Корт XXIII - Леонид Иванович Моргун Страница 4

— Простите? На что замахнулись?

— Готовится страшное преступление. Хуже того — убийство. — Старик перешел на страшный шепот.

— Чье убийство? Народа? — осведомился инспектор.

— Сердца народного… — тихо сказал старик и, закусив губу, закачал головой.

Мысленно Андрон давно уже назвал номер его карточки и на небольшом экране слева появилась фотография пришельца и его основные данные: Неходов Егор Христофорович, 86 лет, до пенсии работал старшим бухгалтером треста «Главмонтажспецстрой-автоматика», никогда под следствием не был, имел двоих детей, они работали в космосе. Инспектор уже положил было палец на клавишу вызова Службы здравоохранения, но помедлил и спросил:

— Вы это серьезно?

— Вполне, — ответил Неходов. — Мне стало известно, что группа злоумышленников собирается разрушить Москву.

Откинувшись в кресле, Гурилин шумно вздохнул и спросил:

— Вы отдаете себе отчет в своих словах?

Сердито засопев, старик вновь полез в необъятные глубины своего пиджака.

— Вы принимаете меня за сумасшедшего. Вот… — Он достал ворох бумаг. — Вот, прочтите! Это справка, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Психика и нервы мои в полном порядке. Вот еще справка! И еще!.. Меня уже столько раз подозревали в безумии, что поневоле пришлось пройти обследование у всех светил психиатрии. Вот, посмотрите. Это удостоверение ветерана труда, характеристика с места работы, справка… а вот это — письмо от жителей нашего квартала — видите? — триста подписей!

— Мне эти бумаги не нужны, — нервно сказал Гурилин. — Будьте любезны коротко и ясно изложить, кто, когда и как собирается погубить э-э-э… Москву.

— Если б я только мог это знать! — всплеснул руками старик. — Я ведь обегал всю планету, обошел сотни учреждений и нигде ничего не смог узнать. Никто ни за что не отвечает, а между тем время не терпит. Не сегодня-завтра Москва погибнет!

— Да соображайте же, что говорите! — гневно воскликнул Гурилин и, подойдя к окну, распахнул его одним прикосновением к панели.

В комнату хлынул свежий утренний воздух, она стала как будто просторнее и светлее, наполнилась гомоном и шумом проспектов, мерным гудением экспрессов, музыкой обычного трудового дня. По эскалаторам и подвижным подвесным тротуарам спешили школьники и студенты на занятия, люди постарше — на работу в учреждения, на заседания, лекции; толпы очередников выстроились подле универмагов.

— Вот она Москва — перед вами!

Старик поднялся из кресла, подошел к окну, взглянул на пилоны и ажурные арки восхитительных зданий и покачал головой:

— Вам кажется, что это — Москва… А это — просто скопление более или менее красивых коробок. Какая же это Москва — от Лондона до Канберры, от Рио до Аляски… Это же целая планета. А Москва — это Тверской бульвар, это Арбат, Кузнецкий мост, Тверская… — Глаза его наполнились слезами. С неожиданной яростью он схватил инспектора за грудки и, притянув к себе, закричал: — Москва — это Красная площадь, это Кремль, Спасская башня, вы… вы понимаете, на что они замахнулись?

— Кто — они?

— Все… Вот, взгляните… — Старик достал из кармана и раскрыл потрепанный журнал. — Вот здесь все нарисовано. Вот схема комплекса, вот его координаты, вы только взгляните, где они устроят этот чудовищный корт, вы только…

Гурилин внимательно изучил цветную вкладку и вложенную в нее карту-схему. На ней было изображено грандиозное сооружение из стекла и полимеробетона, похожее на исполинскую птицу, раскинувшую крылья над несколькими тысячами квадратных километров городской площади. В далекие последние десятилетия XXI века, когда в результате повальной роботизации и компьютеризации рабочих мест воочию замаячил призрак глобальной безработицы и вырождения цивилизации, ни у кого и мысли не возникало о целесообразности подобных проектов — они были просто необходимы. Изречение философа о том, что «человека создал труд», получило практическое подтверждение в зеркальной формуле: «безделье делает его скотиной»… Когда мир затопила первая волна преступности, мафия обнажила клыки и подонок едва не короновался в качестве фараона, на планете разразился первый правительственный кризис, тогда мудрые люди из Объединенного Совета Мира приняли решение возвести в закон старинные олимпийские принципы: «Быстрее, выше, сильнее!» По всей планете развернулось невиданное строительство спортивных сооружений. Спорт и все, связанное с ним, стали основным занятием многомиллиардного человечества. Пейзажи городов разительным образом переменились: жилые здания ушли под землю или взметнулись ввысь, основную же площадь поверхности занимали поля, поля… Великолепие подстриженных лужаек для гольфа перемежалось роскошью теннисных кортов, бейсбольные площадки сменялись футбольными, а те — трассами мотодромов. Уникальный план превращения всей планеты в один огромный стадион был спроектирован Системой-1 и последовательно претворялся в жизнь. Завершающим штрихом этого плана должно было явиться сооружение Суперкорта — иначе как с заглавной буквы слово это уже и не писалось. Необъятное глазом, оригинальное по конструкции и инженерным решениям сооружение вмещало в себя не только комплекс тренировочных и игровых теннисных кортов, но и велотреки различных степеней сложности, и плавательные бассейны, и стадион ручных игр, и гостиницы, и рестораны. Словом, Суперкорт должен был стать вершиной мировой спортивно-инженерной мысли, местом, куда допускалась бы лишь элита профессионального спорта. Об этом не говорилось, но само собой разумелось, что с открытием Суперкорта отныне и навеки будет определено единое и постоянное место проведения всех будущих летних и зимних Олимпиад…

— А вы-то сами как относитесь к спорту? — осведомился Гурилин.

Неходов пожал плечами.

— Я — никак. Ну, хотят люди, так и пусть себе бегают или там… прыгают, мячи колотят, но не во вред же главному, основному…

«Ай-яй-яй, — с огорчением подумал инспектор, поглядев на шкалу благонадежности гражданина, — что же это ты так, голубчик? Ведь за такие высказывания тебя можно и того, на Меркурий упечь… Ибо если не это для вас главное, то что же?»

И как будто услышав его мысли, старик заговорил торопливо:

— Да вы поймите, рекорд — он сегодня есть, а завтра — нет. И человечья плоть тленна, но есть же ценности вековечные…

— Так вы что же, против проекта Суперкорта? Так? — устало спросил Гурилин.

— Я не против корта, — с тихим отчаянием в голосе сказал Неходов. — Я просто не понимаю, почему для этого нужно разрушать Москву.

— А вы считаете, что историческая часть города пострадает?

— Пострадает? — Старик всплеснул руками. — Что значит «пострадает»? Да ее просто снесут. Ее уже сейчас сносят! Да посмотрите же! Вот здесь памятник Пушкину, вот — Манеж, вот — Третьяковская галерея… — Его палец ерзал по схеме. — И на этом же месте ведется эта ужасная стройка. И не просто стройка — там же все сжигают, расплавляют, ни камешка, ни речушки не остается… Это хуже Мамая, хуже Наполеона… это… это… фашизм! фашизм! — пискнул он. — И вы такой же фашист, как