Ирина Асаба - Амнезия [СИ] Страница 39

Мальчишки сидели на земле рядом с Черновым и курили. Капитан лежал на глиняном полу подземного хода придавленный большой балкой и был без сознания. Сверху балку прижала немаленькая куча земли, перемешанная с кирпичами. Марина рванулась к Чернову и стала всматриваться в его закрытые глаза, прислушиваться к биению сердца. Смирнов снял с себя китель и дал его Марине.

— Держи над лицом. Мы сейчас копать будем. Постарайся, чтоб на него не попало. А вы цыц! — шикнул он на мальчишек. Быстро прекратили курить. И так дышать нечем. Помогайте, давайте. Относите кирпичи и укладывайте вдоль стен.

Началась работа. Мальчишки бегали взад вперед по тоннелю. То за водой, то за доктором со скорой. Пришедший врач поставил Чернову капельницу и с беспокойством следил за пульсом. Через час балку подняли с тела Чернова. То, что предстало перед глазами — было ужасным. Ноги были раздроблены полностью, а низ живота представлял собой кровавое месиво. Смирнов и Кудрявцев переложили друга на носилки и бережно понесли к выходу.

В больнице Чернова отправили сразу в реанимацию, где его ждал заранее вызванный лучший хирург области. Осмотрев пациента, он печально покачал головой и развел руками, как бы сообщая о своей беспомощности.

— Ранения несовместимые с жизнью, — объяснил он Смирнову. — Сердце мощное. Может еще день протянет, самое большее два. И все. Бесполезно что-либо делать. Там месиво. Печень, почки… Ребята простите, но я не господь Бог.

Марина до этих слов ранее безучастно стоявшая в стороне, вдруг пошатнулась и упала. Смирнов бросился ее поднимать. Тузик, единственный из мальчишек пропущенных в больницу, поджал под себя ноги и сжался на лавочке калачиком. Врач помог посадить девушку на стул и осмотрел ее. Потом попросил медсестру дать Марине что-нибудь успокоительное, попрощался со всеми и ушел. Смирнов стоял у окна и тупо смотрел на парк, окружавший больницу. В мире ничего не изменилось. Все также желтели на деревьях листья, все также плыли по небу тучи. В этой части планеты наступила осень. Все было также, кроме одного. И это было важно только для определенных людей, связанных одним теплым чувством. Любовью. За стеной умирал Чернов. И с этим ничего нельзя было поделать. Можно было биться головой об стенку, класть в церкви поклоны или отдать свою кровь в донорском пункте. Много чего можно было сделать. Нельзя было сделать только одного — спасти Чернова.

Марина решила остаться с Юрой и просидеть у его кровати, столько, сколько ему было отпущено. Смирнов увел Тузика на улицу, где того ждали друзья, попрощался с мальчишками и вернулся на службу.

Ночью в Энск прилетел Пончик. Он был почти без вещей, и только небольшой кейс отяжелял его правую руку. Найдя больницу, в которой находился Чернов, он сразу отправился в кабинет дежурного врача и, рассказав об умирающем друге, попросил разрешения некоторое время побыть около капитана. Ему не отказали. Надев белый халат, голубые бахилы и шапочку, он вошел в реанимацию. На Марину было страшно смотреть. За ночь ее лицо почернело, а глаза опухли от слез. Яков представился и попросил ее выйти, желая попрощаться с другом. Она положила тряпочку, пропитанную водой, которой она смачивала губы умирающему в чашку и, кивнув Якову, вышла из палаты.

— Что ж ты друг мой любезный наделал… — шептал Яков, присаживаясь на край кровати. — Что же ты натворил…

В распахнутую Мариной дверь вбежал кот Васька, вскочил на край постели и стал тереться головой о руку Чернова. Яков не зло взял кота за шкирку и выбросил за дверь. Тот недовольно мяукнул и пошел по коридору дальше, искать следующую не обласканную душу, с которой надо было проститься и с нежностью проводить в дальний путь. А смерть осталась стоять в изголовье, с иронией смотря на проводки и шланги, которыми был опутан Юрий. На диаграммы мониторов, на тихо гудящий аппарат, подающий в легкие кислород. Она то знала, что все это бесполезно.

Через час Яков вышел из палаты и присел рядом с Мариной на скамейку, стоявшую рядом с дверью.

— Не знаю, что говорят в подобных случаях, — начал он. — Знаю одно. Водка помогает. Напиться, Мариночка, надо. Других способов борьбы с горем у вас пока нет. Уже скоро. Через час, а может через два. Я пойду к Юре домой. Подожду вас там. Приходите, когда все закончится. У вас, надеюсь, ключи от его квартиры есть?

Шереметьев чмокнул Марину в лоб, взял ключи и пошел к выходу. Он оказался прав. Чернова не стало ровно через час. Марину вывели из палаты, а тело на каталке отвезли в подвал. Девушка больше не плакала, не кричала. Внутри нее была пустота. Она вышла из больницы, забыв в гардеробе куртку. У входа ее ждал озябший Тузик, который все понял по ее глазам. Он напомнил ей про верхнюю одежду, дождался пока она снова выйдет из больницы, крепко взял ее за руку и куда-то повел.

— Куда ты меня ведешь, — удивилась Марина.

— В депо, — там мальчишки вас ждут.

— Не-е-а, — отозвалась Марина. — Я к вам сейчас не пойду. Спасибо, что пригласили. Я к Юре домой.

— Зачем? — удивился мальчик. — Еще больше расстраиваться?

— Больше. Меньше. Какая теперь разница, — ответила Марина. Хочу взять его старую майку или рубашку.

— Зачем это? — снова удивился Тузик и непонимающими глазами посмотрел на девушку.

— Я ее нюхать буду, — пояснила она. — И пока запах не улетучится, до тех пор Юра будет со мной.

— Глупости! Какие это все-таки глупости! — возмутился Тузик и поплелся за Мариной следом к дому Чернова.

Тузик сидел на диване и смотрел телевизор. Из кухни слышался плач Марины и успокаивающий голос Якова. К полуночи, Марина рухнула на диван не раздеваясь, и уснула. Тузик укрыл ее одеялом и прикорнул рядом. В квартире было тепло, а в животе сытно. Яков наварил пельменей и принес их Тузику в комнату. Когда Марина забылась, Яков перемыл посуду и сел рядом с ними на диван. Он молча сидел и всматривался в их лица, освещенные уличным фонарем. Тузик, почувствовав присутствие человека, проснулся и приподнялся на локте.

— Дядя Яков, — спросил он друга Чернова. — А Бог есть?

— Да кто ж его знает, милый… Я думаю, что и Бог, и Дьявол в нас самих. И что есть добро, а что зло решать тоже нам.

— Мне тетя Марина говорила, что вы доктор. Это правда?

— Правда. Я психотерапевт. То есть врач ответственный за человеческий разум.

— А я хочу быть хирургом, — прошептал Тузик и, откинувшись головой на подушку, снова мгновенно уснул.

Потом все было ужасно. Комья земли глухо падали на крышку гроба, автоматные очереди разрывали небо, цветы на песочном могильном холме пахли так сильно, что от их запаха кружилась голова… Пить, прощаясь, начали уже на кладбище. Потом, озябшие, приехали к Чернову на квартиру и продолжили поминать там. Приехали из пригорода родственники Чернова и привезли его мать, уставшую от сельской работы женщину. Смерть сына она восприняла почему-то очень спокойно и сказала только одно.