Йен Бек - Парк прошлого Страница 39

— Сюда, мистер Маккредди, — пригласил он. — Скорее!

Оказавшись в гостиной, хозяин предостерегающе приложил палец к губам и выглянул в окно. И точно — по другой стороне улицы, по направлению к церкви прогуливался тот же самый оборванец.

— Она что-то задумала, — вполголоса объяснил Лейтон Псалтырю.

Парнишка смотрел озадаченно, как перепуганный кролик.

— Что вы имеете в виду?

— Не сейчас… и вообще, где ты пропадал и что раздобыл для меня?

Псалтырь выгрузил содержимое своих потайных карманов и вывалил на столик в гостиной.

— Еще много чего было, — объяснил он. — Осталось в карманах у другого парня, его Принсеп с омнибуса стащил.

— У какого еще парня? — переспросил Лейтон. — Подожди-ка, угадаю… очередной несчастный и заблудший?

— Можно и так сказать, — согласился Псалтырь. — Такой приличный парнишка, примерно мой ровесник, респектабельный Зевака. Его отца похитили. И еще одного типа пришили, а оборванцы обвинили этого мальчишку, и он сбежал. Я на него наткнулся, когда он бродил возле железнодорожной станции. Весь как не в себе.

— Похитили? — заинтересовался Лейтон. — Кого похитили?

— Его отца. Утащили оборванцы. Он наказал своему парню бежать.

— Когда мне говорят «похитили», я слышу «выкуп», слышу «вознаграждение от признательной Корпорации», — пробормотал Лейтон. — Где сейчас этот потеряшка?

— Да Принсеп куда-то его уволок, надо полагать, в полицейский участок на Фаррингдон-роуд.

— Пора его оттуда забирать. За что его упекли?

— Мы промышляли в омнибусе, толпу Зевак чистили, и Принсеп за это его схватил… но теперь-то уж они нашли добычу у него в карманах.

— Значит, за карманные кражи. Должно хватить письма и взятки.

Псалтырь, наряженный в ливрею лакея из респектабельного дома, успел на вечерний омнибус в Фаррингдон. Предварительно он принял ванну и побрился и в целом выглядел весьма ухоженно и прилично. Теперь мальчишка был похож скорее на мистера Иафета Маккредди, чем на обаятельного старину Псалтыря. При себе у него имелись деньги и верительные грамоты от корпорации «Баксоленд», самые настоящие (включая тот самый документ, который он однажды, после особенно удачного налета, обнаружил в банковском сейфе на вокзале Марилебон). Бумаги много раз уже служили для него хорошую службу.

Псалтырь четко представлял, что и как нужно делать. Он поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль полицейского участка. Кивнул дежурному, напустил решительный вид и через двустворчатые двери направился в главный зал.

Карманник сразу заметил Калеба — тот дремал в одиночестве на деревянной лавке. Группа Зевак рассматривала галерею портретов на плакатах «Разыскивается»… На одном из плакатов описывался как будто Калеб.

Клерк за конторкой утомленно взглянул на Псалтыря.

— Зрители сидят вот там, у стенки, — заявил он, взмахнув пером. — Убедительно прошу вас отойти, сюда можно только тем, кто по делам.

— Я не зритель и пришел по делу, — возразил Псалтырь, протягивая свое письмо.

Клерк пробежал глазами документ. Псалтырь облокотился об угол конторки и ловко сунул в журнал регистрации четыре хрусткие пятифунтовые банкноты. Клерк пододвинул журнал к нему. Псалтырь не спеша расписался на странице, затем выпрямился и оглядел комнату.

— Который? Вот этот?

Клерк кивнул и шумно захлопнул журнал вместе с деньгами.

Псалтырь подошел к Калебу, присел на корточки на запятнанном кровью и усыпанном стружками полу. Он заглянул в лицо узнику и медленно, многозначительно подмигнул.

— Это вы Калеб Браун? Меня зовут Иафет Маккредди, я пришел забрать вас. Могу только принести извинения за то, как с вами здесь обращались.

Калеб встал и неуверенно покачнулся, а потом упал на скамейку и опрокинулся навзничь, точно сломанная кукла. Псалтырь, спаситель и чародей опустошения карманов, едва успел подхватить нового знакомого, чтобы тот не стукнулся о дерево головой.

Последнее, что Калеб Браун услышал в полицейском участке, был мелодичный бой часов на конторке.

Фотографию Калеба с четким меловым номером на груди проявили, зафиксировали и высушили к шести часам того же вечера. Клерк старательно, каллиграфическим почерком вывел данные на учетной карточке, а также переписал их на конверт. Копию отправили в отдел безопасности Центрального полицейского управления «Парка Прошлого», и она лежала там, дожидаясь, пока кто-нибудь ее обнаружит.

ГЛАВА 31

Дом был похож на неумелый детский рисунок. Снаружи деревянные части были окрашены в темно-синий цвет: и оконные рамы, и ставни, и входная дверь. Четырехэтажное строение возвышалось мрачно и грузно, мансардные окошки темнели в рядок под самой крышей. Псалтырь нащупал ключ в кармане темно-синего камзола, отпер главный вход и пригласил Калеба в дом. В вестибюле, обшитом темно-зелеными деревянными панелями, слабо пахло растаявшим воском, ароматическими свечами и ванилью, пылью старинных тканей и подлинной историей.

Псалтырь запер дверь, быстро повернулся к своему спутнику и приложил палец к губам. Казалось, в подобном доме гостей должен встречать ливрейный лакей или дворецкий или хотя бы горничная, однако внутри выжидающе тикала, позвякивала и чуть слышно гудела гулкая тишина. Повсюду чувствовалась роскошь и ухоженность. Старинные на вид картины — портреты маслом и гравюры с видами Лондона — глядели со стен. На первый взгляд типам вроде Псалтыря в этом доме находиться не следовало, не говоря уж о том, чтобы иметь ключ от входных дверей.

Псалтырь повел своего гостя наверх.

Они вошли в гостиную на втором этаже. Здесь было лишь немногим больше света, чем в прихожей. В подсвечнике над камином горела одинокая свеча. Подобные интерьеры Калебу прежде доводилось видеть только в музеях. Здесь, как и во всем доме, царили в изобилии очень ценные даже на вид вещи. Широкие половицы, натертые воском, устилали яркие ковры с восточным орнаментом. В центре комнаты расположился полированный овальный столик в окружении изящных стульев; еще несколько старинных кресел беспорядочно выстроились у стены. В одном углу пристроился черный портшез. Псалтырь уселся на низкую кушетку у окна с захлопнутыми ставнями.

— Не стесняйся! Садись сюда, вот так. Что за дом, а? — прошептал он. — Что называется, достойный дом, аутентичный, подлинный насквозь. Нам тут хорошо живется! — Он тихо хмыкнул и покачал головой. — Владелец этого разврата в общем-то безобидный тип… — Псалтырь ненадолго задумался. — Коллекционер, вот как это называется! С ума сходит по всякому такому старью и по старым домам тоже, называет их своими «трофеями», своими «сокровищами». У него есть антикварный магазин, возле Холборна, а сам он проживает в этом древнем доме, чрезвычайно респектабельный джентльмен. Я выполняю для него всякие поручения. Помогаю находить особенные вещицы, понимаешь? И что может быть лучшего для твоего покорного слуги Псалтыря-карманника, чего ему еще желать от жизни?