Кен Маклауд - Ночные проповеди Страница 34

– Больше мой клиент на вопросы не отвечает, – предупредил Уилсон, адресуясь больше к подопечному, чем к полицейским.

Томас наконец внял совету, успокоился и замолк. Полански посмотрела на инспектора и махнула рукой.

– Хорошо, – заключил тот, вставая. – Мистер Томас, ваш рассказ был не очень-то убедителен. Однако я отпускаю вас под подписку о невыезде. Вы должны будете в течение следующих семи дней ежедневно отмечаться в полицейском участке Гринсайдз. Это даст нам время собрать больше данных, а вам – отыскать более убедительное объяснение для них. В этой связи с вашей стороны было бы разумно вывести нас на своего друга Грэма. Для начала вы можете помочь нам с составлением его фоторобота.

– Я протестую! – заявил адвокат. – Мой клиент должен быть освобожден безо всяких условий.

– Обращайтесь с протестом к шерифу, – посоветовал Фергюсон. – Допрос окончен.

7. Старая школа

17:30. Самый час пик. Все устремились домой. Наверху Лейф Уок – бампер к бамперу, на тротуарах – локоть к локтю. Гудели движущиеся машины, скрежетали и визжали останавливающиеся, взревывали трогающиеся. Машинный шум мешался с топотом множества ног. Полански нервно дымила сигаретой. Хатчинс сидела на дорожной тумбе и, кривясь, глядела на россыпь окурков. Лодырь же наблюдал за дирижаблем, плывущим к причальной мачте Турнхауса.

– Я все же считаю, что нам следовало его задержать, – сказала Полански. – Он же принес бомбу. В этом-то он признался.

– Он признался в том, что доставил пакет, который был использован для размещения бомбы, – заметил Фергюсон. – Чувствуешь разницу?

Полански хмыкнула.

Фергюсон подозревал, что, хотя Анна была таких же чистых шотландских кровей, как и он сам, звучная фамилия Полански слишком на нее давила. Заставляла женщину невольно подражать крутым полицейским из американских детективов и кино. Хотя, наверное, эту слабость можно использовать и убедить ее перейти на жевательную резинку вместо сигарет.

– Шерше ля фам, – произнесла Хатчинс, оторвавшись от созерцания окурков.

– Ты что имеешь в виду? – спросил инспектор не без раздражения, подумав, что Хатчинс опять вспомнила про свою старушку-убийцу.

– А предположим, что Томас говорит правду, – сказала Хатчинс, вскакивая. – Когда Томас сказал, что назвал имя Грэма отцу Мэрфи, я подумала: может, Грэм ожидал, что священник вспомнит о нем, получив подарок? И вот, у нас трое мужчин, и все – ветераны Войн за веру.

– И все, насколько нам известно, холостяки, – указал Фергюсон. – Так где же ля фам?

– В реанимации больницы «Вестерн Дженерал», – сообщила Хатчинс. – Бернардет Уайт, домоправительница.

– Домоправительница, как же, – съязвила Полански.

Фергюсон глянул на нее хмуро.

– А ведь она – вдова, у нее муж погиб на Войне за веру, – сказал инспектор. – По крайней мере так мне сказал епископ сегодня утром.

– Я уверена, что он искренне так думает, но у нас-то причин верить этому нет.

– Разумно, – отметил Фергюсон. – Но это, как мне кажется, проверить нетрудно.

– Придется покопать, – заключила Хатчинс.

– А почему ты считаешь, что результат стоит усилий? – спросил инспектор.

– Это может показаться жестоким, – заговорила Хатчинс смущенно, – но… в общем, я, когда гляжу на Коннора Томаса, не могу побороть брезгливость. Я знаю, протезы очень хорошие, он все чувствует, они все передают, но все равно… это выбивает из колеи, неприятно. Вот я и задумалась, каково быть с кем-то таким. Может, у него была жена или подруга и не захотела жить с ним. Вера верой, но подспудно он сам понимает: единственная причина его бед – католическая догма о том, что стволовые клетки – это, в сущности, дети. Если б он не был католиком, то смог бы пройти полную регенерацию. Я к тому, что такие раны в душе не заживают и со временем становятся только хуже.

– И поэтому он взрывает священника, а заодно и двоих невинных людей? – осведомилась Полански. – Да, очень логично.

– Священник – тоже невинная жертва! – рявкнул Фергюсон. – Но если по существу… хм, Шона, я вижу, к чему ты ведешь. Если раньше между Томасом и миссис Уайт – или между ней и Грэмом – что-то было, тут возможен личный мотив. Мне вдруг подумалось, что мы слишком уж быстро посчитали отца Мэрфи основной мишенью, а его домоправительницу – случайной жертвой.

– Есть еще и другая женщина, – напомнила Хатчинс. – Молодая мама. Не стоит забывать о ней.

– Тысяча чертей! – Фергюсон прикусил губу. – Если бы только миссис Уайт могла поговорить с нами, мы бы эту проблему раскрутили в два счета.

– Никаких шансов, сэр, – Хатчинс покачала головой. – Не в ближайшие дни. А может, и не в ближайшую неделю.

– Ладно, Шона, – копай в эту сторону.

Она, похоже, уже собиралась оставить Фергюсона с Полански, когда подал голос Лодырь:

– Детектив-сержант Хатчинс, вы просили не забывать о молодой матери. Кстати, ее имя – Марджори Бротон. Она в таком же состоянии, как и Бернардет Уайт, – в реанимации. Врачи стабилизировали ее состояние и готовят к лечению повреждений внутренних органов и позвоночника. У нее пока ничего нельзя спросить – но можно побеседовать с ее мужем, Дереком Бротоном. Когда он не сидит с дочерью, то постоянно находится в больнице, рядом с женой.

– Займусь и этим, – пообещала Хатчинс.

– Вот же дерьмо! – выдохнула в сердцах Полански. – Но почему «Паранойя» такого не подсказывает?

– Задать вопрос – значит уже ответить на него, – указал Лодырь. – Однако, если позволите мне сделать замечание с точки зрения нечеловеческого разума: ваше желание объяснить преступление привычным и таким человеческим мотивом любовного треугольника, словно сошедшего с первой полосы таблоида, могло ввести вас в заблуждение. Вы забыли про четвертый угол: епископа Блэка.

– Мы ничего не забыли, – парировала Анна, постучав пальцем по клипфону. – Полиция Файфа и полиция Лотиана и Пограничья работает над этим делом не покладая рук. Пока мы говорим, они все побережье на уши подняли, ведь нельзя сбрасывать со счетов возможность, что снайперские таланты мистера Томаса не так блестящи, как я подозреваю.

– Я имел в виду, что епископ не укладывается в схему сержанта Хатчинс, – возразил Лодырь. – Я запустил поиск и не нашел никакой связи между Блэком и людьми, причастными к делу Мэрфи. Даже НПИИ не может состыковать одно с другим. Епископ не имеет никакого отношения к Войнам за веру. Разве что протестовал против них. Насколько я понимаю, он практически пацифист.

– Это тоже отношение, – заметила Полански.

– То же можно сказать о большей части духовенства Епископальной церкви Шотландии, если меня не подводит память о временах «богоборцев», – сказал Фергюсон. – Лодырь прав. Нам нужны зацепки поосновательней. – Он обратился к ропу: – А у тебя что на уме?