Завещание Петра - Никита Велиханов Страница 4

— Слушай, Ларькин, вы занимаетесь только тем, что начальство прикажет, или на сигналы с мест тоже реагируете?

— По разному... А что такое?

Глаза у Прокопенко были серьезными, взгляд его изучал лицо Ларькина, оценивая его степень заинтересованности.

—Слушай сигнал. У одной моей знакомой есть сосед, скажу сразу, непьющий. Но слышит голоса из космоса. По крайней мере, он так говорит. Как раз по вашему профилю.

— А что за голоса? — Виталий внимательно смотрел на собеседника, его лицо оставалось спокойным и задумчивым. — Предсказания, инструкции или просто так общаются?

—Скорее указания или предостережения. Майор Прокопенко немного помолчал, словно вспоминая, а потом с увлечением продолжал: — Да тебе надо с ним лично поговорить. Он даже иногда меняется с ними сознанием, точнее, они в него вселяются...

Ларькин слушал его, становясь все более задумчивым, но на самом интересном месте рассказа вдруг проговорил вслух:

— Синдром Кандинского — Клерамбо.

— Что? — Майор слегка опешил, а Ларькин повторил уже решительно:

— Галлюцинаторно-параноидный синдром Кандинского — Клерамбо. Нет, Григорий Тарасович, это не к нам. Районный психиатр вполне справится.

— Ну-у, — с деланной обидой протянул Прокопенко. — Я помочь хотел, по-товарищески...

—Спасибо, Григорий Тарасович, —задушевно отвечал капитан. — Без товарищеской взаимопомощи никак нельзя. А знакомую свою предупредите, чтоб была осторожнее. Такие контактёры бывают агрессивными.

— Вот змей, —рассмеявшись; сказал Прокопенко, — и пижон.

Если говорить о животных, то Борисов скорее сравнил бы Ларькина с другим зверем. В любой отдельно взятый момент своей жизни, чем бы он ни занимался, и в любом состоянии капитан был похож на медведя. Сейчас, стоя на платформе станции метро и немного смущенно улыбаясь, Ларькин был похож на смущенно улыбающегося сказочного медведя. К тому же он частенько разыгрывал из себя этакого увальня и солдафона, успешно маскируя за шварценеггеровской мускулатурой огромную эрудицию и проницательный ум.

Майор тоже усмехнулся, но как-то невесело. Семейная жизнь ни у кого из грасовцев пока (или, в случае с майором, уже) не сложилась. «Вот уж где, б..., аномалия», — в сердцах выругался Борисов. Но если молодые чекисты гусарили, не испытывая никакого дискомфорта от своего холостяцкого положения, то для пожилого майора семья была больным местом. Первый и единственный брак продлился пять лет и окончился настолько неудачно и болезненно для майора, что он не любил об этом вспоминать. Рана зарубцевалась, оставив шрам на душе. Выражалось это в том, например, что Борисов и раньше был труден в общении, а после развода стал порой просто невыносим.

Борисов кивнул капитану и зашел в вагон метро. Его поезд пришел раньше, и он уехал по Кольцевой, а Ларькину нужно было на другую линию — он недавно получил квартиру в Выхино.

К спорту грасовцы относились по-разному. Трижды в неделю Борисов проводил занятия по рукопашному бою с группой молодых офицеров ФСБ и, по мере возможности, привлекал к тренировкам своих подчиненных. Ларькин охотно соглашался поразмяться и, как наиболее подготовленный боец, стал основным партнером Борисова по спаррингам.

Восточные единоборства — это как любовь, недаром многие тренеры гонят молодняк заниматься параллельно бальными танцами. По необходимости умения чувствовать партнера и быть на уровне, не быть «мешком», на особом месте всё-таки айкидо—поздняя страсть майора. Бывший боксер Ренат, приходивший на тренировки реже Ларькина, пытался освоить это искусство, но за год продвинулся ненамного. Правда, у Ахмерова с Большаковым было гораздо меньше свободного времени. Илюша к тому же проявлял чудеса изворотливости, чтобы не появляться в спортзале. Он часто умудрялся получить от майора очередное трудоемкое и срочное задание накануне тренировки и с удовольствием засиживался за компьютером допоздна. Илюше всегда было на что сослаться. Но в те дни, когда майору, не без помощи Ларькина, удавалось вытащить его на занятие, Большаков занимался добросовестно. В студенческие годы он занимался йогой, затем ушу, а потом, обленившись, долгое время вел сидячий образ жизни в своем оклеенном фольгой «бункере». От природы Илья обладал феноменальной гибкостью практически всех суставов, занятия йогой помогли сохранить это свойство до тридцати с лишним лет. Любой большаковский палец можно было без особого труда отогнуть к тыльной стороне кисти, а руки в любом положении отгибались как угодно далеко за спину. Поэтому применение против Ильи многих традиционных болевых приемов и захватов было совершенно не эффективно, Помимо этого, Илюшина способность изворачиваться проявлялась и в спортзале. И Ларькину, и Борисову довелось испытать обескураживающее ощущение утекания противника из своих «слишком скользких» рук. Скрученный захватами рук и ног, придавленный к земле ларькинским центнером старлей затихал на несколько секунд, а потом неожиданным бешеным рывком высвобождался и по-змеиному заползал на спину противнику, в последнюю очередь освобождая те конечности, которые тот держал руками. Из наручников Большаков вытягивал свои резиновые кисти совершенно спокойно, только кое-где на нежной коже оставались царапины от впивающихся зубьев.

Борисов, который всегда считал, что развивать надо уже имеющиеся у человека данные, провел с Большаковым несколько занятий — больше теоретических —по методике, которая иногда называется тактикой взрывного боя. Илюша выслушал его благосклонно и даже поблагодарил, как Борисову показалось, вполне искренне. В целом, зная страсть и способность Большакова к лицедейству и его хитрость, майор считал, что если у предполагаемой группы захвата потенциального противника и есть шансы взять засекреченного программиста Большакова, то число шансов взять и удержать его стремится к нулю.

* * *

Москва. 30 марта 1999года. 9.01.

Пунктуальность всегда была бзиком майора Борисова. Иначе говоря, на пунктуальности он был помешан. Но «пацанам» своим, он давал фору: целых пять минут. Похрустывая намерзшим на лужах под утро льдом, в первой минуте десятого он подошел к чугунным воротам старого особняка в Хлебниковом переулке, где располагалось вверенное ему подразделение. Майор немного постоял, докуривая. Идти смолить в беседку в саду ему не хотелось. Порывами налетал сырой и зябкий, мерзкий ветер. В беседке хорошо посидеть в мае, а сейчас надо идти в кабинет, просмотреть утренний большаковский «репорт» и заварить горячего чайку. Скрытый пост наружного наблюдения, выставляемый на ночь для охраны его объекта, был уже снят—курсанты школы ФСБ, проходившие так практику, наверное, отправились баиньки. Борисов вошел во двор. Их садик в это время года просматривался насквозь, и он увидел знакомую фигуру Ларькина, который уютно устроился в беседке в теплой летной куртке, бросая вызов мартовскому холоду. Поняв, что майор не собирается приближаться, Ларькин издалека приветствовал начальника жестом, слегка напоминающим отдание воинской чести. Борисов кивнул в ответ,