Михалыч и Максимка (СИ) - Денис Ган Страница 37

её края. Максимка любил такую погоду. Она одновременно его и радовала, и печалила, а ещё ему было не так жарко, как это бывает в солнечный летний день. Через двести метров появился он. Он — это огромный магазин детских игрушек под названием «Моё счастливое детство». Символично. Максимка, завидев свою давнюю цель, ускорился и потянул за собой Михалыча.

— Не спеши, мы никуда не опоздаем, — осадил его Михалыч.

— Хочу, хочу, хочу! — Радостно повторял бесёнок, виляя хвостом, ведь его давнишняя цель была уже так рядом…

Пробегая рядом с Максимкой, в сторону от него шарахнулась маленькая дворовая собачонка и залаяла, то ли от испуга, то ли от удивления.

— Брысь, дура! — шикнул на неё Максимка.

Бедное животное отскочило подальше и убежало, визжа от страха. Вероятно, она решила, что Максимка хочет на неё напасть. Дура она и есть дура…

— Вот зачем ты её напугал? — укоризненно поинтересовался Михалыч, шагая по асфальту.

Максимка тут же оправдался.

— А чего оно первая начала!

— Но ведь она тебя не трогала!

— А я вовсе не собираюсь ждать, когда она начнёт у меня под хвостом нюхать и чего-то там трогать.

— Фу-у-у, как не прилично! Вроде воспитанный, а всё равно как выдашь что-то, то хоть стой, хоть падай.

Максимка с искренним удивлением посмотрел на Михалыча. Михалыч быстро поинтересовался:

— Что тебе не так, чего ты на меня уставился? Я где-то испачкался? — Михалыч начал крутить головой, стараясь себя осмотреть и выяснить что не так с его внешним видом.

Максимка, издеваясь над Михалычем, выждал короткую паузу, а потом прервал его осмотр себя любимого и заявил:

— Да нет, не испачкался, просто я смотрю на тебя и думаю, куда же делся прежний Михалыч. А тебя по случаю на кладбище у провала не подменили?

Михалыч понял, что бесёнок иронизирует, выпрямился и зашагал дальше.

— Я мог бы сразу догадаться, что это твоя очередная дурацкая шуточка, и я снова на неё повёлся.

— Нет, ну правда Михалыч, с каких пор ты стал такой вежливый?

— Хорошее настроение и желание новой лучшей жизни. Так сойдёт?

— Думаю, сойдёт, хотя объяснение так себе, можно было придумать и лучше.

— Тебе не угодишь!

Дошли до магазина. У входа было много людей, особенно мамаш с детьми.

— Мама, мама смотри - обезьянка, — закричала маленькая девочка при виде Максимки.

— Ниночка, доченька, ну разве можно такое говорить, это не обезьянка это… женщина посмотрела на Максимку и потеряла дар речи, а потом, быстро опомнившись, удивлённо произнесла, — я даже не знаю кто это, но точно не обезьянка.

Дети есть дети. Что видят, то и говорят. Странно, но Максимка никак не отреагировал на обезьянку. Максимка был у своей цели и ему было наплевать кто что там сказал. Михалыч открыл двери магазина и вот, он…

Первое, что бросилось в глаза, это толпа ноющих и что-то канючивших у своих родителей маленьких детей. Сорванцы, пользуясь случаем, буквально вымогали купить ту или иную игрушку, угрожая устроить мокрую истерику прям тут у прилавка.

Максимка осмотрел эту толпу, нахмурился и подёргал подполковника за руку.

— Михалыч, а Михалыч? Ты уверен, что мы туда пришли?

— Уверен, а что тебе не так?

— Да всё так, но почему они почти все ноют? — Максимка указал на детей.

— А ты сам не догадываешься?

— Нет, — наивно ответил Максимка, — даже не представляю.

— Забудь, идём-ка туда… Михалычу не хотелось ничего объяснять, поэтому вместо ответа он просто потянул за собой бесёнка сквозь толпу людей.

Максимка не стал сопротивляться направлению, тем более он заметил, что оно ведёт их обоих прямиком к тому заветному прилавку, куда Максимка стремился так давно попасть. Вот попал. Со стороны глядя на Максимку, можно было подумать, что это обычный ребёнок, вырядившийся в какой-нибудь карнавальный костюм, но при приближении становилось понятно, что это далеко не костюм. Вот и сейчас, подойдя к прилавку, Михалыч и Максимка словили взгляд продавщицы, говорящий: «допилась до чёртиков», но при этом она всё равно делала стандартный вид улыбчивого продавца.

Максимка посмотрел на торговые ряды. На стеллажах висело и лежало множество разных игрушечных автоматов и пистолетов. Разнообразие было такое, что у бесёнка глаза тут же разбежались в разные стороны, и он растерялся.

— Выбирай то, что тебе по нраву, — любезно предложил Михалыч, подсказывая бесёнку что делать, а сам как заворожённый уставился на огромные титьки продавщицы. Они были слегка оголены и выпирали из блузки. Работать продавцом с такой грудью - это кощунство, не говоря о том, что мужики, глядя на эти сиськи, забывали абсолютно обо всём, и о том, ради чего они сюда пришли со своими детьми. Такому мужику можно было продать что угодно, хоть целый вагон игрушек для его дочки или сына. С молодыми мамашами это явно не прокатывало, поэтому в отделе работали двое — девушка с большими титьками и молодой симпатичный парень.

Максимка осматривал игрушки и время от времени просил продавщицу показать тот или иной игрушечный автомат. Девушке приходилось наклоняться, чтобы передать его Максимке, так что её грудь выпирала ещё сильнее. Михалыч, видя такую великолепную картину, был готов стоять у прилавка хоть до самого вечера, пока не закроется магазин. В данной ситуации он был благодарен бесёнку за то, что тот медленно выбирает, а не хватает что попало и сразу бежит на кассу. Минут через двадцать Михалыч почувствовал, как кто-то его ударил с низу по ноге.

— Михалыч? Михалыч?! — дёргал Максимка его за руку, но тот не реагировал, тогда Максимка пнул его по ноге.

— А? Что? — опомнился Михалыч и обратил наконец своё внимание на Максимку.

— Слюни подбери!

— Какие слюни? — не сразу понял Михалыч.

— Те, что у тебя по подбородку текут, — съязвил Максимка.

Михалыч автоматически провёл рукой себе по подбородку, но никаких слюней там не обнаружил.

— Шутить изволишь?

— Да какие тут шутки, если ты её тут прямо за прилавком чуть не оприходовал. — Намекнул бесёнок на грудастую продавщицу, которая сейчас разговаривала с одной из мамаш, показывая очередную игрушку её ребёнку.

— Так, знаешь, что… — Явно наиграно возмутился Михалыч. — Ты ещё слишком мелкий чтобы судить о таком.

— Ага, конечно… Наивный человечек...

— Что ты сказал? — не расслышал Михалыч.

— Говорю, этот хочу,