Наталья Шитова - Дерзкая Страница 42

— На, возьми, я подумал, что эта вещь тебе нужна, — раздался надо мной голос Валерия. Я не услышала, как он вошел, ковер в этой комнате совершенно скрадывал шаги. Валерий протягивал мне что-то синее.

— Что это?

— Браслет Середы. Я приказал обтянуть его бархатом. Теперь ты можешь его носить. Мне почему-то кажется, что тебе этого хочется.

Я приняла браслет со смешанным чувством негодования и благодарности. Теперь хоть что-то, принадлежащее Олегу, может быть всегда со мной.

— Я обещал тебе доказательства, — произнес Валерий, садясь на софу. — Если ты уверена, что моего слова тебе недостаточно…

— Да, недостаточно.

— Я установлю связь с номером Орешина.

— Ты дашь мне поговорить с братом?

— Нет, я только кое-что тебе покажу. Только сначала я должен взять с тебя слово, что потом ты не станешь срывать на мне свою тоску.

Мне ничего не оставалось, как обещать ему это. Валерий согласно кивнул:

— Хорошо. Теперь снова закрой глаза, окружающий интерьер не должен мешать зрительной связи.

Я послушалась. Черт его знает, как Извеков выделывал свои штуки? Видимо, его мозг, действительно, жил сам по себе и умел такое, что было неподвластно никаким техническим устройствам. Тишина, царившая в комнате, сначала стала совершенно мертвой, как будто заложило уши, а затем стали прорываться посторонние звуки, и темнота понемногу рассеялась.

Я видела гостиничный номер, мало чем примечательный, но просторный и светлый. В холле номера никого не было, но из спальни доносились звуки, приглушенные расстоянием. Мои глаза, как видеокамера, фиксировали все, что попадалось на пути. Каким-то образом получалось так, что я как будто бы иду по комнате и поворачиваю голову в разные стороны.

Спальня была маленькой. Кроме кроватей и кресел только журнальный столик, которому в спальне вроде бы и не место. Первым, кого я увидела, был человек, которого я меньше всего ожидала увидеть там. Я недоумевала, как и почему он туда попал. Развалившись в кресле и закинув ноги в блестящих сапогах на столик, сидел капитан Зинченко. Я даже не сразу узнала его, потому что обычно видела его в форме: либо в повседневном офицерском мундире, либо в боевом спецкостюме. Сейчас же на нем была обычная одежда: черные джинсы на ремне с заклепками, зеленая майка с круглым воротом, да еще блестящие рокерские сапоги, совершенно не вязавшиеся с образом супермена-спецназовца. Зинченко так и не снял свою наплечную кобуру, только белая куртка была небрежно брошена на подлокотник кресла, на ней заметно выделялись уже засохшие кровавые пятна.

Странный щелкающий звук отвлек мое внимание от изучения Игоря Зинченко. Только развернувшись, я смогла определить, что же это такое я слышу. Это Юра, стоя у открытого окна, настойчиво щелкал своей зажигалкой. Огонь не появлялся, зажигалка сыпала искрами, но Юрка щелкал колесиком, как заведенный. Зажатая зубами сигарета плясала у него во рту.

— Слушай, Орешин, довольно, — лениво заметил Зинченко и переложил ноги на столе: левая внизу, правая сверху. — Даже открытое окно не спасает от твоего дыма.

Юра, резко вскинув руку, зашвырнул свою зажигалку в окно и повернулся к Зинченко. Такого каменного и чужого лица я у брата не видела с тех пор, как он начал выздоравливать после ранения.

— Дай твою, — хрипло потребовал он у Зинченко.

— Я же не курю, Юра, — мягко ответил Игорь и закрыл глаза.

— Олег! — повысил голос Юрий. — Хватит, выходи!

Дверь в ванную комнату отворилась, и оттуда показался Олег. Боже, ну и вид был у него! Растерзанные собаками джинсы обрезаны по колено, голени перебинтованы. Кроме этих импровизированных шорт на нем ничего не было. Правая кисть замотана в виде рукавицы, выше кистей руки искусаны и исцарапаны, на лице несколько кровоподтеков и большая ссадина на подбородке. Но он был жив, и это самое главное!

Я почувствовала такое огромное облегчение, что от нахлынувших вдруг эмоций стала терять восприятие. Картина смылась, поплыла, я стала видеть сквозь комнату гостиницы очертания моих апартаментов в Раю. Но, собравшись, я все-таки восстановила контакт. Я не могла просто так их бросить, мне нужно было побыть с ними хотя бы таким способом.

— Спички дай! — требовательно произнес Юрий, когда Олег вышел, наконец, из ванной.

Ссутулившись и волоча ноги, Олег побрел в холл. Там что-то упало, потом задвигались стулья, наконец, из открытой двери вылетел коробок и упал Юре под ноги. Подняв его, Юрка сломал не меньше полудюжины спичек, прежде чем ему удалось закурить. Сделав несколько глубоких затяжек, он крикнул, повернувшись к двери:

— Иди сюда, где ты застрял?!

— Не надо, — Зинченко открыл глаза.

— Что «не надо»? — переспросил Юра.

— Не надо его трогать. Что ты его дергаешь? — недовольно пробурчал Зинченко и поморщился, вдохнув свежий дым.

— Я бы не трогал его, если бы ты смог вместо него восстановить картину, — возразил Юра.

— Он же уже тебе рассказал. Все рассказал, — Игорь развел руками и нервно поменял ноги местами: правая внизу, левая сверху.

Я до сих пор не могла понять, как Зинченко оказался в Сылве, но в ту же секунду все прояснилось. Зинченко вдруг резко сбросил свою ленивую апатию, легко вскочил с кресла и сел на столик. Глаза его заблестели:

— Я приехал сюда по твоей просьбе. Я сорвался из Волхова по первому звонку, едва успев закончить дела, но не потому, что я верю во всю эту сверхъестественную чушь, а потому что верю тебе, Орешин. Ты сказал, что дела плохи, и я не стал сомневаться в этом…

— И что? Ты разочарован? — отрывисто спросил Юрий, не выпуская изо рта сигарету.

— Идиот! Я это к тому, что неплохо бы и тебе доверять моим словам хоть немного, думаю, они кое-чего стоят…

— Ну и?

— Оставь ты парня в покое хоть на несколько часов, пусть отойдет немного.

Я была согласна с Зинченко. Уж кому-кому, а ему по его службе было хорошо известно, как безнадежны и болезненны потери. Но и Юрка это прекрасно знал, однако я никогда еще не видела его таким безжалостным.

— Нет, пусть сначала все выяснится… Я не понял, она жива или нет?!! — заорал Юра в открытую дверь. Зинченко сокрушенно покачал опущенной головой.

Голова Олега высунулась из-за двери. Не входя в комнату, он остановился на пороге и произнес, глядя на Зинченко и говоря будто бы только ему одному:

— Она не шевелилась, не разговаривала…

— Ей было больно, — Юрка тоже возразил не Олегу, а лично Зинченко.

— Она не открывала глаз и не реагировала ни на что… — продолжал Олег.

— Просто была без сознания, — немедленно парировал Юра. Зинченко, лицо которого выражало искреннее сочувствие, переводил взгляд с одного на другого, слушал и молчал, поняв, что друзьям сейчас легче разговаривать через посредника.