Криминальный попаданец (СИ) - Круковер Владимир Исаевич Страница 40

Вот так — весь в сомнениях и тревогах — пошел я утром на работу в МУР. На легендарную Петровку, так как МУР уже переехал с Большого Гнездиковского переулка. Сегодня должны были доставить Никонова, владельца эспандера, и я с собакой произведу выборку, чтоб все вокруг, включая понятых и самого Никонова, убедились — вещь принадлежит ему. Я собирался сделать это театрально и сперва продемонстрировать возможности собачьего чутья всем участникам этой выборки. Поэтому тщательно выгулял Джулю, а покормил утром всего лишь куском колбасы. Докторская за 2-30 — варёная колбаса без жира по оригинальным рецептам и с соблюдением ГОСТ.

[1] — горькая настойка «Старка», в составе которой ректифицированый спирт, вода, коньяк, портвейн и, главное, — настои на листьях яблонь и груш.

[2] Старка (польск. Starka) — крепкий алкогольный напиток с содержанием спирта 40–43 % объёма и более, получаемый путём старения крепкой ржаной водки в дубовых бочках из-под вина с добавлением яблоневых и грушевых листьев, цветков липы. Спирт для старки изготовлялся путём двойной дистилляции перебродившего ржаного сусла в перегонном кубе, что сближает производство старки с производством виски.

Глава 28

В стекло уткнув свой черный нос,

все ждет и ждет кого-то пес.

Я руку в шерсть его кладу,

и тоже я кого-то жду.

Ты помнишь, пес, пора была,

когда здесь женщина жила.

Но кто же мне была она?

Не то сестра, не то жена.

А иногда, казалось, дочь,

которой должен я помочь.

Она далеко… Ты притих.

Не будет женщин здесь других.

Мой славный пес, ты всем хорош,

и только жаль, что ты не пьешь!

Евгений Евтушенко — Мой пес

В семидесятых с подачи "Комсомольской правды" страну обошла история

овчарки, брошенной хозяином в аэропорту.

Больше года ждала она предателя. Потом ее взяла любительница из

Красноярска.

В полете их сопровождал ветврач из Московского общества защиты

животных. И не зря, у овчарки дважды отказывало сердце…

Мое стихотворение об этом, тоже было опубликовано в «Комсомолке», я тогда еще не определился уголовником, хоть первый срок оттянул, и публиковать стихи не считал нарушением воровской этики. К тому же для мошенника не все криминальные законы писаны. Например, я имел право не ставить на руку наколки, так как профессия требовала скрытности. Кем я только не представлялся: профессором, маэстро, сотрудником КГБ, работягой с Заполярья, шахматным мастером… Кстати, в шахматы действительно был кандидатом в мастера еще по школе. Чаще всего притворялся журналистом, которых в СССР побаивались. Ну и ксивы, естественно, имел соответствующие.

Вернусь к стихам… тут как раз подумалось, что в отличие от многих попаданцев, делающих имя на чужих стихах или музыке, вполне могу свои использовать. Для этого времени они не столь плохи, ибо еще не вырос Бродский, не прославились должным образом Евтушенко, Рождественские, Вознесенский, Окуджава, наша Ахмадулина… да и оттепель еще в разгаре. А вот это, про брошенную собаку, могу прямо сейчас в «Комсомолку» отнести.

Собаку бросили. Уехали. И — вот

Она встречает никого который год.

Она садится там, где гаснет гул,

Где самолет швартуется, у трапа.

В отчаянном движении вперед

Сидит, вся напряженная, собака.

Проходят мимо миллионы ног

И виновато смотрят стюардессы.

Собака просто ждет который год,

Как обнаженный символ ее сердце.

Прости же пес, ведь я не виноват,

Ну, разве, в том, что создан человеком,

Что стал твоим предателем собрат,

Что ты опять обманут нашим веком.

За то, что ждешь у трапа никого,

И горя не разделишь своего.

Я ждал, пока нагуляется собака и опять копался в прошлом своего сознания из другой реальности. Несмотря на схожесть, другой. И с этим следовало завязывать, ибо свихнусь на этих «памятных датах». Надо в сегодня жить, а не во вчера. Тем более, что карьера собачника удачно складывается. И нет смысла возвращаться в воровскую эпопею, которая кончается тюрьмами с потерей здоровья. Я сидел всего три раза, из пяти задержаний. Два раза отмазался. Но в результате переболел в тюрьме туберкулезом, заработал ряд кожных заболеваний, практически ослеп. А мог бы сохранить к старости отличное здоровье, да и много лет сэкономить вольной жизни.

И вообще, нет ни вчера, ни завтра — есть лишь сегодня. Миллиарды людей живут сегодняшним днем и никаких у них мерехлюндий[1]. А я сопли распустил, хотя нахожусь в здоровом и молодом теле.

Джуля ткнула мокрым носом в руку: нагулялась, мол, работать будем?

И мы пошли работать.

По моей просьбе в МУРе выделили актовый зал, куда натолкались заинтересованные сотрудники. На задних стульях разместили с охраной задержанного вчера вечером Никонова старшего.

Я пошел по рядам с авоськой, которую всю ночь вымораживал за окном, чтоб убрать посторонние запахи.

— Товарищи, хочу продемонстрировать работу настоящей ищейки. Сейчас вы дадите мне по какой-нибудь вещи, я вернусь на сцену и собака постарается найти владельцев этой вещи.

Я собрал семь вещей: перчатки, носовые платки, одна лыжная шапочка. Вернувшись на сцену разложил их на столе и взял первой в руку именно шапочку:

— Джуля, нюхай — ищи!

Держа в руках шапочку спустился в зал, где овчарка уже гавкнула на владельца. Так повторил семь раз. Собака работала весело.

Вернулся на сцену, сказал:

— Внимание. Теперь, после демонстрации способностей ищейки, я достаю пакет с эспандером, найденном на месте преступления — в ограбленной квартире товарища Ойстраха. Заметьте, эксперт его законсервировал в специальном пакете после снятия отпечатков. Брал пинцетом. Так что запах владельца, который жал его в руке и, наверное, носил в кармане, сохранился. Сейчас собака понюхает и попытается найти владельца в этом помещении:

— «Нюхай! Ищи!»

Овчарка уверенно спустилась в зал и пошла по рядам, принюхиваясь верхним чутьем. Я специально отпустил её без поводка. Вскоре остался ожидаемый лай и возглас:

— Убери собаку, мусор, я чистуху напишу.

Ну а меня забрали из МУРа два молодца. Они, как я понял, долго будут меня курировать, так как Никита Сергеевич увлекся собаководством. Хрущев, будучи энергичным, но недалеким, был натурой увлекающейся. Одно из самых ярких проявлений хрущёвского волюнтаризма — кукурузная лихорадка: попытка массового внедрения кукурузы в сельском хозяйстве СССР в 1950-х — 1960-х годах. Попытка не учитывала климатических условий страны, поэтому была в целом провальной. Привыкшие к рабскому повиновению председатели колхозов по указанию партийной власти сеяли кукурузу в местах, климатически не подходящих для её выращивания даже на силос.

Я где-то даже сочувствовал первому секретарю КПСС, который искренне хотел при помощи расширения посадок этого ценного зернового и кормового растения накормить всю страну, догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока.

Н. С. Хрущев не был дураком, иначе бы не выжил в сталинской мясорубке. Ему было выгодно выглядеть простачком-дурачком, но на самом деле это был мужик, крестьянского разлива, понимающий расклад политических сил. Он, конечно, был марксист-ленинец за коммунизм-социализм. Эта наивность его тоже лежит в плоскости социальных благ для общества. А вот интеллектом он не обладал, поэтому буквально ненавидел творческую интеллигенцию, авангард. Вот как он орал на Андрюшу Вознесенского — (историческая запись): https://youtu.be/3f9izHJGIoo