустить дух, тот пробормотал через силу: «Змей не должен уйти». Аякс, взяв его кирку, продолжил путь. Шел он очень долго, и, думая, что упрется в тупик, уже хотел повернуть обратно, когда увидел устроенные в обеих стенах хранилища. Правая стена под самый потолок была забрана стеллажом со свинцовыми слитками в таре, левая — металлическим шкафом, по всей видимости, бронированным. Сколько Аякс ни дергал за полированный, похожий на штурвал маховик замка, тот не поддался ни на миллиметр. Заканчивалось хранилище — а с ним и штольня — массивной железобетонной дверью с моторизованным механизмом запирания. Аякс опустил фонарь на пол. Со словами: «Сим-Сим, откройся», — он привел механизм в действие. Дверь бесшумно, но с ощутимо отдавшимся под ногами толчком отошла на мощных петлях к стене. Аякс с занесенной для удара киркой взглянул в открывшийся проем. Бетонированный тамбур был пуст. Из тамбура трехступенчатое крыльцо вело в небольшой коридор. «Хорошо устроились», — прошептал Аякс. По коридору он свернул вправо и, задрав кирку выше, встал перед двуспальной кроватью. В кровати, похрапывая, спал мужчина, по левую руку от него лежала женщина, она уже очнулась и смотрела на Аякса выпученными от ужаса глазами. Он хотел ей что-то сказать, но женщина так истошно завизжала, что Аякс отступил обратно в коридор. И только тут до него — впрочем, не сразу, какими-то дробными кусками — дошло, куда он попал. Замок входной двери, тем не менее, спасаясь от непрекращающегося визга, он был вынужден вышибить киркой. Очутившись на освещенной ночной улице, он воздел к небу кирку, встряхнул ею, будто трофеем, потом со всей силы всадил в ствол дерева и опустился рядом на землю.

* * *

Ночь он провел один, в первой попавшейся по дороге гостинице, и, прежде чем лечь в постель, долго, с остервенением тер себя губкой под душем — не просто смывая кровь и рудничную грязь, но как будто пытаясь стереть все случившееся с ним в штольне.

Утром он проснулся оттого, что рядом с ним сидела Эстер и держала его за руку. Аякс привлек ее к себе и поцеловал, не поинтересовавшись, как она нашла его и как попала в номер. Эстер, в свою очередь, не стала расспрашивать его о происшедшем на руднике. Во время завтрака, впрочем, она уже с трудом прятала улыбку.

— Говори, — вздохнул Аякс.

— И как, думаешь, после такого… — Эстер надула губы, нахмурилась и приподняла составленные один на другом кулаки, как будто держала древко. — Не поверить в Черного рудокопа?

Аякс молча улыбнулся в ответ.

* * *

После завтрака он пошел в похоронное бюро. Путь его лежал мимо дома, в котором он учинил переполох ночью. Кирка была по-прежнему всажена в дерево. Ухватившись обеими руками за древко, на нем качался и пускал пузыри испачканный в земле карапуз. Хозяева дома восхищенно наблюдали за своим чадом. Когда Аякс поравнялся с ними, они учтиво кивнули и пожелали ему доброго утра.

Мариотта Аякс застал за выдачей заказа.

Из так называемого «тронного зала» похоронного бюро возбужденный от радости молодой человек выкатывал на тележке к своей машине новенькое надгробие. Аякс заметил дату рождения на плите — вчерашнее число — и смел с полированной поверхности конторки мраморную пыль.

— Теперь понятно, где в случае чего спрашивать свидетельство о рождении, — сказал он Мариотту, отряхнув ладонь.

— Все просто и компактно. — Хозяин заведения захлопнул и убрал под прилавок амбарную книгу. — Свидетельство о рождении в Горе — это свидетельство о смерти с открытой датой. Местная традиция. Только и всего.

— Ничего себе компактно. — Аякс оглянулся на молодого человека, который помогал грузчикам затолкать плиту в машину.

Мариотт пригласил Аякса зайти в дом. Пройдя через граверный цех, они сели во внутреннем дворике у рассохшегося дощатого стола, засыпанного опавшими листьями.