Дэвид Хартвелл - Научная фантастика. Ренессанс Страница 35

— Не-а. «Битлз». «Люси и небо в алмазах».

— А.

Родригес счастливо вздохнул и произнес:

— Вот она.

— Что?

— Гора Олимп. — Он указал вперед.

Футида не видел горы — перед ним простирался лишь горизонт. Казалось, он закруглялся, и японец вгляделся внимательнее: это был огромный пологий бугор.

По мере того как они приближались, бугор рос. И рос. И рос. Гора Олимп была немыслимо гигантским островом, континентом, вздымающимся над плоской красной равниной, словно туша могучего мифического животного. Над отвесными утесами, окружавшими основание, возвышались отлогие склоны. «На такую гору нетрудно взобраться», — подумал Футида. Затем он понял: гора так велика, что на подъем пешком от основания к вершине потребуются недели.

Родригес снова замурлыкал, он был спокоен и расслаблен, словно сидел у себя дома в любимом кресле.

— Тебе нравится летать, верно? — заметил Футида.

— Говорят, — ответил Родригес с безмятежной улыбкой, — что полет на самолете — второе самое возбуждающее занятие на свете.

Футида кивнул внутри шлема.

— А первое, должно быть, секс, да?

— Нет. Самая возбуждающая вещь на свете — сажать самолет.

Как старшая из двух астронавтов экспедиции, Анастасия Дежурова была техническим заместителем Джейми Уотермана. Она постаралась устроить так, что ее основной обязанностью стало заведование центром связи, откуда она могла наблюдать за всем и за всеми. Дежурова чувствовала, что, пока она контролирует обстановку, с ее товарищами не случится ничего плохого.

В куполе было тихо, каждый занимался своим делом. Дежурова видела, как снаружи Уотерман упрямо откалывает новые образцы породы. Труди Холл в своей лаборатории работала с лишайниками, привезенными из Большого Каньона; третья женщина в их команде, Виджай Шектар, сидела в лазарете, просматривая на компьютере показания медицинских приборов.

— Родригес вызывает базу, — неожиданно прохрипел в динамике голос астронавта. — Выполняю предварительный полет над районом приземления. Посылаю изображение с камеры.

— База — Родригесу, — отрывисто, деловым тоном произнесла Дежурова. — Копирую ваш файл. — Ее пальцы забегали по клавишам, и вдруг на главном мониторе возникла фотография изрытого ямами, усеянного валунами каменистого участка. — Мы получили изображение.

Дежурова почувствовала, что у нее пересохло в горле. Лучше позвать Джейми. Если они собираются здесь садиться, то ничего хорошего из этого не выйдет.

Родригес немного наклонил самолет, чтобы лучше разглядеть местность. Футиде показалось, что самолет стоит на кончике левого крыла, а твердая голая скала внизу медленно описывает круг.

— Ну что же, — заключил Родригес, — у нас есть выбор: камни или кратеры.

— Но ведь самолеты-разведчики засекли здесь ровные участки? — спросил Футида.

— Ровный — понятие относительное, — пробормотал Родригес.

Футида сглотнул желчь, которая жгла ему глотку.

— Родригес вызывает базу. Я сейчас сделаю еще круг над местом приземления. Скажите, видите ли вы что-то еще, может быть, я что-нибудь упустил.

— Вас поняли, повторяйте круг. — Голос Стэси Дежуровой звучал с профессиональной четкостью.

Родригес пристально вгляделся в камни, мелькающие внизу. Заходящее солнце порождало длинные тени, которые подчеркивали каждый камешек. Между кратером, явно возникшим относительно недавно, и россыпью скал виднелась довольно чистая полоса длиной около километра. Достаточно места для приземления, если тормозные двигатели сработают как надо.

— Мне кажется, нормально, — произнес он в микрофон, встроенный в шлем.

— Едва ли, — послышался голос Дежуровой.

— Колеса проедут по небольшим камням.

— Амортизаторы не смогут смягчить удар о скалы, Томас.

Родригес рассмеялся. Они с Дежуровой спорили об этом десятки раз с того дня, когда получили первые фотографии с беспилотных самолетов-разведчиков.

— Разворачиваюсь в последний раз, — сообщил он.

Дежурова не ответила. Как диспетчер она обладала полномочиями запретить ему садиться.

— Захожу на посадку.

— Ваше изображение немного ухудшилось.

— Быстро темнеет.

— Да.

Футида смотрел, как поверхность планеты несется ему навстречу. Она была покрыта огромными камнями и кратерами и выглядела твердой, словно бетон, даже еще тверже. «Мы снижаемся слишком быстро», — подумал он. Ему захотелось схватить контрольный рычаг и потянуть на себя, включить ракетные двигатели и убраться отсюда к чертовой матери, пока еще есть такая возможность. Но вместо этого он крепко зажмурился.

Самолет с силой ударился обо что-то, и Футида решил, что его сейчас выбросит через крышу. Однако ремни безопасности выдержали, и через мгновение он услышал вой и скрежет тормозных ракетных двигателей. Казалось, нос самолета загорелся. Они подпрыгивали, тряслись и с грохотом летели по полю, усыпанному булыжниками.

И вот самолет в последний раз содрогнулся, шум стих, и они остановились.

— Мы сели, — пропел Родригес. — Все очень просто.

— Отлично, — произнесла Дежурова бесстрастно.

Футиде срочно захотелось помочиться.

— О'кей, — обратился Родригес к своему спутнику, — А теперь просто будем сидеть тихо и ждать рассвета.

— Как парочка сардин в консервной банке, — отозвался Футида.

Родригес засмеялся.

— Эй, приятель, у нас есть все удобства, какие только можно пожелать, — почти все. Как в ночном рейсе туристическим классом.

Футида кивнул. Он не ощущал восторга при мысли о ночи в кабине самолета, внутри скафандра. Но такова была цена за честь стать первым из людей, ступившим на самую высокую гору в Солнечной системе.

Он едва не улыбнулся. «Я тоже попаду в Книгу рекордов Гиннесса», — подумал он.

— С тобой все в порядке? — спросил Родригес.

— Да, разумеется.

— Какой-то ты тихий, Мицуо.

— Любуюсь пейзажем, — пояснил Футида.

Вокруг, куда ни глянь, тянулась лишь голая каменистая равнина. Небо быстро темнело. Футида заметил несколько звездочек.

— Ну-ну, давай веселее, — пошутил Родригес. — Сейчас будем испытывать СЛФ.

Система ликвидации фекалий. Футида с содроганием ждал минуты, когда ему придется воспользоваться ею.

Родригес весело хихикал, словно во всем мире у него не было никаких забот. В двух мирах.

«Никогда не показывай страха». Томас Родригес научился этому, будучи костлявым астматическим ребенком. Он вырос среди преступности и насилия в мексиканском квартале Сан-Диего.