Орден хрустального черепа - Юлия Яр Страница 36

— Пытался вразумить какого-то буйствующего безумца из особой секции. Обычные дела паладинов, — пожал плечами лекарь. — Если я больше вам не нужен, разрешите откланяться…

В дверях доктор столкнулся с влетевшим из коридора Вирэ. Тот, не обращая внимания на нас, вихрем пронесся через гостиную, упал на колени перед кроватью и принялся причитать:

— Девочка моя, любовь моя! Кто посмел сотворить с тобой эту гнусность? Я переверну все королевство, но найду этого мерзавца!

Проводив доктора и решив оставить герцога наедине с его горем, я расположился в гостиной на диване и стал ждать. Стенания убитого горем жениха продолжались около двадцати минут. Затем королевский паладин вышел, царственно пожал мне руку и утробным голосом произнес:

— Благодарю вас, Карье, что были с ней в последние минуты. Я сам распоряжусь насчет похорон.

В ответ я лишь молча кивнул и сопроводил его светлость к выходу. Поведение герцога оказалось более чем странным. Он не бросился к доктору, выяснять что произошло с его невестой, не допытывал меня. Нет, он вошел с твердой уверенностью, что Кира мертва. Хотя даже врач не установил факта смерти. А потом это заявление о погребении… Не слишком ли убитый горем жених торопиться закопать свою, пока еще живую невесту? Впрочем, об этом мы подумаем позже, все вместе. А сейчас нужно вернуть обратно моих друзей.

Оставшись в одиночестве, я первым делом запер дверь, чтобы никто мне случайно не помешал. А потом направился в спальню и, откинув покрывало, принялся тщательно изучать неподвижное тело подруги. Аккуратно, миллиметр за миллиметром, я осматривал Киру, пытаясь отыскать признаки внешнего вмешательства — уколы, следы, царапины. И не находил.

Пока на подушечке указательного пальца правой руки не заметил маленькое пятнышко подсохшего белкового крема с пирожного, которое ей принесла гувернантка. Должно быть подруга случайно задела его рукой, когда забирала поднос. Осторожно стерев след носовым платком, я присел и задумался. Несомненно, что пирожное было отравлено, но мне неизвестен яд такой силы, чтобы одна его капля могла свалить с ног здорового взрослого человека.

Сидеть и ждать пока Вирэ с почестями похоронит Киру на ближайшем кладбище мне было совершенно невыносимо, поэтому я принялся вспоминать то, что знал о способах лечения при отравлении. Кое-чему меня научил дедушка, некоторое подсмотрел у самой подруги. И тут же принялся исполнять. Спокойно, методично, расчетливо. К спасению любой жизни необходимо подходить с холодной головой, где первое и основное правило — не навреди.

Промыв и обработав мыльным раствором фруктовый нож, я сделал маленький надрез на подушечке пальца подруги в том месте, где ее кожи коснулся крем, и принялся осторожно выдавливать из пальца пораженную ядом кровь. Обработав порез, приготовил смесь из грана, лимона и имбиря, разбавив их сок несколькими стаканами воды и осторожно, ложка за ложкой, вливал в рот подруги. Приходилось каждый раз массировать ей горло, чтобы заставить мышцы работать, ведь глотать самостоятельно она не могла.

Каждые несколько часов я проделывал одну и ту же процедуру. Вливал в нее литры этой разжижающей смеси, а затем устраивал кровопускание, в надежде вымыть из ее тела губительную отраву. За этим занятием ночью меня застал паук Тасилий, который как раз вернулся с очередного дежурства в покоях леди Камиллы. Узнав, что произошло, бедное существо едва не отбросило лапки от горя. И подало мне одну очень интересную идею.

Нечто похожее как-то раз проделывала Кира с больной козой. Животное наелось чего-то ядовитого и медленно погибало. Тогда подруга высказала предположение, что если отравить ее чем-то другим, то два яда встретившись в крови могут нейтрализовать друг друга. В моей душе забрезжила надежда. Любой паук умеет вырабатывать яд, поскольку таким образом он парализует свою жертву. И даже если один конкретный представитель предпочитает ловле мух жареную сосиску, это не означает, что он не ядовит. Вопрос только в достаточной концентрации вещества.

Конечно, Тасилий не мог похвастаться убийственным укусом, но все же он был весьма крупным представителем своего рода и, если увеличить число укусов, возможно нам удастся добиться необходимого эффекта.

С этого момента мы уже работали вдвоем. Поили, делали надрезы, а после кровопускания паук несколько раз обкусывал ранку, впрыскивая в нее капельки собственного яда. Поначалу Тасилию сильно плохело от соприкосновения с зараженной кровью, но с каждым разом он отмечал, что кровь Киры становится все чище и чище. На исходе третьего дня, когда от недостатка сна и отдыха мы сами уже были на грани изнеможения, она вдруг закашляла и очнулась.

Глава 19. Новое в новом

Я чувствовала, как покидаю собственное тело. Словно нечто, сидящее внутри меня, вдруг становится легким как перышко и поднимается ввысь, стремясь за потоками воздуха. И тут же, словно что-то извне заковало мое тело в невидимые путы, превратив его в надежную непробиваемую тюрьму. Мое сознание металось под кожей, билось о стенки, но покинуть тело не могло. Я слышала и понимала все, что происходило вокруг, но сделать ничего не могла.

У меня чуть не разорвалось сердце, когда услышала, как плачет мой друг. Как он всеми силами пытается меня спасти, как шепчет заклятие призыва рода и когда рассекает острым ножом ладонь мне хочется вскрикнуть от боли, но крик тонет где-то в глубине меня, так и не сумев прорваться наружу. Затем ко мне приходит огненный бог. Он приходил ко мне в снах почти каждую ночь, но с тех пор, как я встретила Тэтчерда, больше не являлся.

А теперь он снова здесь. Протягивает ко мне свои пылающие руки и сжимает в огненных объятиях. Я чувствую, как его огонь наполняет меня и зажигает изнутри. Слышу, как он тихо шепчет мне на ухо о том, что я была обещана ему и вот, наконец, этот момент настал. Огонь неистово бьется внутри меня и будит вторую стихию — воздух. Метка, оставленная Рэдом и обозначающая мою новую принадлежность к роду воздушному роду Вирэ, так же наполняет меня своей магией. Две стихи переплетаются и смешиваются во мне, клокочут неудержимой силой, пытаясь вырваться. К ним добавляется что-то третье. Нечто темное и древнее словно сама смерть впрыскивается в кровь и ползет к самому сердцу. Паучий яд. Он смешивается с двумя пульсирующими стихиями, толкается вверх, пытаясь выйти через горло. И не в силах больше терпеть эту боль я делаю глубокий вдох.

Следующие два дня меня то и дело выворачивало наизнанку. Я показывала свой богатый внутренний мир каждые пару часов, а Крис прилежно